Арутюн Акопян - удивительный мастер

Наверное, вам знакома такая волшебная шкатулка. Некоторые иллюзионисты и по сей день выступают с ней...

Арутюн Акопян достает с полки небольшой деревянный ящичек. На крышке — никелированная ручка, по бокам — четыре откидывающиеся дверцы — по две с каждой стороны. Внутри шкатулки — большой кубик «домино» с крупными белыми точками.

Ну, конечно же, я не раз видел этот фокус на эстраде. Сейчас артист «на просвет» распахнет левые дверцы — кубика нет; затем закроет их, откроет правые — тоже нет. Поначалу зрителям кажется, что они разгадали секрет: все дело, наверное, в том, что иллюзионист незаметно перемещает, «перекатывает» кубик в ту сторону шкатулки, где дверцы закрыты. Если бы так! Откидываются все четыре дверцы, ящичек просматривается насквозь — кубика нет и в помине.

— Допускаю, что такой иллюзионный трюк может заинтересовать зрителей, — говорит Акопян, — я сам, кстати, когда-то выступал с ним. Но давайте посмотрим на этот фокус с другой стороны — в какой мере требует он (и требует ли вообще?) мастерства, изобретательности артиста? Вот вы далеки от нашей профессии, но уверяю — стоит немножко потренироваться, и кубик будет исчезать у вас не хуже, чем у меня. Секрет предельно прост: в нужный момент грани кубика складываются, и он, естественно, становится «невидимым». А вот посмотрите еще...

В руках Арутюна Амаяковича бутылка шампанского. Совсем как настоящая, даже пробка выскакивает с эдаким «новогодним» хлопком. Из такой бутылки выступающие на эстраде иллюзионисты наливают в бокал вино, потом извлекают из нее длинную шелковую (и, разумеется, совершенно сухую) ленту. Затем снова наливают вино и снова вытягивают ленту.

Поначалу фокус может показаться оригинальным. Но только поначалу... Внутри бутылка разделена по вертикали на два изолированных резервуара. Незаметный поворот кольца у горлышка бутылки позволяет исполнителю открывать один резервуар и наглухо закрывать другой.

...Нет, я вовсе не за тем пришел к Акопяну, чтобы выведать у него секреты расхожих иллюзионных трюков, которых, к счастью, все меньше становится на нашей эстраде. Ящичек и бутылка возникли как-то сами собой, в ходе разговора о том, почему мой собеседник не пользуется в своих выступлениях реквизитом.

Когда он выходит на сцену, у него нет даже традиционного столика, на который его коллеги складывают обычно свою загадочную аппаратуру.

—    На эстраде я почти сорок лет, — говорит Акопян, — в моем репертуаре свыше тысячи трюков, в том числе и те, которые я только что «разоблачил» перед вами. Но примерно лет двадцать тому назад я почувствовал, что мне стало неинтересно выступать с фокусами, которые показывают на эстраде многие артисты. Обмануть зрителей (а ведь именно к этому сводится наша профессия) с помощью вот такого ящичка или такой бутылки — нехитрая штука. К слову сказать, вы, наверное, знаете, что на Западе есть даже специальные магазины для любителей фокусов, где можно приобрести самую разнообразную иллюзионную аппаратуру.

Мне захотелось создать свои фокусы, придумать свои манипуляции — такие, которые кроме меня не делал бы никто. Трудно это было? Да, трудно. Не сочтите это преувеличением, но в прошлом бывало, что я репетировал по восемнадцати часов в сутки, да и сейчас моя тренировочная норма — четыре часа в день. А репетировать для манипулятора — это значит прежде всего тренировать руки, добиваться необычайной ловкости, быстроты и точности движений. Вот я беру какой-либо предмет, будь то платок или игральная карта, и чувствую его каждой клеточкой ладони, каждым суставом пальцев. Я могу удержать этот предмет там, где у других он никогда не удержится. Могу мгновенно спрятать его, молниеносно перебросить с одного места на другое... Как-то на конкурсе за рубежом, когда я одной рукой манипулировал двумя колодами карт, члены жюри никак не хотели поверить, что у меня на ладони или на запястье нет каких-то скрытых приспособлений. А их не было: руки, и только руки.

—    Все сходятся на том, — продолжает Акопян, — что наше искусство призвано удивлять и радовать зрителей, непременно радовать... Но ведь и артист, если он по-настоящему любит свою профессию, предан ей, тоже должен испытывать радость, выступая перед публикой. Мне, артисту, должно быть интересно выходить на сцену и видеть, в какое неподдельное изумление приходят люди, тщетно пытаясь разгадать секрет фокуса. Секрет не примитивного ящичка, стародавней бутылки, а секрет моего умения, изобретательности, моих рук.

