Романтика и будничность  

Заметки и мысли

—        Друзья! К нам едет...

Артисты, репетировавшие на манеже, удивительно долго со­хранявшем стойкий запах свежей краски и опилок, как по команде прекратили работу. Режиссер-инспектор Григорий Бененсон произ­нес эту классическую фразу, ставшую провозвестником неприят­ного, с единственной целью обрадовать собравшихся на открытие летнего сезона в Запорожском цирке. Приблизившись к барьеру, он закончил:

—        ...режиссер  Александр   Николаевич Ширай.

Сообщение было приятным. А. Н. Ширай известен как опытный практик. Многим хотелось посоветоваться с ним, выслушать заме­чания. А о том, что он прекрасно поставит парад, никто не со­мневался.

Каждый артист по многолетнему опыту знает, что высокий по своим художественным качествам парад-пролог помогает пост­роить программу   как цельное  представление.   Он   особенно  важен при  открытии  сезона    как   своеобразная  заявка   на будущее.

Каково же было удивление не только артистов старшего поко­ления, но и молодых, когда режиссер Союзгосцирка, не мудрст­вуя лукаво, расставил всех участников представления у барьера, в центре — Ирину Польди, читавшую предлинный монолог. Труд­но представить такое нелепое сочетание — манеж и бездействую­щих на нем людей, на протяжении    5—8 минут.

И это в юбилейный для советского цирка год, в первую вес­ну великой семилетки! Неужели нельзя было умелой композици­ей номеров придать романтическую взволнованность представ­лению?

Так спектакль из романтического плана был низведен в буд­ничный просмотр отдельных номеров. И даже усилия прекрасных мастеров Евгении Страшной, Петра и Василия Маренковых, икарийцев   Стародубцевых, гимнастов   Казионовых,  Ирины   Польди,  нашедших свои стиль исполнения, напоминали кратковременные при­ливы   и   не   могли   поднять   представление  до   высокого     звучания.

О свойстве циркового искусства, его возвышенном влиянии на зрителей в свое время говорил молодой Карл Маркс: «Когда мы видим боязливо скорчившегося, униженно гнущего спину индивида, мы невольно осматриваемся, сомневаясь в своем существовании и спасаясь, как бы не затеряться. Но, видя бесстрашного акробата в пестрой одежде, мы забываем о себе, чувствуем, что мы как бы возвышаемся над собой, достигая уровня всеобщих сил, и дышим свободнее»*.

Это один акробат. Легко себе представить впечатление, кото­рое оказывает брызжущее весельем жизнерадостное представле­ние, в котором принимают участие отлично подготовленные гим­насты,   акробаты,   жонглеры,   дрессировщики,   клоуны.

Режиссер должен быть первым другом и советчиком артиста, дирижером увлекательного народного зрелища. Он должен смело и уверенно вторгаться в цирковую жизнь, не ожидая особого при­глашения. Разве по чьему-то указанию сыграл положительную роль в  судьбе  воздушной  гимнастки  В.  Сурковой  режиссер  А.  Арнольд?

Цирковые артисты, не избалованные вниманием режиссуры, тре­буют немногого. Для большинства режиссеров, пришедших из театра, не всегда понятна психология рождения трюка. На этом этапе работы они не всегда могут оказать дружескую помощь. Но облечь номер в соответствующую художественную форму режис­серы обязаны. Они должны помочь артисту манежа в создании образа.

В цирках страны гастролирует клоунская группа под руковод­ством С. Анохина. Она выступала во второй программе Запорож­ского цирка. Знакомство с репертуаром и исполнителями вызвало грустные размышления. Нет, речь пойдет не о слабости сценариев, текстов, в которых слово все же довлеет над действием. Где уж тут клоуну думать о забавных трюках, острых комических мизан­сценах, использовании местной темы, когда он превращен в чтеца-декламатора?

Но, как известно, сетования не рождают репертуара. Поэтому, веря в то, что он все же будет создан, обратимся к исполнителям. За последние годы велись жаркие разговоры о репертуаре. Дым словесных перепалок окутал клоунов, но они не очень стремились к  тому, чтобы  разорвать эту завесу. Так  спокойнее.

Но как только дым развеялся, у многих вырвалось восклицание: «Ба, знакомые все лица!» Знакомые потому, что одинаков грим, костюмы, приемы, а главное — нет своего лица, образа, типа. Ис­кусство не существует вне образа, и если он отсутствует, возникает схематизм,  упрощенчество.

Это особенно заметно, когда клоуны собраны в одну группу (С. Анохина). Среди них выделяется одаренный Анатолий Векшин. Выделяется потому, что им создан жизненно правдивый характер разбитного паренька, который сам не скучает и другим не дает скучать. С таким пареньком мы встречались и на заводе, и в колхозе,   и на стадионе.

