Борис Манжелли
Манжелли. Известная цирковая фамилия. Ей — более века. Одному из ее представителей — 70. Из них 65 лет — на манеже.
Борис Павлович — ровесник Великого Октября, свидетель и активный участник развития советского цирка. Родился, как он любит повторять, и вырос на конюшне. И это и то, что отец был искусным дрессировщиком лошадей, раз и навсегда определило путь, верность ему.
Вольтижер. Жокей. Дрессировщик лошадей. Это основные вехи, амплуа, сформировавшие из него талантливого и обаятельного артиста.
Манжелли — история. Если не цирка, то жанра, многих его разновидностей. Он — старейшина.
О преданности манежу, жанру, о его состоянии и перспективах беседа цирковеда ИОСИФА ЧЕРНЕНКО с юбиляром, кавалером ордена Дружба народов, заслуженным артистом РСФСР БОРИСОМ МАНЖЕЛЛИ.
И. Ч. Борис Павлович, кого считаете своим учителем!
Б. М. Он не один. Всех в краткой беседе, к сожалению, не назовешь. А жаль. Мне кажется, что чувство благодарности одно из прекраснейших. Оно украшает человека... За долгую творческую жизнь исколесил всю страну. Тысячи встреч. И каждая оставляла след.
В числе основных учителей — отец. Он рано стал приучать к работе. С пяти лет я — на манеже, с семи — вольтижер на лошади в цирке Киссо, а с 1926 года выступаю в госцирках. Одна-единственная запись в трудовой книжке за шестьдесят один год.
Когда исполнилось одиннадцать лет, мне уже был по силам жанр более сложный, динамичный и романтичный. Обучил меня известный жокей Васильямс и удостоил чести быть его партнером. Множество секретов открыл мне один из выдающихся представителей старого цирка — Петр Орлов. Кажется, нет жанра, связанного с лошадью, в котором он не был бы мастером.
Все пригодилось, когда стал выступать с братьями Алексеем и Владимиром. «Жокеи — братья Манжелли» — красовалось на афишах в течение многих лет. Мы были молоды, сильны, не боялись дерзать. На праздновании двадцатилетия советского цирка показали в Москве не совсем жокейскую комбинацию, но очень сложную. Никто после нас так и не повторил ее. Трудны заходы на плечи, сложна балансировка. На скачущей лошади выстроили колонну из трех. Голова верхнего была на высоте более семи метров.
И. Ч. Вы назвали тех, кто заложил в вас основы неувядаемого мастерства. А кто оказал влияние на мировоззрение, открыл законы манежа, эстетики цирка!
Б. М. В сердце моем живет память о заслуженных деятелях искусств РСФСР Евгении Михайловиче Кузнецове и Георгии Семеновиче Венецианове. С трепетом произношу их имена. Сожалею, очень сожалею о том, что они, их заповеди почти забыты.
И. Ч. Очевидно, в память об учителях вы подхватили эстафету и продолжаете себя в учениках!
Б. М. Конечно, хотя их не так много. Народный артист РСФСР Юрий Ермолаев, заслуженные артистки РСФСР Людмила Котова и Алла Зотова, Алла Каткова, Нина Стрекалова, Людмила Лукьянова, Валерий Манжелли, Евгений Утехин. Все они связаны или были связаны с конным цирком.
И. Ч. В устной речи, в периодической печати и даже книгах постоянно мелькает: «конный цирк». Одни — и вы в их числе — так говорят в силу привычки, многие — из-за незнания. Мои многочисленные наблюдения дают основание сказать, что подмена одного понятия-другим, пренебрежительное отношение к терминологии, теории, истории не столь безобидны.
Конный цирк — блистательная эпоха в истории цирка. Он ушел вместе со временем его породившим. Лошадь, века игравшая огромную роль в жизни человечества, в силу развития техники утратила былое значение. И это не могло не сказаться на цирке. Лошадь отступала с манежа' под натиском бурно расцветавших партерных и воздушных жанров.
Итак, конный цирк со всей своей спецификой канул в Лету. А конные номера остались. И они необходимы цирку.
Б. М. Еще как! Напомню слова Вильямса Труцци. Он для меня огромный авторитет. Не потому, что его отец открыл путь в цирк моему отцу, что мы, Шевченко, обязаны Труцци звучной цирковой фамилией Манжелли. Вильямс — замечательный жокей, превосходный мастер дрессировки лошадей, большой режиссер. Так вот он не уставал повторять: цирк без красивых лошадей не цирк.
И. Ч Слова эти можно было бы поставить эпиграфом к нашей беседе. Да, лошади обязаны своим рождением и манеж и цирк. Без нее бессмысленны его форма и площадь. Поэтому конным номерам быть! Вы, Борис Павлович, создали их немало. С чего начали!
