Кого не видит зритель

Замолк оркестр, отшумели аплодисменты, погасли огни арены. Сверкающие краски, бурные ритмы и головокружительные трюки надолго оставляют в душе ощущение праздничности, радостной приподнятости. Уходя из цирка, вспоминая о наи­более поразившем, зрители не думают о тех, кто находился за зана­весом, чей труд — скромный, невидимый — влился в общее дело... А между тем трудно себе представить коллектив Московского цирка без Евгении Николаевны Коротковой, без Веры Никитичны Кудрявцевой.

Функции их очень разные: одна лечит, другая одевает, Костю­мерша должна выдать и получить костюмы, врач — оказать первую помощь. Какие скромные и, в общем, узкие задачи! Кудрявцева, ко­нечно, выдает и получает костюмы. И Короткова, конечно, оказывает первую помощь: кто-то порезал палец, у кого-то болит горло. Но обе женщины добровольно расширили свои обязанности.

Е. Н. Короткова стремится сделать все возможное для того, чтобы пункт первой помощи превратить в лечебный кабинет, чтобы артисты могли, не обращаясь в поликлинику и не тратя дорогого времени, пользоваться квалифицированным медицинским обслужи­ванием «у себя дома». Кварц, соллюкс, УВЧ, ионизатор, ингалятор — все это физиотерапевтическое оборудование есть теперь в кабинете.

Двадцать лет работы на участке (районным врачом Короткова работает и сейчас) дают ей возможность оказывать артистам раз­нообразную помощь.

Несколько лет назад во время представления испортилась лебед­ка, и медведи Ивана Рубана более часа — пока подтянули пожарные лестницы — провисели в воздухе. На следующий день животные пошли на работу раздраженными и один из медведей повредил дрессировщику плечо. Глубокое ранение, казалось, делало операцию неизбежной. Согласиться с ее необходимостью было бы спокойнее. Но положить Рубана в клинику значило сорвать программу, трав­мировать человека. И Короткова решилась взяться за лечение раны. По два раза в день делала она промывания, перевязки, уколы, а во время представлений стояла с бинтами и шприцами наготове за ку­лиса-ми. Благодаря ее уходу рана благополучно зарубцевалась.

Смелость врача, рискнувшего и выходившего человека,— посту­пок гуманный, в нем проявилось и высокое чувство профессиональ­ного долга, и глубокое понимание психологии больного.

Почему так хорошо чувствует она психологию артиста? Может, потому, что сама выросла в цирке, когда-то занималась акробатикой, и любовь к искусству жила в ней с самых ранних лет? Может, по­тому, что, став врачом, — она в душе сохранила верность своему пер­вому увлечению? Ведь не случайно, уйдя из цирка девушкой, она, уже зрелым человеком, снова в него вернулась — в ином качестве, с иными целями, но вернулась.

Евгения Николаевна не ограничивает сферу своей деятельности стенами кабинета: проводит беседы, читает лекции, пропагандирует введение в повседневный обиход артистов  массажа.

— Обучать технике массажа необходимо еще в цирковом учи­лище,— говорит она.— Ведь от постоянного напряжения мышечные волокна укорачиваются, твердеют, теряют эластичность. Всего этого можно избегнуть, пользуясь самомассажем.

А разве все наши артисты придерживаются правильного режима питания, сна? Установление строгого режима особенно важно для детей, участвующих в номерах. Ведь нагрузка у них двойная: и учатся и работают. Но важно это не только для них...

В убежденности, с какой она говорит, — горячая заинтересован­ность.

Из сезона в сезон врач подробно записывает наблюдения за со­стоянием здоровья актеров, и та лаконичная пометка — «к работе допускается», — которую она делает на 82-й странице артистического паспорта, скрывает большую заботу о человеке.

Оказание первой помощи? Нет, деятельность Е. Н. Коротковой выходит далеко за эти рамки.

И Вера Никитична Кудрявцева стремится сделать максимально возможное. На аварийные случаи — у кого-то отскочила пуговица, у кого-то порвалась петля — лежат десять иголок с вдетыми черными и  белыми  нитками. У Веры  Никитичны  они  всегда  наготове.

Она одевает весь обслуживающий персонал — билетеров, контро­леров, гардеробщиков, униформу и монтеров. И каждую пару акку­ратно складывает по складочке — ведь часто гладить нельзя, мате­риал  портится! — и  каждую вешает на свое место.

Она перетряхивает сундуки, засыпает туда нафталин — не заве­лась бы моль. Она рассортировывает вещи — что-то в чистку, что-то в стирку, что-то в ремонт: вещь может внезапно понадобиться, она должна ждать своего часа в полной готовности.

Не те ли это мелочи, о которых и говорить-то не стоит? Нет, в отношении к мелочам проявляется натура человека,

Иногда кажется, что Кудрявцева сама себе выдумывает работу, ведь все уже сделано, можно присесть, отдохнуть. Но так не бы­вает, когда у человека неуемный характер, когда ему необходимо то ощущение абсолютного порядка, которое является потребностью всякой хорошей хозяйки. 

Уходит она вечером последней: ведь цирк — ее родной дом. Ему отдано двадцать семь лет жизни! Когда несколько лет назад она сло­мала руку и ее отвезли в карете скорой помощи в больницу, Вера Никитична торопила врачей: «Скорей, скорей, Дед Мороз ждет!» И ни на один день не взяла бюллетеня.

— Я своей жизнью очень довольна: я люблю свое дело, меня все уважают, — говорит Вера Никитична с гордостью.

Может быть, поэтому у нее, несмотря на возраст (ведь под семь­десят!), несмотря на морщины, такие живые, веселые глаза?

...Двух разных женщин объединяет благородное отношение к делу, и каждая из них достойна того уважения и признательности, с какой  относятся к ним артисты цирка.

В. ЛЕВИТИНА 

Журнал "Советский цирк" Март.1960 г