Да, образ комика должен быть связан с живой действительно­стью, с современностью. Но как могут установить эту связь А. Лагранский, П. Клементьев, С. Курепов, С. Анохин, если они никого не играют? Кстати, стоит Сергею Курепову появиться одному, и в репризах обнаруживается его остроумное клоунское лицо. Это же относится и  к А. Глущенко.

В размышлениях о программах этого сезона в Запорожском цир­ке столь много места уделено клоунам не потому, что они зани­жали центральное место в представлении, а потому, что своей сла­бой работой вносили будничность в представление. На примере их работы можно показать роль и место режиссера, доказать, что де­ло не только в репертуаре.

Старое антре «Бумажник» исполняли Д. Зверев и С. Шестопалов, исполняли его и С. Анохин, А. Глущенко, П. Клементьев. Один и тот же текст, те же мизансцены, но успех вторых больший, хо­тя С. Шестопалов «плакал» чудесными клоунскими слезами, а А.  Глущенко только  говорил об   этом.   Значит,   дело  в   мастерстве.

На заре советского цирка пытались действием подменить в клоунаде острое политическое слово. Сейчас происходит обрат­ное — слово вытесняет действие. У детской коляски нудный и длинный разговор ведут Г. Быстрое и В. Володин, у импровизи­рованной лошадки препираются Д. Зверев и С. Шестопалов, у ящика, изображающего универмаг, говорят С. Анохин, А. Векшин, П.  Клементьев,  А. Глущенко,  А. Лагранский, С.  Курепов.

Когда же на манеж робко проникает действие — оно основы­вается на приемах не подлинно комичных и не весьма эстетичных. Это   один   из   основных   пороков   клоунад,   снижающий    романтику.

Клоунская группа «Семеро веселых», а также другие клоуны и артисты различных жанров выступали во многих цирках, их смо­трели многие режиссеры. Почему же они не осмелились устра­нить явные промахи и недостатки? Дважды за последнее время встречается с семеркой веселых (их осталось шесть) режиссер Харьковского цирка Е. Зискинд, Почему же и он остался равно­душным?

_______________________________________________________________

* К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М.. Госполитиздат,   1956. стр.  169.

Динамика циркового действия, празднич­ная торжественность циркового представ­ления находят отражение в живописи, скульптуре, графике.

Искусство цирка многообразно. Нет ничего более нарядного и волнующего. Удивительна притягательная сила, крою­щаяся в  искусстве  цирка.

Оригинальные скульптурные изображе­ния популярных клоунов Карандаша, Б. Вяткина и других, созданы скульпто­рами В. Воробьевым, А. Дегтяревым, А. Трауготтом с удивительной наблюда­тельностью и свойственной для каждого творческой  индивидуальностью.

Московским скульптором С. Орловым создана статуэтка «клоун". Художник создал «свой» образ клоуна, его маску, клоунский костюм. Росписи статуэтки выгодно отличают ее от традиционных штампов, которыми изображаются клоу­ны.

Широко известны работы скульптора-анималиста В. Воробьева. Его больше всего увлекает в цирке мир животных. Человек, покоривший хищников, образы волевых дрессировщиков советского цир­ка воплощены В. Воробьевым в статуэт­ках И. Бугримовой и Н. Гладильщикова.

Искусство цирка — благородная почва для мастеров резца. Наши художники да­леко не исчерпали необычайную красоч­ность и богатство цирка в своем твор­честве.

Вспомним, что выдающиеся художни­ки Дега, Домье, Курбе, Тулуз-Лотрек, Пи­кассо, русские художники Гончаров, Львов, Лебедев неоднократно в своем твор­честве обращались к поэзии циркового искусства. Их произведения до настоя­щего   времени   доставляют   наслаждение.

Советский цирк создал свой стиль, свой­ственное только для него оптимистиче­ское зрелище, выдвинул плеяду талант­ливых артистов, творческие достижения которых заслуживают внимания наших советских художников.

А разве руководитель группы С. Анохин не несет ответственно­сти за художественное качество антре и реприз? Если да, то по­чему остается безразличным к мелочам? Неужели трудно устра­нить такие, например, недостатки? Упав в манеже, артист А. Лагранский поднимается и «пускает» опилочную струю из носа. Че­рез несколько номеров этот прием повторяет С. Курепов. В нача­ле одной из клоунад А. Векшин с грохотом сваливается с последних рядов. Спустя 15—20 минут А. Лагранский появляется с грохочущей доской.