Б. М. В первые месяцы Великой Отечественной войны конюшня отца была реквизирована для нужд Красной Армии. В 1943 году я попросил Евгения Михайловича Кузнецова разрешить мне создать с женой и партнером номер акроба-тов-эксцентриков.
До сегодняшнего дня помню укоризненный взгляд его умных глаз и тон, которым было произнесено:
— Не стыдно ли? Это не для вас, не для фамилии Манжелли. Я мечтал о том, что создадите конюшню в лучших традициях.
— Так сейчас же война, — пытался я оправдаться. — Где лошадей взять?
— Надо, Борис Павлович, смотреть вперед. Придет конец войне. А народу нужен настоящий цирк. Лошади будут.
Надо сказать, что Кузнецов был очень обязательным человеком. Животных я получил и вот уже более сорока лет руковожу конюшней. На этом забота Евгения Михайловича обо мне не закончилась. Получал от него письма. В дружеской форме он ставил и разъяснял очередные творческие задачи, давал советы. Впрочем, не одного меня так опекал. Из многих, подававших надежды, последовательно и бережно выращивал мастеров, возвращал нашему цирку лучшее из сокровищницы мирового искусства.
Евгению Михайловичу я обязан знакомством и дружбой с Георгием Семеновичем Венециановым. Годы, когда эти рыцари высокого искусства возглавляли художественное руководство Ленинградским цирком, — лучшие годы. Недаром его именовали Академией. Празднично-творческая атмосфера этого манежа оказывала на меня огромное влияние. Здесь завершилось мое артистическое образование.
И. Ч. И каков же творческий результат)
Б. М. За шесть сезонов восемнадцать новых работ. Среди них такие крупные, как «Карусель» (на манеже было 36 лошадей), «Светящиеся лошади» и «Мексиканский карнавал», в которых участвовали Людмила Котова и Юрий Ермолаев, «Молдавеняска» — групповой вольтиж на лошадях с акробатикой, танцами, клоунады с дрессированными лошадьми, успех которых определила режиссура Венецианова и участие одаренного клоуна Бориса Вяткина. С ними было легко и приятно работать.
Сейчас, анализируя прекрасные годы творческого содружества с Венециановым, понимаю, что настойчивый поиск новых форм, новых пластико-выразительных средств был продиктован новыми идеями и сюжетами, назревшими требованиями времени.
Георгий Семенович извлек из богатой сокровищницы конного цирка балет на лошадях. Напомню факт, обойденный вами, историками. Последний раз в нашей стране па-де-де видели харьковчане в Краснозаводском саду в 1924 году. Его исполняли Виктория Губерт и Николай Акимович Никитин. В 1947 году мы с Валентиной Туренок возродили па-де-де на лошадях.
Позже в «Восточной фантазии» со мной выступали Людмила Котова, Нина Стрекалова. Неплохой был номер, но не ах. (Борис Павлович явно скромничает. Я не раз видел эту работу. И. Ч.)
Интенсивная и плодотворная творческая работа была возможна только потому, что ее возглавил такой знаток конного цирка, как Георгий Семенович Венецианов. Не могу не упомянуть энергичного и инициативного режиссера Николая Николаевича Зиновьева, балетмейстера Ивана Васильевича Курилова, с которыми очень хорошо и интересно работалось.
И. Ч. Вы были прекрасным ханом Гиреем в пантомиме «Бахчисарайская легенда». И то, что вели роль, как заправский драматический актер, думаю, немалая заслуга постановщиков. Но это уже история. Давайте возвратимся в день сегодняшний. Положение лошади в цирке, состояние конных номеров вызывает тревогу. Не так ли) В чем тут дело!
Б. М. В парадоксе.
И. Ч. !!!
Б. М. Зрители конные номера любят, получают удовольствие, а многие директора, некоторые сотрудники Союзгосцирка — наоборот. Более чем равнодушны. Конечно, я не могу взять на себя смелость перечислить все причины, но основные, на мой взгляд, назову. Дальние и частые переезды, беда с кормами. Только это значительно сокращает творческую работу, сказывается на здоровье и долголетии дорогостоящих животных.
Конюшни ужаснейшие: темные, тесные, без вентиляции. Наихудшие помещения в цирках-дворцах. Даже не сравнить с теми, что были в деревянных зданиях. И в наибольшем в стране цирке на проспекте Вернадского конюшни, увы, имеют затрапезный вид.
Станки забивают сеном, ящиками, ставят медведей, собак. Я был в Свердловском цирке вскоре после его открытия и не мог нарадоваться: 36 станков-денников. А в прошлом году огорчился — добрая часть конюшни охвачена под склад, станки сузили. То есть создали наихудшие условия животным, для которых выстроено это помещение.
