Где вы бодрые задиры
Почти вся моя жизнь связана с цирком. Школьником я был постоянным посетителем галерки Рижского цирка, немного позже — сам стал цирковым артистом. В качестве одного из акробатов труппы Кавелло я исколесил Десятки городов и городков Западной Европы. И как самое яркое воспоминание о цирке тех лет в моей памяти остались клоуны — рыжие, музыкальные, белые, выступающие большими группами и в одиночку, с реквизитом и безо всякого реквизита, и словоохотливые болтуны, и почти немые мимисты, — но клоуны, клоуны, клоуны...
Без клоунов равным образом, как без лошадей и без полета, я не мыслю цирка.
Тридцать шесть лет своей цирковой жизни я посвятил трудному клоунскому жанру. И вот теперь, в пору расцвета советского циркового искусства, я с горечью замечаю, что клоуны, те самые весельчаки и «бодрые задиры», которых так любит зритель, исчезают из программ.
Что происходит? Почему это получается?
Прежде чем поделиться своими мыслями по этому поводу, я хочу провести одну параллель из нашей повседневной, будничной жизни. Вообразим себе, что человек собрался в столовую. Уже заранее дорогой он представляет меню будущего обеда. Вот он мысленно садится за стол, и ему несут на первое дымящийся украинский борщ, на второе — пельмени со сметаной, на третье — компот. Приходит он в столовую, заказывает задуманные блюда, а ему говорят: борща нет, есть рассольник; пельменей нет, есть перловая каша, а вместо компота предлагают кисель. Конечно, раз уж человек пришел обедать, он возьмет то, что ему предложат. Но с каким настроением приступит он к еде?
Примерно таково же положение и в нашем цирке. Собирается туда группа друзей. Все отлично настроены, подходят к цирку, видят на рекламах и уличных афишах смеющиеся клоунские физиономии и радостно переговариваются: «Вот сейчас уж мы посмеемся и отдохнем отлично!»
Но... борща нет, а есть рассольник! Вместо предполагаемого клоуна в классическом его одеянии, в больших ботинках, в фантастическом рыжем парике по манежу весь вечер бродит какая-то неопределенная личность в одежде, почти ничем не отличающейся от обычной «стиляжьей», а главное, личность совершенно несмешная.
Но... пельменей нет, а есть перловая каша! Вместо «костюмных» клоунов выходят два артиста, которые, по сверхмудрому разумению циркового начальства, и есть те самые классические, «костюмные» клоуны. Белый — франтоватый молодой человек, — видно, потому называется белым, что на нем пижама, к которой, неизвестно по каким соображениям приторочено клоунское жабо. Рыжий одет «с вызывающим легкомыслием». Наверно, те, кто давал ему путевку в творческую жизнь, сами поражались собственной смелости: подумать только — ведь ботинки у Рыжего на целых два сантиметра длинней, чем обычные! И парик — шутка ли — клоун носит парик! И этот парик почти рыжий! А нос! Ведь каждый легко может заметить, что нос у Рыжего наклеен! И на самом кончике огромное, величиной с целую булавочную головку, красное пятнышко...
И так как теперь принято смеяться над стилягами, щеголяющими в брюках-дудочках, то на Рыжем красуются стиляжьи брюки. Все это тоже делается для смеха!
Но, увы, зритель не смеется! Зритель заскучал, увидев странное одеяние, а когда оба клоуна начинают свою сценку, то настроение зрителя ухудшается еще более, заканчиваясь возмущением. Дело в том, что шутки клоунской пары очень плоски, неостроумны, вымучены, претенциозны.
С чьей-то легкой, а вернее, с нелегкой руки в образы костюмных клоунов были внесены именно те коррективы, о которых я рассказал. Фактически были запрещены смешные «водяные» антре, категорически возбранялось мазать Рыжего мыльной пеной, посыпать мукой. Объяснялся этот запрет тем, что все выше перечисленные процедуры неэстетичны и являются оскорбительными для человеческого достоинства,
Конечно, Рыжий — тоже советский человек и даже член профсоюза работников культуры. Но ведь он работает в цирке, а не в институте по расщеплению атомного ядра! Ведь многие из тех элементов, которые строгими редакторами были расценены как «неэстетичные», являются такими же извечными и неотъемлемыми элементами клоунской работы, каким, скажем, для акробатов является, например, сальто. Из арсенала клоунов удалены почти все смешные антре и клоунады, весь репертуар, который, десятилетиями отшлифовываясь в разном исполнении на аренах разных цирков, заставлял смеяться миллионы людей. Ведь в старом цирке не было писателей, режиссеров, художников таких, как сейчас. Репертуар создавали сами артисты. Наиболее талантливые из них подсматривали темы для своих антре в жизни, а тот, кто не был способен создать антре сам, копировал виденное у кого-либо из своих товарищей, но тоже внося что-то свое. Так создавалась клоунская классика. Где она теперь? Где клоунады, на которых зрительный зал стонал от смеха: «Гамлет», «Отелло», «Аделина Патти», «Трубадур», «Фотограф», «Шпагоглотатель», «Стрелок», «Ребенок», «Мраморная статуя», «Силомер», «Денежный шкаф», «Барометр», «Печение», «Фокусы с бутылками», «Мед», «Исчезновение дамы», «Зеркало» и много-много других?
