Руэсо
Мартин не мог похвастаться красотой. Это был долговязый жилистый человек с взлохмаченной огненно-рыжей шевелюрой на большой круглой голове. Его зеленоватые глаза хмуро глядели на окружающих сквозь редкие ресницы. Толстые губы Мартина могли при необходимости растягиваться до самых ушей, и не раз он выигрывал на пари у товарищей бутылку рома, запихивая в рот неочищенный апельсин средней величины. .
Никто не знал, что привело в цирк этого неуклюжего на вид парня. Бродя вместе с цирком Кривого Пита по городам Европы, он обычно выступал в пантомимах. Изображал индейцев, пиратов и лесных духов, знал вольтижировку, любил лошадей и понимал в них толк. Этого было вполне достаточно для того далеко не знаменитого цирка, в котором он служил.
В один из сезонов Кривой Пит заключил контракт с итальянской наездницей Лорой Бригчи. Ее номер — танец на бешено галопирующей лошади — был гвоздем программы. Публика восторженно следила за грациозной, смуглой фигуркой Лоры, пляшущей на крупе вороной лошади.
Маленькая уборная наездницы каждый вечер была завалена букетами и корзинами цветов. Однако в оклеенную афишами дверь тщетно стучались завсегдатаи цирка в мундирах и фраках, с лоснящимися проборами и потными от возбуждения ладонями.
Даже Кривой Пит, сталкиваясь с Лорой в полутемных галереях цирка, долго провожал ее взглядом, и его единственный, обычно тусклый глаз наливался кровью. Пит был хозяином цирка и не привык стеснять себя словом «нельзя». Широко известный необузданным нравом, вспыльчивостью и деспотизмом, он, однако, всегда уступал дорогу этой маленькой итальянке с черными бездонными глазами и коротким стэком в правой руке.
Все знали, что Мартин любит лошадей, но лошадь, на которой работала Лора, была для него особенно дорога. После номера он тщательно обтирал ее чистой, сухой фланелькой и долго прогуливал, накрыв попоной. Вечером он бережно надевал на нее скрипящее вольтижировочное седло с двумя петлями. Лора разрешила Мартину придерживать лошадь перед выездом на манеж.
Это никого не удивляло: Лоре пытались услужить все, в том числе и хозяин, который, разговаривая с ней, кривил в улыбке свое красное, заплывшее лицо.
Но когда стало известно, что Лора выходит замуж за Мартина, за эту рыжую образину с неокладными руками, от которого всегда пахнет конюшней, всеобщему возмущению не было предела. Дрессировщик Лайош Скалапга, молодой красивый мадьяр в узкой щегольской венгерке, сверкая темными глазами, стучал кулаком по стойке циркового буфета:
— Я предлагал ей руку дважды, я — Скалаши! Моих львов знают от Темзы до Енисея. А эта итальянская ведьма предпочла мне какого-то рыжего конюха, кумира кобыл, который и на манеже-то бывает два раза в год!
Собутыльники сочувственно качали головами. Завсегдатаи же во фраках и мундирах восприняли это известие по-иному. Прохаживаясь за кулисами, они перемигивались и хихикали в перчатки.
— Недурно получилось! Теперь у нас с ней дело пойдет на лад, муженек подобран удачно. Удачнее и не придумаешь! Лора и не ведала о закулисной буре. Каждый вечер она стремительно вылетала на освещенный газовыми рожками манеж, где ждал ее с шамбарьером в руке Мартин. В свободном клетчатом костюме, в черном парике, скрывавшем рыжие вихры, он выглядел вполне сносно, а его точная работа обеспечивала безукоризненно-четкий ход лошади в течение всего номера. Лора по-прежнему была гвоздем программы в цирке Кривого Пита. После выступления они, веселые, раскрасневшиеся от успеха, скрывались в своей каморке за главной конюшней.
Однажды во время гастролей в северной Нормандии случилось несчастье. Испугавшись брошенного из ложи букета, лошадь шарахнулась, и Лора, оступившись, упала спиной на барьер. Кто знает, может, букет бросила рука в лайковой перчатке, в той самой, в которую хихикал уверенный в успехе, но обманувшийся в надеждах завсегдатай цирковых уборных. Мир так богат злыми и мстительными людьми!
Лору на руках унесли с манежа. Врач отвел Мартина в сторону и, строго глядя на него из-под очков, сказал:
— Вот что, молодой человек. Вы слыхали что-нибудь о травме позвоночника? Это очень плохая штука. Ваша супруга наотрез отказалась ехать в больницу, твердя, что завтра же сумеет встать. Ей, видите ли, надо накопить денег на какую-то поездку. Яне понял, куда и зачем...
