Кого не видит зритель
Замолк оркестр, отшумели аплодисменты, погасли огни арены. Сверкающие краски, бурные ритмы и головокружительные трюки надолго оставляют в душе ощущение праздничности, радостной приподнятости. Уходя из цирка, вспоминая о наиболее поразившем, зрители не думают о тех, кто находился за занавесом, чей труд — скромный, невидимый — влился в общее дело... А между тем трудно себе представить коллектив Московского цирка без Евгении Николаевны Коротковой, без Веры Никитичны Кудрявцевой.
Функции их очень разные: одна лечит, другая одевает, Костюмерша должна выдать и получить костюмы, врач — оказать первую помощь. Какие скромные и, в общем, узкие задачи! Кудрявцева, конечно, выдает и получает костюмы. И Короткова, конечно, оказывает первую помощь: кто-то порезал палец, у кого-то болит горло. Но обе женщины добровольно расширили свои обязанности.
Е. Н. Короткова стремится сделать все возможное для того, чтобы пункт первой помощи превратить в лечебный кабинет, чтобы артисты могли, не обращаясь в поликлинику и не тратя дорогого времени, пользоваться квалифицированным медицинским обслуживанием «у себя дома». Кварц, соллюкс, УВЧ, ионизатор, ингалятор — все это физиотерапевтическое оборудование есть теперь в кабинете.
Двадцать лет работы на участке (районным врачом Короткова работает и сейчас) дают ей возможность оказывать артистам разнообразную помощь.
Несколько лет назад во время представления испортилась лебедка, и медведи Ивана Рубана более часа — пока подтянули пожарные лестницы — провисели в воздухе. На следующий день животные пошли на работу раздраженными и один из медведей повредил дрессировщику плечо. Глубокое ранение, казалось, делало операцию неизбежной. Согласиться с ее необходимостью было бы спокойнее. Но положить Рубана в клинику значило сорвать программу, травмировать человека. И Короткова решилась взяться за лечение раны. По два раза в день делала она промывания, перевязки, уколы, а во время представлений стояла с бинтами и шприцами наготове за кулиса-ми. Благодаря ее уходу рана благополучно зарубцевалась.
Смелость врача, рискнувшего и выходившего человека,— поступок гуманный, в нем проявилось и высокое чувство профессионального долга, и глубокое понимание психологии больного.
Почему так хорошо чувствует она психологию артиста? Может, потому, что сама выросла в цирке, когда-то занималась акробатикой, и любовь к искусству жила в ней с самых ранних лет? Может, потому, что, став врачом, — она в душе сохранила верность своему первому увлечению? Ведь не случайно, уйдя из цирка девушкой, она, уже зрелым человеком, снова в него вернулась — в ином качестве, с иными целями, но вернулась.
Евгения Николаевна не ограничивает сферу своей деятельности стенами кабинета: проводит беседы, читает лекции, пропагандирует введение в повседневный обиход артистов массажа.
— Обучать технике массажа необходимо еще в цирковом училище,— говорит она.— Ведь от постоянного напряжения мышечные волокна укорачиваются, твердеют, теряют эластичность. Всего этого можно избегнуть, пользуясь самомассажем.
А разве все наши артисты придерживаются правильного режима питания, сна? Установление строгого режима особенно важно для детей, участвующих в номерах. Ведь нагрузка у них двойная: и учатся и работают. Но важно это не только для них...
В убежденности, с какой она говорит, — горячая заинтересованность.
Из сезона в сезон врач подробно записывает наблюдения за состоянием здоровья актеров, и та лаконичная пометка — «к работе допускается», — которую она делает на 82-й странице артистического паспорта, скрывает большую заботу о человеке.
Оказание первой помощи? Нет, деятельность Е. Н. Коротковой выходит далеко за эти рамки.
И Вера Никитична Кудрявцева стремится сделать максимально возможное. На аварийные случаи — у кого-то отскочила пуговица, у кого-то порвалась петля — лежат десять иголок с вдетыми черными и белыми нитками. У Веры Никитичны они всегда наготове.
Она одевает весь обслуживающий персонал — билетеров, контролеров, гардеробщиков, униформу и монтеров. И каждую пару аккуратно складывает по складочке — ведь часто гладить нельзя, материал портится! — и каждую вешает на свое место.
Она перетряхивает сундуки, засыпает туда нафталин — не завелась бы моль. Она рассортировывает вещи — что-то в чистку, что-то в стирку, что-то в ремонт: вещь может внезапно понадобиться, она должна ждать своего часа в полной готовности.
Не те ли это мелочи, о которых и говорить-то не стоит? Нет, в отношении к мелочам проявляется натура человека,
Иногда кажется, что Кудрявцева сама себе выдумывает работу, ведь все уже сделано, можно присесть, отдохнуть. Но так не бывает, когда у человека неуемный характер, когда ему необходимо то ощущение абсолютного порядка, которое является потребностью всякой хорошей хозяйки.
Уходит она вечером последней: ведь цирк — ее родной дом. Ему отдано двадцать семь лет жизни! Когда несколько лет назад она сломала руку и ее отвезли в карете скорой помощи в больницу, Вера Никитична торопила врачей: «Скорей, скорей, Дед Мороз ждет!» И ни на один день не взяла бюллетеня.
— Я своей жизнью очень довольна: я люблю свое дело, меня все уважают, — говорит Вера Никитична с гордостью.
Может быть, поэтому у нее, несмотря на возраст (ведь под семьдесят!), несмотря на морщины, такие живые, веселые глаза?
...Двух разных женщин объединяет благородное отношение к делу, и каждая из них достойна того уважения и признательности, с какой относятся к ним артисты цирка.
В. ЛЕВИТИНА
Журнал "Советский цирк" Март.1960 г