Вы, вероятно, видели у меня трюк с разорванной афишей. На глазах у зрителей я рву афишу на мелкие клочки. Потом, комкая эти обрывки, расправляю их — и афиша оказывается целой. Убежден, что вряд ли найдется такой наивный человек, который всерьез поверит, что я каким-то образом собираю, «склеиваю» разорванный лист бумаги. Скорее всего, думают зрители, он подменяет афиши. Да, подменяю! Но вот как я это делаю, в какой момент происходит подмена — никто не замечает. И в этом, на мой взгляд, прелесть трюка.

—    А знаете, Арутюн Амаякович, секреты некоторых ваших фокусов все-таки разгадываются. Вот взять, к примеру, ваш коронный трюк, когда платок то исчезает в бумажном кульке, то вновь появляется. Один из наших эстрадных режиссеров, имеющий непосредственное отношение к жанру иллюзии, как-то говорил мне, что исполнении этого фокуса вы надеваете на палец искусно сделанный, неразличимый для глаз чехольчик и незаметно прячете туда платок. Это правда?
—    Правда только то, что таким чехольчиком я действительно когда-то пользовался. Давно это было, много лет назад. А теперь смотрите...

В свое время один из зарубежных рецензентов писал об Акопяне: «Он обманывает в двадцати сантиметрах от ваших глаз». Не знаю, сколько сантиметров разделяют нас сейчас: руки артиста едва не касаются моего лица. Уж чего-чего, а чехольчик бы я разглядел. Нет чехольчика! А платок исчезает. И появляется опять. И вновь исчезает... Напрягаю все свое внимание, неотрывно слежу за платком, за руками артиста — ничего не понимаю!

—    Скажите, а как рождаются новые трюки?
—    Затрудняюсь ответить. По-разному. Бывает, что во сне вдруг привидится новый фокус. Вскакиваю с постели, зажигаю свет, начинаю пробовать, репетировать... Так, кстати, получилось с трюком, над которым я сейчас работаю. Все началось с того, что жена моя вяжет. Приснилось что-то, связанное с клубком шерсти, с нитью, которая свободно разматывается... Впрочем, я лучше попробую показать вам этот фокус. Он, правда, еще не готов окончательно, на эстраде я с ним не выступаю. Посмотрите, как говорят, черновую репетицию...

От клубка шерсти Акопян отрезает ножницами кусок нитки длиною примерно в тридцать сантиметров. Складывает его пополам, разрезает, затем еще раз складывает (теперь уже две нитки) и еще раз разрезает — и так до тех пор, пока в руках у него не остается комочек коротких отрезков шерсти. Какое-то время он мнет, перебирает в пальцах этот комочек. Потом вдруг нащупывает в нем конец нитки и осторожно вытягивает ее — целую, неразрезанную!

— А случалось ли вам, будучи за рубежом, видеть иллюзионные трюки, которые остались для вас загадкой?
— Случалось. Имен исполнителей я не запомнил, а трюки помню. Вот два из них.

В глубине сцены ставится столик, на нем — обычная круглая пепельница-подносик. Иллюзионист отходит к рампе и щелчком посылает в пепельницу горящую сигарету. Затем он спускается в зал, и точно такой же путь проделывает вторая сигарета. Так повторяется несколько раз, причем артист все больше отдаляется от сцены, доходит чуть ли не до последнего ряда. Ни одного промаха, точность попадания поразительная! Думаю, что дело здесь не только в ловкости рук, в упорных тренировках, но в каком-то особом устройстве сигарет.

В другом случае на сцене устанавливается рамка, в рамке — картина, на которой нарисованы хрустальная ваза и цветы. Иллюзионист стреляет в эту картину из пистолета — она исчезает, и на пол падают... осколки стекла, стебли цветов. Ведущий программу укоряет фокусника: «Зачем уничтожили такую красоту?» «А это легко поправимо», — отвечает тот. Он старательно собирает с пола стеклянные осколки и цветы, вкладывает их в рамку — и перед нами та же картина, что была прежде.