— Она итальянка, доктор, — пояснил Мартин, — из города Костелямаро ди Стибия, что около Неаполя. Мы мечтали собрать деньги, бросить цирк и, купив в этом городке домик, начать разводить маслины и виноград.
— Неаполь? Неплохая мысль. Теплые морские ванны, усиленное питание и покой...
— Да, но... сейчас это невозможно. Мы не сумели отложитьи двухсот франков...
— А, да, да, — доктор еще больше насупился и сердито крикнул: — Только не следует вешать нос, молодой человек, от этого она не поправится! Завтра придут класть гипс. Денег не надо. Все!
Потянулись тоскливые дни. Лора лежала в холодной гипсовой скорлупе, а Мартин с утра до ночи возился в конюшне или потел под толстым слоем грима, участвуя в замысловатых цирковых пантомимах с похищениями, световыми эффектами и прыжками через восемь лошадей. Он старался не попадаться на глаза хозяину: приближалась зима и тех, кто не был связан контрактом, Кривой Пит мог выставить за дверь, не спрашивая на то их согласия.
Но хозяину было не до Мартина. В цирке шел сложный воздушный номер. Братья Эрландо носились в перекрестном полете под куполом цирка, ежедневно обеспечивая полные сборы. Единственным недостатком была сложность аппаратуры, установка которой требовала каждый раз не менее четверти часа.
Стремясь сократить это время, Пит ставил в униформу всю труппу, заставляя ее ежедневно тренироваться по нескольку часов. На этих изнурительных репетициях Мартин бывал неутомим. Он пулей взлетал по веревочным лестницам, молниеносно закреплял трапеции, скатывался вниз по растяжкам или просто прыгал в сетку. Аппаратура Эрландо — это единственное, что могло помочь ему удержаться а цирке хотя бы до весны.
Благодаря усердию труппы время установки аппаратуры было сокращено до десяти минут...
— Ну, ладно, дьявол вас забери! Можете отдыхать! — крикнул хозяин, пряча в жилетный карман часы. — Мне надоело смотреть, как бы возитесь с этой никелированной чепухой, а пуолика, та и подавно взвоет! Разбирай к шутам все, что нагородили!
Мартин отстегнул карабин лонжи и спрыгнул в сетку. Но в это время кто-то отпустил полиспаст, и сетка, потеряв упругость, просела под тяжестью упавшего в нее тела. Мартин почувствовал острую боль в лодыжке и с трудом поднялся.
— Пустяки, вывих. Пойди покатай ногой бутылку, и все станет
на свое место, — успокоил его один из Эрландо.
Однако бутылка не помогла. Нога распухла и болела при ходьбе. Целый день Мартин не работал, и целый день его сверлил всевидящий глаз хозяина.
Вечером труппу облетело известие, что в город приехал владелец столичного цирка мсье Франсуа Диманш. Он совершал поездку по провинциальным циркам, набирая труппу для турне по французским и итальянским курортам.
Мсье Франсуа оказался веселым лысым старичком. Он пил в артистическом буфете лафит, рассеянно слушал болтовню Кривого Пита.
— Братья Эрландо — это артисты европейского класса, — распинался Пит, по обыкновению мешая французские, немецкие и английские слова. — Я уступил бы вам их за контрактную сумму без неустойки. Такого полета мне не приходилось встречать за все пятьдесят лет моей жизни!
— Может быть, может быть, мистер Пит, — добродушно соглашался мсье Франсуа, который уже успел понять, что в этом цирке ничего интересного для себя он не найдет. — Номер не плохой. Но ведь установка аппаратуры отнимает без малого четверть часа! Вы слышите, как свистит публика?
—Да, черт возьми эту аппаратуру вместе с публикой!
—Пауза между номерами — это слабое место в цирковой программе, мистер Пит, — вздохнул Дыманш и посмотрел свой лафитна свет. — Поэтому нам трудно будет сговориться насчет Эрландо.
Кривой Пит понял, что старик будет тверд в принятом решении. В это время к стойке подошел Мартин. Увидев его, хозяин рассвирепел:
— Ты что шляешься у буфета, рыжий дьявол! Не слышишь, как орет публика? Почему не на манеже? Нога вывихнута? Нет, вы послушайте, мсье Диманш! Меня хотят разорить! Супруга этой рыжей обезьяны сломалась пополам, свалившись с лошади, Я уверен, что она была пьяна, как монах в воскресенье! Теперь его милость вывернул себе копыто. Из моего цирка делают дом инвалидов. Черта с два! — орал он, складывая свои короткие пальцы в тупой кукиш. — Видал? Завтра же убирайтесь вон оба, ко всем чертям! А ежели не хочешь, чтобы я тебя выгнал сейчас же, — марш на манеж!
