Артист Александрийского театра Владимир Николаевич Давыдов

Если вы вздумаете поинтересоваться, когда и при каких обстоятельствах знаменитый драматический артист Александрийского театра Владимир Николаевич Давыдов выступал на эстраде с шуточным балетным танцем; если вам понадобится справка, в каком году и по какой причине малоизвестный эстрадный театрик Петербурга был переименован и перепродан другому владельцу; короче говоря, если вам захочется составить картину пестрой, разнородной, переменчивой петербургской и петроградской эстрады из воспоминаний очевидцев, участников позабытой журнальной хроники и затерянных случайных свидетельств, — тогда вам надо написать или позвонить скромному немолодому ленинградцу, с которым мне и хочется вас познакомить.

Переход судов Балтийского флота из занятого немцами Таллина в Ленинград в августе сорок первого года стал одним из самых героических и трагических событий минувшей войны. Корабли были загружены сверх всякой меры. Множество судов, больших и малых, шли по открытой равнине моря, а немецкие бомбардировщики волна за волной пикировали на медленно ползущие цели. Транспорты горели, тонули. Уцелевшие пытались оказать им помощь — и гибли сами. На одном из торпедных катеров находился военный инженер Герман Александрович Иванов.

В биографии человека можно выделить несколько «течений». Одно — официальное, анкетное: механический факультет мореходки; плавание на судах торгфлота в зарубежные порты; Ленинградский электротехнический институт — специальность корабельного электротехника; служба на флоте, война; ныне — инженер-полковник в отставке.

Другое «течение» — неофициальное, не анкетное. Но именно оно откроет нам мир интересов этого человека. Отец водил его, еще подростка, в «Аквариум», в Народный дом, в зоопарк, где на открытой сцене в представлениях участвовали не только актеры, но и животные. Побывали и в Луна-парке на Офицерской; здесь находились первые в России «американские горы», а под ними — «мельница любви», темные пруды, по глади которых под сводами гротов скользили на маленьких плотиках парочки.

Нет, не думал отец, что его собственная склонность превратится в пожизненную страсть сына, в предмет не только увлечения, но и серьезного изучения.

Семья жила в доме, где квартировали официанты, швейцары, дворники. Возраставший интерес к пестроте и разнообразию развлекательного искусства побуждал юношу расспрашивать стариков, взывать к их памяти. И старики, вспоминая былое, охотно рассказывали благодарному слушателю захватывающие истории.

Однажды Герман обнаружил в отцовской библиотеке книгу «Деловой и веселящийся Петербург». Заботы делового Петербурга оставили его равнодушным. Зато хроника веселящейся российской столицы вызвала жадный интерес. Эта книга стала для молодого человека чем-то вроде Брема, которым увлекались сверстники. Места народных празднеств и гуляний, маленькие эстрадные театры, варьете, артистические кабаре, сады и парки с концертными программами, даже ресторанная эстрада — все это стало предметом его постоянного изучения. История петербургской эстрады сочеталась здесь с ее географией. Молодой исследователь выявлял и фиксировал такие адреса, которых ныне в Ленинграде просто не существует.

Он начал записывать разысканную информацию, сначала в тетради, потом и на карточки. Урывая время для любимого занятия, Герман Александрович увлеченно рылся в старых газетах и журналах, вчитываясь не только в театральные рецензии и концертную хронику, но не пропуская и отдел рекламы. Так родилась его уникальная коллекция: более двенадцати тысяч карточек, сотни тетрадей — в них фиксируются более обширные сведения. Все карточки Иванова заполнены аккуратным, разборчивым почерком; размер букв, строгая горизонтальность строк, интервалы между ними — неизменны. Говорят, в почерке виден характер человека. Достаточно посмотреть на карточки Германа Александровича, чтобы понять: этот человек обл.адает тем упорством и терпением изыскателя, какие необходимы, чтобы превратить такую коллекцию из увлечения в подлинно научное исследование.

Хочу вас уверить: содержимое карточек — вовсе не только информация о возникновении, существовании или конце какого-нибудь театра-кабаре или масленичного балагана, хотя и в такой информации количество здесь давно перешло в качество. На карточках — судьбы актерских коллективов, начинаний, чья-то короткая слава, чьи-то несбывшиеся надежды. Маленькие истории человеческих судеб. Удивительные биографии людей, которые вряд ли могли думать, что имена их станут когда-нибудь объектом изучения, а дела — достоянием истории.

В 1845 году в Петербурге появилась особа голландского происхождения Софья Тер-Реген. Своей красотой, статной фигурой и точеными белыми ручками она пленила купца 2-й гильдии Гебгардта и стала его женой. Вскоре перед зданием Александрийского театра появился снятый с колес фургон. Из него доносились дурманящие обоняние ароматы. Спеша на представление водевиля с участием своего любимца Мартынова, петербуржцы заглядывали в фургон и обнаруживали прекрасную кондитершу, которая сама пекла и сама же с улыбкой подавала гостям вафли из ванильного теста, изготовленные по собственному рецепту. Здесь всегда толпился народ всех сословий.