Для репетиции отводится полтора-два часа. В лучшем случае. И вот выкраиваем тридцать минут для разминки лошадей, девяносто, чтобы пройти работу. А когда же готовить новое)
Как было поставлено дело у Труцци? С шести утра до десяти — прогон лошадей, два часа с ними работает берейтор, два часа — Вильямс. У нас лошадей поменьше, но четыре-пять часов необходимы.
И. Ч. А что еще надо, чтобы мы имели профессионально зрелые, разнообразные конные номера!
Б. М. Многое. Каковы первые шаги? Собрать долгожданное и многократно обещанное авторитетное совещание специалистов (специалистов!). Пора во всех деталях рассмотреть и решить судьбу лошади в цирке.
Пока нет конного манежа для подготовки крайне необходимых произведений, следует иметь при конюшнях исполнителей различных номеров на лошадях. Большие группы лошадей должны посылаться в цирк на сезон, что обяжет артиста, как было раньше, иметь три-четыре равноценные программы.
Пора и мыслить и считать по-государственному. Не странно ли? Были частные цирки (частные!), а лошади из конюшни участвовали не только в номерах дрессировки на свободе, но использовались также наездниками высшей школы верховой езды, парфорс-наездниками, шли под гротеск, под вольтиж, под джигитовку, в клоунады. Сейчас животные государственные, а слышишь: «Мои лошади», «Мои служащие». Вот и дожили! У наездницы высшей школы две лошади и трое служащих. У меня пятнадцать лошадей и семь рабочих.
Разве не выгодно вместо четырех-пяти мелких номеров с пятнадцатью служащими и десятком лошадей иметь конюшню, а эти номера при ней?
Возросшие нагрузки на лошадей принесут только пользу. Гарантирован активный творческий рост и стабильность исполнения. Честь опытного руководителя конюшни не позволит мириться с посредственностью, серятиной, утратой школы.
А колоссальная экономия на перевозке, кормах, на зарплате служащих! Семеро под началом старшего будут работать лучше и производительнее, чем разобщенные один-два человека. Особенно, если прибавить зарплату за счет экономии от сокращенных единиц.
Так будет справедливо. Лошади никак не кошечки. Они и кусают, и бьют. И оплата должна быть соответствующая. И еще. У каждой лошади свой норов, с каждой надо работать индивидуально. Вот для чего необходим опытный берейтор. Надо восстановить эту естественную для цирка должность, а заодно и форейтора. Рабочий по тренингу, предусмотренный штатным расписанием, не одно и то же.
И. Ч. Борис Павлович, если меня, то вас и подавно огорчает утрата культуры в конных номерах. Деталей, режущих глаз, сотни. Шамберьер держат как заурядный кнут. Четыре пони, а у дрессировщика в одной руке шамбарьер, в другой — подобие стека, что допустимо, когда дюжину лошадей одновременно поднимают на задние ноги. У ряда представителей высшей школы прескверная посадка.
Б. М. Наблюдения ваши, как ни горько признать, верны. Я мог бы пополнить их своими. Все это — следствие невнимания в течение десятилетий к лошади в цирке, к конным номерам.
Борьба за их культуру должна быть в русле борьбы за восстановление культуры цирковых представлений. Цирк следует заполнить ароматом, атмосферой, свойственными только цирку. А конными номерами повседневно должен заниматься специальный пОдотдел, который необходимо создать при художественном отделе.
Что же касается владения шамберьером, то приведу не очень приятный для меня, но памятный урок. Когда под влиянием озорников в четырнадцать лет впервые сунул в рот папироску и вошел в цирк, она мгновенно вылетела изо рта: отец щелчком шамбарьера выбил ее. Вот какая точность. Чтобы ее достичь, мы, ребята, выходили за цирк, брали шамберьеры и состязались, кто точнее попадет в нужную точку или с первого взмаха сшибет камешек. Без безукоризненного владения шамбарьером думать о хорошей дрессировке нечего. Шамбарьер — что дирижерская палочка.
И. Ч. Мы с вами больше говорили об организационных делах. Может ли и как помочь критика! Более чем за полстолетия вы прочитали тысячи рецензий. Что думаете о критике!
Б. М. Критика не то что нужна — необходима. Но критика критике рознь. Не подумайте, что поведу речь о каких-то обидах, о барьерах, которые надо поставить под видом пресловутой специфики. Нет. Я за критику самую взыскательную, но при одном-единственном условии: она должна быть безукоризненно честной и профессиональной. Последняя крайне редка.