Мсье Франсуа брезгливо поморщился и, поспешно допив лафит, пошел в ложу.
— Ты не слышал? На манеж! — не унимался Пит. — Марс, ату его, хватай, рви!
Огромный хозяйский дог сорвался с места, но Мартин был уже у вешалки. В отчаянии он сорвал униформу и, накинув только куртку, преследуемый собакой, выбежал на манеж. Марс догнал свою жертву у самого барьера. Он толкнул Мартиyа в спину, и тот, споткнувшись на больную ногу, громко вскрикнул и упал навзничь. Дог победно дернул его за штанину и затрусил обратно.
Цирк разразился хохотом. Мартин встал и, чтобы как-то скрыть свое смущение, взял лежащие у барьера грабли. Публика продолжала хохотать.
— Рыжий! Помогай! Браво! Рыжий! Руэсо, бис! — кричали со всех сторон.
Мартин в широких клетчатых брюках, в узкой 'куртке с чужого плеча, с растрепанными рыжими волосами и с лицом в опилках был действительно очень смешон.
Хромая, он побрел за кулисы, провожаемый аплодисментами. За форгангом его ждал Кривой Пит.
— А ну-ка, ты, красоткин муж, — оказал он, — выскочи-ка еще разок да растянись посмешнее. Выкинь какой-нибудь фортель. Давай, быстрее, пока эти черти возятся с аппаратурой!
Мартин, хромая, выбежал на манеж. Его встретил хохот, аплодисменты и крики:
— Руэсо! Помогай! Браво дураку!..
Мартин с диким воем сделал кульбит, затем упал на живот и сгреб руками опилки. Встав, он отряхнулся, погрозил галерке кулаком и, вспомнив о пари с апельсинами, запихал кулак себе в рот. Весь цирк, включая униформу и Кривого Пита, хохотал, глядя на хмурого рыжего человека с кулаком во рту…
— Ну, ладно, черт с тобой, — сказал ему Пит за кулисами. — Ночлег ты заработал, но завтра — ко всем чертям!
Мартин поплелся в свою комнатку. Лора спала. Он сел рядом и опустил голову. Что делать завтра? В этих краях холодная, снежная зима длится по три месяца, а денег не хватит и на две недели. Достать здесь работу ему, плохо знающему французский язык, да еще зимой почти невозможно.
Мартин осторожно достал жестяную коробку из-под конфет. В ней было 52 франка. Еще 15 он вынул из кармана. Их дал ему Лайош Скалаши. Он подошел к Мартину минут десять назад и, протягивая деньги, сказал:
— Возьми, приятель! Я ведь один, а у тебя Лора... Не благо дари, не надо. Каждый из нас может очутиться в твоем положении. Если собака Пит выгонит тебя завтра, мы вам соберем еще немного...
Мартин еще раз пересчитал франки. Да, не больше, чем на две недели... Кто-то постучал в фанерную дверь. Мартин встал, откинул крючок и прибавил газа в ламповой горелке. В комнату вошел мсье Франсуа.
— Добрый вечер! Я владелец большого столичного цирка, и у меня к вам, мсье Мартин, деловое предложение. Вы будете выступать в паузах, между номерами. В широких штанах в клетку, в нелепом сюртуке, взлохмаченный, с наклеенным носом величиной с картофелину. Вы будете на манеже всем мешать, распоряжаться, путать, падать и драться. Публика и не заметит тех томительных минут между номерами, которые портят самую хорошую программу даже в цирке Франсуа Диманша! Я заготовил контракт. Вам надо расписаться вот здесь. Шестьсот франков в месяц, костюмы и реквизит мои. Мы назовем нового клоуна так, как уже окрестила вас сегодняшняя публика: Руэсо — рыжий и глупый!
* * *
Три года подряд Мартин выступал в крупных цирках Европы и Америки. Реклама вещала со всех перекрестков, что сегодня у ковра выступает знаменитый Руэсо. Тысячи зрителей, хохоча до слез, кричали Мартину: «Браво! Рыжий, помогай!»
У него появилась масса подражателей, выступавших в рыжих париках. В цирковом искусстве родилось новое аплуа — рыжий клоун, смешной неудачник, глуповатый и добродушный растяпа.
После трех лет гастролей Мартин исчез. Директора многих цирков повсюду искали его, печатали в газетах свои условия, пытаясь соблазнить популярного клоуна крупными гонорарами. Но он не откликался. Друзья рассказывали, что Мартин навсегда уехал в маленький городок на берегу Неаполитанского залива. Там в тени серебристо-зеленых олив терпеливо ждала его в своем кресле-коляске Лора Бригчи — бывшая наездница из цирка Кривого Пита.
Е. Астахов
Журнал «Советский цирк» июнь 1960 г.
RSS 