Впрочем, Софья Гебгардт вскоре забросила вафельный фургончик и вместе с мужем занялась приобретением и демонстрацией диких зверей и всевозможных уродцев (пятиногого теленка, обросшую волосами женщину). Открыла анатомический музей. Устроила театр марионеток — в печати он именовался механическим театром. Но супруги не остановились на этом и приобрели небольшой домик на берегу Мойки, чтобы вместо механического театра устроить здесь некие «комплексные» развлечения с танцами и прочим.

Судьба этого начинания комична. На карточках Иванова выписка из газеты «Голос»: «Недавно разнесся слух, что реформатское общество, воздвигнувшее великолепную церковь у самого почти подъезда домика г-жи Гебгардт, намерено дать ей 12 тысяч рублей для того, чтобы она снесла этот домик и освободила благочестивых реформатов от соблазнов, которым они могут подвергнуться во время входа во храм... Из достоверных источников нам известно, что реформатское общество собственно не стесняется соседством г-жи Гебгардт. Его возмущает более всего то обстоятельство, что домик этот, дозволенный на 10 лет для детского театра, превращен в танцкласс и потому реформатское общество хлопотало о восстановлении первоначального характера этого заведения».

Я, пожалуй, не стал бы вовсе упоминать веселую госпожу Гебгардт в этих заметках об уникальной коллекции, если бы не одно обстоятельство. В 1865 году, отступившись от домика на Мойке, предприимчивая голландка добилась аренды на землю в Александровском парке столицы и учредила здесь... петербургский зоопарк. Он торжественно открылся первого августа того же года в присутствии высоких гостей и духовенства. В то время многие увеселительные заведения Петербурга были закрыты, и народ охотно хлынул в зверинец, где играл духовой оркестр, зимой открывался каток и имелась «молочная ферма» с молочными продуктами из Голландии. Ну и конечно — крокодилы, леопарды, диковинные птицы, обезьяны.

Вот другой персонаж, чья жизнь запечатлелась, пожалуй, только на карточках Иванова: Петр Вионирович Тумпаков. Начал свою деятельность в том же зоопарке половым. Потом в долг купил постоялый двор и трактир с крепкими напитками. Начал богатеть. Купил кафешантан Марцинкевича, театр-буфф, где стала выступать Вяльцева, кафешантан «Аполлон», Панаевский театр, устроил там «Зимний буфф» с опереттой. В конце концов стал миллионером. Это не мешало тому, что, прослышав о талантливом провинциальном актере Николае Монахове, выступавшем на эстраде, Тумпаков предпринял значительные усилия, чтобы заполучить молодого актера к себе, в Петербург. Так взошла звезда великого в будущем советского артиста. То же проделал Тум-паков и с актером Вавичем. Ему хотелось — и удавалось — открывать не только театры, но и таланты. А карточки Иванова беспристрастно запечатлели его судьбу.

Я сознательно рассказал о двух далеко не первостепенных персонажах картотеки, чтобы показать ее разработанность, обстоятельность, широту охвата материала. Разумеется, значительно шире представлены здесь петербургские эстрадные звезды первой величины — Н. Тамара, С. Пальм, М. Рахманова, А. Полонский, К. Гибшман, А. Алексеев... И, конечно, куда подробнее причудливых заведений мадам Гебгардт зафиксированы на карточках детали биографий «Бродячей собаки», «Кривого зеркала», заведения искусственных минеральных вод Излера, где устраивались эстрадные концерты и представления (годы его существования — 1843-1876). По крупицам собраны сведения о садах развлечений с эстрадами и маленькими театрами — «Аркадии», «Ливадии», «Аквариуме», Луна-парке... Здесь же, в собрании, — отражение истории петербургской эстрады в художественной литературе.  

Впрочем, в картотеке — отнюдь не только маленькие увеселительные заведения, но и... Мариинский театр. Почему он попал в коллекцию? В предреволюционные годы на его сцене не раз проводились благотворительные спектакли-маскарады, капустнические вечера с участием знаменитых артистов столицы. Здесь, на императорской сцене, Савина устраивала спектакли-маскарады в пользу учрежденного ею «убежища для престарелых артистов». В. Н. Давыдов пел в один из тех вечеров опереточные куплеты, появлялся в женском платье и исполнял балетный танец.

На другой карточке — несколько строк из журнала «Театр и искусство» за 1911 год: «Сегодня обычный большой маскарад Театрального общества. В числе прочих номеров программы будет борьба, в которой примут участие все премьеры Александрийского и других казенных театров. «Суперарбитром» согласился быть А. И. Куприн».

Одним словом, ценнейшую коллекцию собрал и продолжает пополнять Г. А. Иванов. Многие часы проводит он в библиотеках, расшифровывая «белые пятна», целенаправленно разыскивая недостающую по тому или иному вопросу информацию.

Я убежден: когда коллектив компетентных авторов приступит, наконец, к созданию долгожданной эстрадной энциклопедии, им не обойтись без уникальной картотеки и консультаций ленинградца Германа Александровича Иванова.

Юрий Аланский

оставить комментарий