Артистка

Владимир Сергеевич Успенский за свою долгую творческую жизнь на арене был и Белым клоуном (особенно запомнился он в дуэте с Савелием Крейном) и ведущим в клоунских группах, которые возглавляли такие известные мастера клоунады,как Карандаш, Олег Попов, Константин Берман. В последнее время он — инспектор манежа Ленинградского стационара.

Глубокое знание цирка, его людей, возможность наблюдать за ними в праздничные дни премьер и в будни позволило В. Успенскому написать ряд рассказов на эту тему. Один из них мы предлагаем вашему вниманию.

Как-то поздней осенью во дворе цирка стала появляться небольшая лохматая собака. Вначале я щель я заборе медленно просовывалась белая мордочка с черными настороженными глазами, а затем протискивалось и все небольшое грязновато-белое лохматое туловище. Собака некоторое время оставалась неподвижной, а затем стремительно бросалась к большому мусорному ящику, где всегда находила достаточное количество съестного. Стоило ей только почувствовать приближение человека или какой-либо шум, как она, поджав хвост, молниеносно оказывалась по ту сторону забора.

Однажды ей удалось найти большую кость, на которой осталось довольно много сочного вареного мяса. Она так увлеклась вкусной добычей, что не заметила, как во двор вышла женщина с ведром и направилась к мусорному ящику, и только когда та оказалась совсем рядом, собака взвизгнув от испуга, стремглав бросилась к щели, но задела доску, прислоненную к забору, и та закрыла спасительный выход. В отчаянии незваная гостья попыталась перепрыгнуть через забор, но из этого ничего не вышло. Пометавшись по двору она забилась под старый кузов автомашины и замерла там.

Женщина сначала испугалась, потом, пожалев несчастную, принялась выманивать ее из-под машины, но та не отзывалась. Тогда женщина, прихватив ведро, скрылась в помещении.

Когда все стихло, собака вылезла из укрытия и попыталась поддеть доску мордой, отодвинуть лапами, но ей это не удалось. Тут вновь появилась та женщина и, протянув на ладони приманку, проговорила тихим, спокойным голосом:

—    Ну иди ко мне, не бойся! На! — женщина придвинулась к собаке, та, оскалив зубы, заворчала.
—    Не рычи, чего боишься? На, ешь! — к собачьим ногам полетел кусок сахара. Белый комок был мгновенно проглочен. Женщина бросила еще несколько кусочков, — ешь, ешь, — говорила она подвигаясь ближе, но собака опять зарычала.
—    Ну не ворчи, не ворчи, хорошая моя, — добрым голосом успокаивала женщина. Она была ассистенткой дрессировщика собак Ермилина и умела обращаться с псами.
—    Петр Антонович! Петр Антонович! — крикнула она в сторону цирка. Окно второго этажа открылось и из него выглянул человек с добродушным лицом.
—    В чем дело? — спросил он хрипловатым голосом.
—    Петр Антонович, смотрите какая симпатичная псина. Людей, правда, боится. Видно, без хозяина. Надо бы взять. А?
—    Сейчас спущусь, — ответил Петр Антонович и захлопнул окно.

Дрессировщик увидел небольшую лохматую собаку непонятной породы. Вероятно, помесь. Мордочка беленькая, остренькая, как у шпица, на ней выделялись три черные точки: два глаза и нос. Густая закручивающаяся в кольца, как у болонки, шерсть свалялась почти а сплошной ком.

Петр Антонович наклонился и, похлопав себя по ноге, позвал гостью:

—    Ай, хорошая, ай браво. Иди-ка, иди сюда!

Собака зарычала, обнажив розовые десны с мелкими острыми зубами.

—    Ладно, Тоня, — сказал Петр Антонович, — отпусти ее. Если нет хозяина, сама придет. Будешь ее прикармливать.

Тоня осторожно отодвинула от щели упавшую доску, и дикарка, проскользнув а знакомую лазейку, скрылась.

На следующее утро собака, как всегда, пробралась во двор и направилась к железному ящику, но он был закрыт большой тяжелой крышкой. И вдруг она уловила острый дразнящий запах. Исходил он из эмалированной миски, полной ароматного, еще теплого мясного супе. Собака с жадностью стала лакать жидкость, торопливо выхватывая сочные кусочки мясе.

Утро следующего дня выдалось дождливым, дул резкий холодный ветер. В щели забора показалась мокрая собака, она двинулась к ящику, но он снова оказался закрытым, а чудесной миски не было. Собака присела около двери под навесом — здесь хоть не так чувствовался дождь. Наконец дверь отворилась и появилась та самая женщина с добрым голосом.

—    Пришла? Ах ты бедная, вся вымокла! Холодно тебе? Иди сюда, погрейся, — и Тоня распахнула дверь, откуда веяло теплом и незнакомыми запахами. Собака приблизилась, но войти внутрь побоялась. Тогда Тоня ушла. И тут собака испугалась: а вдруг женщина ушла насовсем? Но она, к счастью, появилась с миской в руках.