—    Вот видите, Арутюн Амаякович, выходит, хитроумный реквизит не последняя вещь в искусстве иллюзии.
—    А разве я говорю, что последняя? Не поймите меня, пожалуйста, так, будто я противник иллюзионного искусства, которое, естественно, не может существовать без специальной аппаратуры. Мне, например, очень нравится, как работают в цирке иллюзионисты Игорь и Эмиль Кио — они артистичны, у них хорошо поставленные красочные аттракционы, оригинальная аппаратура. Есть интересные мастера этого жанра и на нашей эстраде. Но каждому, как говорится, свое: они — иллюзионисты, я — манипулятор. Я предпочитаю выступать без реквизита, когда руки и только руки творят чудеса, удивляющие зрителей. Известный болгарский фокусник Евстати Христов правильно заметил в свое время: «Магии как таковой не существует. Магия — это знание и умение. Весь секрет — в технике и остроумии»,

—    Вами выпущено пять книг, рассказывающих о секретах иллюзионного искусства, вы ведете в журнале «Наука и жизнь» специальную рубрику «По ту сторону фокуса». Не кажется ли вам, что своими профессиональными «разоблачениями» вы в какой-то мере осложняете работу молодых фокусников?
—    Нет, не кажется. История иллюзионного искусства насчитывает более пяти тысяч лет, его приемы, возможности, средства, по-существу, безграничны. В своих книгах, в журнале я рассказываю о простейших фокусах, которые можно показывать дома, в концертах художественной самодеятельности, но никак не на профессиональной эстраде. Молодым артистам полезно знать эти фокусы, но включать их в репертуар вряд ли целесообразно. Без постоянного стремления к новизне, к оригинальности в нашем жанре делать нечего. Нужно искать, придумывать свои трюки, вырабатывать свой образ, свою манеру сценического поведения. Именно так я старался воспитать сына Амаяка, который, как вы знаете, тоже выступает на эстраде с иллюзионным номером.
—    Амаяк Акопян — это уже продолжение артистической династии. А чью династию продолжил Арутюн Акопян?
—    Кузнеца-молотобойца. Детство у меня было трудное, я потерял мать, когда мне едва исполнился год. До сих пор помню, как бегал мальчишкой по знойным ереванским улицам, продавал воду. Бывало, что со мной не расплачивались, а иной раз выплескивали воду в лицо, если она казалась недостаточно холодной. Горько вспоминать об этом.

Ну, а потом все было, как у многих: школа, техникум, институт. Правда, закончил еще хореографическое училище и примерно год работал в ансамбле Игоря Моисеева — танцевал лезгинку и «Кантаури». В начале сороковых годов пришел в Москонцерт.

—    Арутюн Амаякович, вы объехали более восьмидесяти стран, во многих из них побывали по два, по три раза. Какая встреча, эпизод наиболее всего запомнились?
—    Встреча на острове Цейлон. Мы были одними из первых советских артистов, приехавших в Коломбо. От аэродрома до гостиницы шли по живому многотысячному коридору людей, которые горячо приветствовали нас. Радостные улыбки, аплодисменты, цветы, но я не об этом... Возле одной из хижин ждал старик. Перед ним стол, накрытый красной скатертью, а на столе -— портрет Ленина, вырезанный из журнала. У меня комок подступил к горлу...

Об Арутюне Акопяне написаны сотни статей и рецензий, сейчас готовится книга, посвященная его творчеству. В газетах и журналах не раз рассказывалось о триумфальных выступлениях артиста за рубежом: он лауреат пяти международных конкурсов, почетный член «Международного магического круга», обладатель «Гран при» и Большой золотой медали в Париже и специального приза за элегантность в Карловых Варах. В статьях и рецензиях об Акопяне, и наших, и зарубежных, примелькались, стали обычными такие слова, как «маг», «чародей», «волшебник».

Я смотрю на человека, который сидит передо мной, и думаю: никакой он не маг и не волшебник. Да и что, в сущности, означают, о чем говорят эти «потусторонние» мишурные слова! По-другому, проще и конкретнее, хочется сказать об этом удивительном мастере.

Акопян — неутомимый труженик. Его каждодневные утомительные тренировки сродни занятиям балерины у станка: ни малейших послаблений, никаких перерывов и выходных на протяжении многих и многих лет. Даже сейчас, разговаривая со мной, артист старательно массирует руки, перебирает суставы пальцев — он был в отличной форме вчера и должен быть в такой же форме завтра.

Акопян — предельно требовательный к себе художник, никогда не выбиравший в искусстве легких путей. Для него чем труднее, тем интереснее. Его повседневная работа — это всегда творчество, искание непроторенных дорог, негаснущее с годами стремление к профессиональному совершенству.

Акопян — талантливый артист, который умеет расположить к себе зрителей, заинтересовать их, создать в зале непринужденную обстановку. Он не молод, но об этом забываешь, когда видишь его на эстраде, — он элегантен, строен, по-юношески неутомим.

За большие достижения в развитии советского эстрадного искусства Арутюну Амаяковичу Акопяну присвоено звание народного артиста СССР.

*Уже после встречи с Арутюном Амаяковичем я прочитал в газете «Московский комсомолец», что в одном из парков Еревана несколько лет назад установлена скульптура «Мальчик, продающий воду». В городе ее называют «маленький Акопян».

Н. ВАСИЛЬЕВ

оставить комментарий