Я предвижу возражения со стороны некоторых цирковых пуритан.
— Но ведь большинство из перечисленных клоунад пошлы и глупы — скажут они.
— Все зависит от того, как сыграть, — отвечу я.
Как сыграть! Здесь начинается второй вопрос, которого я хочу коснуться, говоря о причинах исчезновения настоящих клоунов,
В нашей стране имеется училище циркового искусства. Из его стен выходят высококвалифицированные артисты различных жанров. Различных, кроме... клоунского! В чем дело? Дело, мне думается, в неправильном подходе. Любого артиста — будь то акробат, наездник, манипулятор — можно и нужно воспитывать с юных лет. С клоуном этого делать нельзя! Клоуном может быть человек, имеющий помимо таланта и определенный жизненный опыт. Он должен накопить определенный багаж, определенную сумму жизненных впечатлений прежде, чем стать клоуном. К сожалению, этого правила у нас не придерживаются. Более того, известны случаи, когда артист, почему-либо потерпевший неудачу в первоначально избранном жанре, становится клоуном.
Кроме того, воспитание клоуна является, по-моему, настолько специфичным делом, что педагогический состав нашего училища неспособен с этим справиться собственными силами. Мне думается, что было бы очень неплохо созвать творческую конференцию всех старых клоунов. Надо позвать таких, как А. Шлискевич, М. Колядин, Карандаш, Г. Мозель-старший, Н. Кис, Г. Бондаренко, Н. Антонов, В. Бартенев. Присоединить к ним ведущих мастеров среднего поколения, таких, как К. Берман, Б. Вяткин, Ю. Никулин, М. Шуйдин. Собравшись вместе, мы наметили бы пути к преодолению того кризиса, который существует в нашем клоунском искусстве.
Мне могут возразить, что не так давно уже был проведен в Москве съезд артистов сатирического жанра. Но я отвечу: это не совсем то! Куплетисты, музыкальные сатирики, фельетонисты — это одно, а клоуны — совсем другое.
Я хочу обратить внимание еще на одну деталь, которая имеет самое прямое отношение к поднятому мной вопросу. Еще сравнительно недавно, каких-нибудь лет десять пятнадцать назад, многие групповые номера имели своих комиков. Были комики у турнистов, у полетчиков, у артистов, работающих на батуде... Теперь такие комики в номерах — редкость. И зря! Они очень обогащали, украшали программу, привнося в нее то, без чего нет и не может быть подлинного цирка, — здоровый, жизнерадостный смех.
Необходимо добавить, что также сравнительно недавно в программе бывало обязательно не менее двух пар буффонадных клоунов и одна пара музыкальных, не считая коверных. В паузах к номерам спортивного жанра — наездникам, турнистам, акробатам — выходили не коверные, а клоуны-буфф с репризами, и смех звучал в цирке в течение всего вечера.
А какие это были клоуны! С. и Д. Альперовы, Бернардо, Лепом, Эйжен, Теодор и Коко, Том Белинг, Мишель — достаточно назвать лишь эти несколько фамилий, чтобы понять, на какой высокой ступени находилось у нас клоунское искусство в еще сравнительно недавние времена! И значит, нужны тем более срочные и энергичные меры, чтобы возродить былую славу клоунского искусства!
В этой статье я не смогу подробно остановиться на таком разделе клоунской работы, как цирковые пантомимы, — вопрос этот серьезен и требует отдельного разговора. Но и обойти молчанием его я тоже не могу, ведь раньше пантомимы с участием клоунов ставились в каждом цирке. Многие из этих пантомим вошли как непревзойденные образцы в сокровищницу циркового искусства.
Я глубоко убежден, что если к смеху отнестись как можно более серьезно, то застой будет преодолен. А пока что мне хочется воскликнуть словами Маяковского: «Где вы, бодрые задиры!»
К. ПЛУЧС (РОЛАНД),
заслуженный артист Латвийской ССР
г. Рига.
Журнал ”Советский цирк” июнь 1962г
|