—    Иди, ешь!

Голодная собака уже увереннее подошла к плошке.

—    Ну вот молодец, — приговаривала Тоня, — ешь, согревайся.

Когда суп был съеден, гостья благодарно подняла голову. Тоня присела рядом и спросила:

—    А сахара хочешь?

Собака, как бы поняв вопрос, завиляла мокрым хвостом...

С этого дня она со двора не убегала и прочно поселилась под старым кузовом. Оттуда она наблюдала за всем происходящим во дворе и из укрытия выходила только когда появлялась женщина, кормившая ее.

Доброе, ласковое отношение человека, сытая еда сделали свое дело: собака стала доверчивее, позволяла себя гладить и даже брать на руки. Тоня с большим трудом расчесала ее свалявшуюся шерсть и назвала новенькую Кудряшкой.

Однажды, когда на улице сильно похолодало, Тоня взяла Кудряшку на руки, крепко прижала к себе и вошла в конюшню. Почувствовав тепло, собака успокоилась. Она с любопытством втягивало а себя незнакомые запахи. Тоня понесла ее в помещение, где находились собаки дрессировщика Ермилина. У каждой из них была своя просторная клетка. Едва Тоня внесла Кудряшку, как на нее обрушился неистовый злобный лай собак. Они, казалось, негодовали, что незнакомку держат на руках. Тоня открыла свободную клетку, впустила туда испуганную Кудряшку, и стала успокаивать разбушевавшихся питомцев. Наконец лай утих. Тоня куда-то ушла и тут же вернулась с огромным тазом и ведром теплой воды. Она вытащила Кудряшку, поставила ее в таз и принялась мыть.

Вошел Петр Антонович.

—    Ну, Антонина, показывай новенькую.

Женщина развернула собаку.

—    Да она просто красавица! И, видно, совсем молодая. А какая кудрявая!— сказал дрессировщик. — Кудряшкой, говоришь, назвала? Правильно. И обратился к собаке: Ну, Кудряшка, с новосельем! Если захочешь у нас остаться, сделаем из тебя артистку.

С этого момента для собаки началась новая, необычная жизнь.

Петр Антонович много лет проработал в цирке и через его руки про-шел не один десяток собак. Он быстро и безошибочно угадывал повадки, характер, способности животного. Кудряшка после первых же репетиций понравилась дрессировщику, она была очень понятлива. Правда, поначалу, пока осваивалась с обстановкой да знакомилась с другими собаками, ей было трудновато. Но Петр Антонович нашел к ней подход. и Кудряшка быстро научилась понимать все команды. За каждый удавшийся трюк она получала кусочек мяса или сахара.

Прошло время, и Петр Антонович решил, что можно попробовать собаку на публике». Конечно, нельзя было выпускать ее сразу со сложным трюком. Впервые увидев публику и манеж, залитый множеством огней, собака могла испугаться. Поэтому во время первого выступления Кудряшка появилась в конце номера вместе с другими собаками и пробежала по всему барьеру трижды, ни разу не спрыгнув с него. Дебют прошел успешно.

У Петра Антоновиче был очень хороший номер, пользовавшийся у зрителей неизменным успехом. Дрессировщик выходил на арену в ярком клоунском костюме, здоровался с публикой и говорил, что сейчас он продемонстрирует свою «собачью школу». На арену выносили парты, классную доску, большой глобус. По звонку из-за кулис на задних лапках появлялись собаки-ученики. Они усаживались за парты, начинался урок арифметики. Петр Антонович, как учитель в настоящей школе, задавал своим ученикам задачки. Спросит учитель, сколько будет дважды два, а ученик в ответ пролает четыре раза. Среди «школьников», как и в любом классе, были хорошие и плохие, добросовестные и ленивые.

За первым уроком следовал урок физкультуры, во время которого собаки демонстрировали сложные акробатические трюки. После физкультуры шел урок танцев.

Первую самостоятельную роль Кудряшка получила в танцах. Петр Антонович, сияв клоунский колпак, обращался к публике:

—    А сейчас наши гости-иностранцы, вам покажут свои танцыI

Раздавалась музыка, и каждая собака, одетая в соответствующий костюм, танцевала чардаш, румбу, танго или какой-либо другой танец. Зрелище было уморительное.

—    Хабанера! — объявил в тот вечер Петр Антонович. И на манеж на задних лапах вышла Кудряшка...

Репетиции проходили каждое утро. Кудряшка освоила несколько «жанров»: прыгала через барьеры, обручи, «крутила» сальто, исполняла роль ученика в «собачьей школе», танцевала.

Так прошло десять лет. Собака стала опытной артисткой, вместе с Петром Антоновичем, Тоней и своими «партнерами» она повидала много цирков. У нос уже появилось потомство, которое выступало вместе с ней. Петр Антонович постарел — годы давали себя знать. Тоня тоже стала не такой расторопной. Кудряшка продолжала выступать, но выполнять сложные трюки ей становилось все труднее. Петр Антонович видел это, берег собаку.