Какая бедность трюков, изобразительных средств! Почему ни один режиссер не решился устранить досадные мелочи? Может быть, именно из-за невнимания смещен акцент в клоунаде «Уни­вермаг». Исполнители открывают огонь по временным трудностям в торговой сети вместо того, чтобы обрушить удар на любителей создавать  очереди  по  любому  поводу.

Нужно было придать клоунаде правильное звучание. Завязка сю­жета нисколько не пострадала бы, если бы произнесено было одно слово «дают» без уточнения, что именно. И все стало бы на свои места.

Приходишь к неизбежному выводу: во многом виноват худо­жественный отдел Союзгосцирка. Решив создать большие клоун­ские группы (они, бесспорно, нужны), отдел не заботится о подбо­ре исполнителей по типам, создании репертуара, рассчитанного на определенного артиста, о режиссуре.

В Запорожье начало жить антре «Танцплощадка». Для его по­становки приезжал балетмейстер И. В. Курилов. Подвела потеря чувства времени. Клоуны так долго движутся со своими куклами-партнерами, что высмеивание стиляг на танцплощадке превраща­ется в пропаганду их ужимок и кривляний.

*      *      *

Аромат подлинной романтики вносят в цирковое представление исполнители воздушных номеров. Их было немало в трех програм­мах этого сезона: Валентина Суркова, воздушные турнисты Морозо­вы, воздушные акробаты Л. Викторова и Б. Матус, гимнасты Гу­севы, В. Тарарова и Л. Быстрова.

На общем фоне под куполом выделяется талантливая Валентина Суркова. В гармонично развивающемся номере органично соче­тается работа на кольцах и на трапеции, отточенная техника и ар­тистизм. Вот один из штрихов, дополняющих образ гимнастки. Правая рука в петле. В. Суркова уже соскользнула со штамберта, но пальцы левой руки медленно и неохотно отпускают снаряд, на котором она только что с таким вдохновением работала. Одна не­значительная деталь, но как много она дает для восприятия образа, созданного артисткой.

Благодаря усилиям опытного мастера и педагога С. Д. Мо­розова воскрешен полный динамики, радостной победы человека над воздухом номер воздушных турнистов. Ведь его не видели в нашем цирке уже около тридцати лет. Новый для современных зрителей, он принимается тепло, несмотря на несовершенство тех­ники молодых исполнителей и  ограниченность трюков.

Номер, безусловно заслуживает поддержки, как и жанр воздушных акробатов, таящий огромные возможности для выяв­ления разнообразного дарования исполнителей. Не в этом ли на­правлении должны идти поиски «воздушников»?

В третьей программе летнего сезона под куполом разместились две номера. В номере опытных гимнастов Гусевых зрители видят много сложных и эффектных трюков (переднее сальто-мортале, прыжок с рамки в руки партнера, эффектный бросок на штрабатах). От соседства с номером старых мастеров еще больше про­игрывает номер В. Тараровой и Л. Быстровой. Он слаб по технике и   рыхл  по  композиции.

Аппарат представляет сочетание двух трапеций и пропеллера. Но соответствуют ли ему образы исполнительниц? Нет. Это не един­ственный случай в практике, и поэтому о нем следует поговорить. Нарушение единства между аппаратом и образом исполнителя на­носит явный ущерб эстетическому восприятию номера. Ликвидиро­вать этот недостаток — дело режиссеров.

Вращающаяся на высоте по кругу площадка, на которой рабо­тают артисты Шашковы, напоминает сказочный ковер-самолет. Конструкция и идея, заложенные в аппарате, открывали большие возможности для создания образов доброго русского молодца и нежной девушки, уносящихся в светлое будущее. Могла возникнуть ассоциация, сближающая сказочные образы с нашими молодыми современниками.

В данном случае аппарат, художественная правда требовали и определенных костюмов и трюков, подчиненных решению общей задачи. Но артисты с нею не справились.

Слабо натянутая проволока — снаряд, ограничивающий возмож­ности исполнителя. У артиста А. Коренюка есть несколько сильных трюков (стойка в каче, стойка на одной руке), однако от номера веет унылым ремесленничеством. Отсутствие четкой, продуманной композиции снижает его художественные достоинства.

Нет соответствия между стилем, в котором работают эквили­бристы «а движущейся проволоке Кожевниковы, и аппаратом. Они стремятся вести номер в героическом плане, однако многие трюки несовершенны. В искусстве нет места неправде. Наруше­ние единства между формой и содержанием оборачивается про­тив артистов. 