Не буду упоминать издания и авторов. Не в них суть. Вызывает тревогу то, что возросло количество дилетантских писаний о цирке вообще и о конных номерах в частности. Мне грустно и даже обидно, когда наездника высшей школы хвалят за то, что берет поводья в одну руку, и считают, что это неимоверно трудно. Хотя в любой конно-спортивной школе девчонок и мальчишек обучают пяти основным способам разборки поводьев, в числе которых есть и такой, когда поводья в одной руке.
Горько, когда игрой на музыкальных инструментах затушевывают изъяны в посадке, взятии стремени, исполнении пассажей, когда жокеев хвалят не за отрывные комбинации на лошади и при сходах с нее а за смесь с джигитовкой.
При переизбытке номеров-близнецов джигитов это полная бессмыслица. А не так уж давно гастроли трупп Кантемировых, Тугановых, Калганова, Зарипова были событием в цирке. Хвалят номера гротеск, в которых ни гротеска, ни школы. И это в профессиональной прессе! А что говорить о рецензентах на периферии, которые лошадь видели на картинке или на экране?!
И. Ч. Вопрос очень тревожный и серьезный. Любая ошибка искажает представление о предмете. Она умножается пропорционально числу прочитавших то или иное издание. И активно работает против цирка.
Коль вы заговорили об ошибках, то осмелюсь задать, может быть, несколько бестактный, но беспокоящий не только меня вопрос. Как могло случиться, что в книге Н. Матвеева «Борис Манжелли» («Искусство», 1983) много ошибок, неточностей!
Начинается она с сообщения: «... над ареной неподвижно провисли тросы, лонжи, штрабаты». Вы за шестьдесят, а я за полвека ни разу не видели, чтобы под куполом болтались штрабаты. Лонжи. — да, лестницы — да, растяжки — да, а штрабаты артист прятал в гардеробной и прикреплял к аппарату при заправке ц так, чтобы в глаза не бросались.
Мне кажется, что профессиональные неточности в какой-то мере бросают тень на героя, вызывают недоверие к нему. Автор Н. Матвеев сделал «теоретические» открытия типа: «Темп представления по воле хозяев был королем репертуара», «Цирк... считался... этаким соединением цыганского табора и оперного театра», сообщил, что вас на сцене звали Боба, что...
Б. М. Верно. Так меня представляли, когда было семь лет.
И. Ч. Не на имя обращаю внимание, а на то, что так вас «звали на сцене».
Б. М. Хотя сейчас цирк на сцене существует, я никогда на сцене не был, ибо всегда был с лошадью. Конечно, обидно, что в книгах о цирке и о его людях много нелепостей, ошибок. Вредят они делу. Каково мне, выросшему на лошади и с лошадью, тысячи раз исполнявшему «курс», читать о том, что Соболевский выполнял этот прыжок на круп лошади не с разбега, а с помощью акробатической комбинации. Это же нонсенс. Или о том, что П. Федосеевский (пока лошадь обегала круг) делал до пяти (??) сальто-мортале. Четыре — предел даже для выдающегося мастера!
И. Ч. Действительно, в книгах о цирке и его людях немало ошибок. Поэтому все, о чем мы говорим, тревожит не только нас. Но беседа наша отклонилась от основного — вашего юбилея.
Б. М. Что юбилей! Очередная веха на пути. Лучше всего было бы отметить его новой работой. Хотел приготовить двенадцать лошадей на свободе, но много времени уходило на приобретение животных, да и ограниченность репетиций... Но, кажется, я. возвращаюсь к тому, о чем мы уже говорили. Несмотря на искусственные трудности, надеюсь к юбилейному представлению подготовить новинки, тряхнуть, как говорят, стариной.
Для меня каждый выход на манеж — экзамен. Это одно из нравственных требований.
Собеседник Борис Павлович замечательный. Отличная память, живой ум, хороший язык, остроумие. На традиционный вопрос о хобби, улубнувшись, мгновенно ответил: «Переписка с главком». Потом, согнав с лица улыбку, четко сказал: «В стране идет гигантская перестройка во всем, борьба с бюрократизмом, артисты же вынуждены месяцами вести долгую и утомительную, а главное, бесплодную переписку по какому-то пустяковому вопросу».
Некогда подобное остро высмеивали в клоунаде «Вопрос» в начале своего пути Ю. Никулин и М. Шуйдин. Шли заседания, страсти кипели, пили воду и лили в речах, а вопрос стоял о ... покупке веника.
Незаметно пролетело несколько часов, а Борис Павлович столь же увлеченно говорит о любимом деле. Как он ему предан! Несмотря на годы — подвижен. Работает много. С утра и до позднего вечера в цирке. Много читает. Охотно делится с молодыми, учит их. Школа Манжелли должна жить! Чем больше верных ей будет, тем лучше для цирка.
оставить комментарий
RSS 