И вот однажды, когда Кудряшка вышла на манеж, чтобы «исполнить» хабанеру, она вдруг не смогла встать на задние лапы. Петр Антонович приподнял ее. поддерживая, поставил ив задние лапы, отпустил, но лапы подогнулись и собака легла на манеж. Петр Антонович понял, что с Кудряшкой происходит что-то неладное и дал знак оркестру играть следующий танец. Появились другие собаки и стали плясать румбу. Тоня схватила Кудряшку на руки и унесла за кулисы. Номер кончился, Петр Антонович, запыхавшись, прибежал с манежа.

—    Что с Кудряшкой? — с тревогой спросил он.
—    Плоха, — ответила Тоня, — лапы отказывают, нужно показать ветеринару.

Ветеринар после осмотра сказал, что собаке необходим полный покой, на манеж ее брать не следует.

На следующий вечер ассистентка выпускала собак из клеток, готовила их к выступлению. Как всегда, собаки волновались, волновалась и Кудряшка. Она, зная, что нужно идти на манеж, с трудом поднялась на больные лапы и тявкнула, чтобы открыли клетку. Подошел Петр Антонович.

—    Ну что? Хочешь работать? Ты же на «бюллетене». Доктор не разрешает.

Кудряшка, как бы понимая слова, взглянула на Петра Антоновича бусинками черных глаз и еще раз просительно тявкнула.

—    Ладно, артистка, возьмем тебя с собой!

Дрессировщик знал, что если не взять собаку, она будет скучать и нервничать. Кудряшку положили на мягкую подстилку на скамейке возле самого занавеса. Так она и пролежала весь номер. С этого дня собаку носили на каждое представление и клали на подстилку.

Благодаря хорошему уходу врача и заботам Тони, Кудряшка стала крепнуть, вставать на лапы увереннее. Дрессировщик видел, как собаку тянет на манеж, как онa скучает по нему. И он придумал для нее роль в «собачьей школе». Репетировать пришлось недолго, собака была понятливой.

И вот, настал вечор, когда Кудряшка снова появилась на манеже в роли ленивого ученика. Одетая «под мальчика» в штанишки и куртку, она сидела за партой. Петр Антонович, стоял у классной доски, спрашивал:

—    Кудряш, сколько будет дважды два?

Собака не отвечала.

—    Я тебя спрашиваю, Кудряш, сколько будет дважды два? Не знаешь? Иди к доске.

Кудряш медленно, как бы нехотя, вставал из-за парты и еще медленнее, с опаской незнающего ученика, бочком двигался к доске.

—    Так сколько будет дважды два? — повторял учитель.

Кудряш тихо, неуверенно тявкал три раза.

—    Плохо, садись! — грозно говорил учитель, и «ученик» со стыдливо опущенной головой, так же медленно возвращался на свое место.

У публики эта сценка пользовалась неизменным успехом, постоянно вызывая смех, восторги, аплодисменты.

—    Вот это собака! Как хорошо «играет» свою роль. А как лениво к доске-то бредет! Точь-в-точь нерадивый ученик, не выучивший урока! — говорили зрители.

И не знали они, что дрессировщик использовал для этой сценки больные лапы собаки, что она и не могла ходить быстрее.

И все-таки наступил день, когда Кудряшка совсем ослабела. Тоня уложила ее на мягкую подстилку, собака едва шевелилась. Придя на представление, Петр Антонович подошел к клетке, протянул руку и погладил Кудряшку, но она смогла лишь приподнять голову.

—    Тоня,  — сказал дрессировщик, — Кудряшку не трогайте, пусть лежит здесь.

Тоня и ее помощница стали готовиться к выступлению: открывали клетки, выпускали собак, расчесывали их, надевали костюмчики. Кудряшка, почувствовав суету приготовление, как всегда, заволновалась, попыталась встать, но не смогла. Она ждала, когда откроют клетку, но ее не открывали. Собака еле слышно тявкнула, но к клетке никто не подошел. Кудряшка видела через решетку, как открылась дверь помещения и все собаки убежали, ушел и Петр Антонович в клоунском костюме, за ним — Тоня и помощница. Дверь закрылась. Собака еще надеялась, ждала, но в помещении было тихо. Кудряшка тявкнула еще раз, собрала все силы, приподнялась и тихо заскулила. Скулила долго, протяжно. Но ее никто не слышал. С манежа неслась громкая веселая музыка. Собака, обессилев, упала. Она попыталась грызть прутья клетки, но они не поддавались.

Когда после выступления Петр Антонович и Тона подошли к больной собаке, то увидели просунутые через прутья решетки неподвижные лапы и черный кончик носа.

—    Кудряшка! — вскрикнула Тоня. Собака не отзывалась...

Старый дрессировщик открыл клетку, бережно вытащил еще теплое мягкое пушистое тельце и прижал его к себе. Тоня заплакала.

—    Хорошая была артистка, — сказал Петр Антонович. Сказал так, как будто это относилось к человеку.

ВЛАДИМИР УСПЕНСКИЙ

оставить комментарий