Возможно, творческие поиски артистов Шидловских, работаю­щих на переходной лестнице, увенчались бы успехом на пути к комическому. Тогда все трюки принимались бы по-иному. Сейчас плохо исполняемый баланс на лобовом перше только снижает вос­приятие подобного очень сильного, технически отшлифованного трюка. Кстати, успех номера Шидлсвских основан и на отточенной технике и на продуманной композиции и слаженности исполните­лей, единстве стиля художественных образов и аппарата.

Можно назвать еще ряд первоклассных номеров, украшающих любую программу, придающих героико-романтическую окраску всему происходящему на манеже. Это и сверхчуткие эквилибристы на першах Половневы, и прыгуны Довейко, и темпераментные джи­гиты Ходжабаевы, и жонглеры с мировым именем Виолетта и Александр  Кисс и другие.

Романтизм циркового спектакля достигается гармоничным со­четанием высокохудожественных номеров, музыкой, художествен­ным   оформлением, цельностью программы. В   связи с этим  важно говорить о формировании программ.

*     *      *

Многолетняя практика свидетельствует, что успех циркового се­зона во многом зависит от тщательного и творческого подхода к составлению программ, очередности их показа. Каждая новая про­грамма должна быть сильнее предыдущей и содержать новое.

К сожалению, этот принцип часто нарушается. Первая програм­ма в Запорожье была неплохой, вторая очень сильной, третья зна­чительно слабее второй. Ее эффект был ослаблен тем, что к пре­мьере не прибыли ведущие артисты — Кисс, Демина, Бакуновские (они заканчивали работу в других цирках).

Любопытно сравнить успех программ с крупным аттракционом и хорошо подобранных сборных программ. Сравнение не в пользу первых. Это доказано практикой не только текущего сезона, но и предыдущих, практикой не только Запорожского цирка, но и дру­гих цирков.

Кстати, третья программа летнего сезона включает аттракцион «Чудеса без чудес». Несколько лет тому назад он не имел долж­ного успеха в индустриальном городе, где многие зрители связа­ны с новейшей техникой. За минувшее время номер не вырос, бо­лее того — устарел, а уровень зрителей повысился. Ведь юные техники делают многое из того, что показывает артист А. Сокол. Постановщиками номера допущен просчет: не- артист должен идти на поводу у техники, превращаться в популяризатора ее достиже­ний, а техника должна способствовать более полному раскрытию индивидуальных качеств исполнителя. Главное на манеже — че­ловек.

За последние годы слово «аттракцион» утратило свою лекси­ческую свежесть. Аттракцион — эффектный, вызывающий инте­рес номер в программе. Значит, не количество участников, не тон­наж реквизита, не длительность пребывания на арене, а качество определяет ценность и значение номера.

С этой точки зрения выступление непревзойденных жонглеров-эквилибристов Виолетты и Александра Кисс можно рассматривать как аттракцион.

В свое время И. Мичурин отмечал: «Кто не владеет техникой какого-нибудь искусства... тот никогда не будет способен создать что-нибудь выдающееся». Именно виртуозная техника позволила создать номер жонглеров-эквилибристов, который справедливо считается лучшим.

Его исполнители, суровые ревнители чистоты классического сти­ля, уверенно и смело идут от одного достижения к другому. Не­давно в честь 40-летия советского цирка Александр Кисс добился нового успеха: с балансом на лбу он балансирует на катушке, од­новременно бросая восемь обручей! А Виолетта в антиподистской работе подбрасывает большой барабан и успевает ногой отбивать на нем в такт музыке.

Оригинальный номер — каучук в воздухе — подготовила Ва­лентина Демина. Закончили шлифовку акробатического номера Ру­стам  Касеев   и  Рубен Моносарян.

Нельзя не сказать о роли директора цирка в формировании про­граммы. Почему-то руководители Московского и Ленинградского цирков пользуются правом преимущественного подбора програм­мы на весь сезон. Другие же директора лишены возможности са­мостоятельного формирования программы. Кому как ни директо­ру должно принадлежать решающее слово в подборе номеров. Ведь   он  лучше  других   знает  местные условия и запросы   зрителей.

В Запорожье директор отвечает не только за финансово-хозяй­ственную деятельность, но и за художественное качество программ. По совершенно непонятным причинам ликвидирована должность режиссера. Если преследовалась экономия средств, то вряд ли она достигнута, так как гастрольные командировки режиссеров из Мо­сквы для просмотра одного или двух номеров стоят немало. А для поднятия уровня представления они недостаточны.

Режиссеру цирка надо дерзать, смелее вторгаться в жизнь ма­нежа. Только при этом условии цирковое представление будет ро­мантически-взволнованным,     жизнерадостным,    целеустремленным.

И. ЧЕРНЕНКО

Журнал «Советский цирк» сентябрь 1959