Капитан Чародеев

Впоследствии мне пришлось говорить о нем с великим множеством людей. Чем дальше от Катовиц уходил наш бежевый автокар, чем длиннее становился в блокноте список увиденных польских городов, тем удивительнее казалась его популярность. Похоже, что в Польше вообще не сыскать человека, которому было бы незнакомо это имя. Шахтеры индустриального Заглембя, знаменитый панамский врач Эдвард Говорка, Ян Хае — молодой председатель крохотного придорожного городишки Лемежице, Ежи Мушинский, секретарь воеводского комитета партии из Лодзи, и, конечно же, многочисленное племя» театральных и киноактеров — все   знают   капитана   Нэмо.
Помните жюль-верновского Нэмо — капитана «Наутилуса», покорителя таинственных океанских глубин? Так вот, в данном случае речь идет вовсе не о нем.
Польский Нэмо — человек сухопутный. Настоящее имя его (мало кому, впрочем, известное) Юлиуш Кончинский. Ни во внешности его, ни в поведении нет ничего таинственного. Даже свои знаменитые иллюзии он проводит удивительно просто: смотрите, мол, внимательнее и все поймете. А когда зрители изумленно ахают, сраженные каскадом блистательных трюков, лицо Юлиуша Нэмо играет доброй, лукавой улыбкой: «Что поделаешь, дорогие мои,  такова профессия!..»
Он появился среди нас на дневном концерте в катовицком   техническом   лицее.
Дымное небо над городом дышало в тот день совсем не апрельским зноем, а лицейский зал со стрельчатыми окнами, затененными цветными витражами, хранил по углам прохладу. И чудилось, будто даже ряды лакированных кресел поеживаются от этой строгой неуютности. Массивные дубовые двери, мраморная колоннада лестничных маршей, гулкий сводчатый коридор — все здесь пахло средневековьем.
В такой обстановке не эстрадный концерт, а «Овода» бы показывать! Тем более что за соответствующей «массовкой» далеко не ходить: среди зрителей диковатым анахронизмом выделялась группка молодых монахинь. Их голубые сутаны, туго накрахмаленные ушастые чепцы на фоне школьных фартуков, защитных гимнастерок, портупей и разноцветных галстуков харце-жей невольно притягивали к себе взгляд.
—    Зрители — активисты Союза социалистической молодежи   Катовиц — ни   в   малой   степени   не   обращали внимания на такое соседство. И только нам, в ту пору еще  не свыкшимся  с  подобными  особенностями  польской жизни, было, честно  говоря, немного не по себе. Светлана   Фетисова   и   Наташа  Латова — наш   акробатический этюд — растерянно топтались перед выходом.
—    Как-никак,  монашки!   Удобно  ли  выступать  с  голыми   ногами?
Все, однако, обошлось как нельзя лучше. Монахини «скушали» акробатический этюд, не опуская глаз, и даже сделали попытку похлопать в пухлые ладошки.
Тут-то и объявился гость. Пряча за спиной мягкую шляпу,   представился:
—Здравствуйте. Я — Нэмо.  Юлиуш  Нэмо,   иллюзионист.
Было ему на вид под пятьдесят. Глаза глядели спокойно и умно. Короткое, модное пальто делало его плотную фигуру почти квадратной. Тем не менее в нем угадывалась легкость в движениях и та особая, годами выработанная импозантность, что свойственно людям, привыкшим ощущать на себе общее внимание.
Стараясь говорить по-русски, Нэмо пояснил: в Катовицах он проездом; наткнулся на афишу, захотел повидать выступление советских артистов, да вот беда — опоздал...
Такой беде было нетрудно помочь. На вечерний концерт в Хожув мы поехали вместе.
Ехать, собственно говоря, далеко не пришлось. Промышленные города тесно сгрудились вокруг Катовиц, связанные либо трамваем, либо электричкой с двухэтажными вагонами. Все та же улица, витрины, светофоры. Мелькнула справа гигантская чаша стадиона. Поворот за угол — и мы уже в Хожуве.
Новый Дворец культуры металлургов, Еще не отделан фасад, еще малярские козлы загромождают фойе, за кулисами тоже не повернуться от ящиков, досок, мешков с цементом. Актеров кое-как размещают в двух комнатках-гримировочных. До концерта часа полтора, и, чтобы поговорить, мы с Нэмо прибегаем к испытанному в Польше способу: идем в кафе.
—Я   вам   сейчас   покажу   очень   симпатичное    местечко...
За тридцать пять лет актерского стажа Нэмо изъездил всю Европу. А уж свою страну он знает вдоль и поперек. Поэтому и в Хожуве лучшего гида не сыскать.
Завитая, кукольного вида хозяйка маленького кафе, что через дорогу от Дворца культуры, приветствует Нэмо как старого знакомого. Мы устраиваемся за столиком с традиционной кавой. Немногочисленные посетители поглядывают в нашу  сторону, перешептываются.
—    Мой   коллега  из  вашего  ансамбля   пан  Моисеев рассказал в автобусе невероятные  вещи, — говорит Нэмо. — Это   правда,   что   он   по профессии   слесарь,   а иллюзионистом стал, служа в Советской Армии?
—    Правда. Еще два года назад он был старшиной в одном  из  подразделений,  расквартированных  в  Германии.  На  концертах солдатской   самодеятельности  показывал    простенькие    фокусы.   Командование    заметило способного    парня,    дало    возможность    позаниматься, устроило    ему    встречи    с    мастерами-иллюзионистами советскими   и  зарубежными.    А   после   демобилизации новосибирский слесарь Михаил Моисеев стал дипломантом Всесоюзного конкурса артистов эстрады. А вот теперь он сам — зарубежный гастролер.
—    Непостижимо!
—Что ж, у нас такие биографии — не редкость. Нэмо долго курит, задумавшись.
—Да,  это очень правильно — вот так отбирать талантливых людей  из народа. Я  вспоминаю свою молодость. Матка боска, через какие рогатки пришлось пробиваться!   Каждый   зубами   защищал   свои   профессиональные секреты.   Конкуренция,   произвол   антрепренеров, угроза в любой день очутиться на улице без куска хлеба...
А ныне в Польше положение артистов цирка совсем иное. В частности, иллюзионисты создали свое объединение. Всего в стране мастеров этого жанра около 30 человек. Без их коллективного удостоверения никто не имеет права выступать как иллюзионист-профессионал. Но самое главное — это помощь артистам-любителям и обмен опытом между уже известными, признанными специалистами и творческой молодежью.
—Раз в год мы съезжаемся все вместе. Просматриваем новые номера и трюки, советуемся, лучше узнаем друг  друга,  стараемся   помочь,  если  товарищ  попал   в беду.  Конечно,  делаются   только   первые шаги.   Но   по
сравнению с недавним прошлым для нас и это — большой   прогресс.
Сам Юлиуш Нэмо не только руководит объединением артистов иллюзионного жанра, но и является членом Художественного совета Министерства искусства и культуры народной Польши...
Прихлебывая ложечкой черный, как деготь, кофе, он продолжает:
—Всякая   иллюзия  основана  на  парадоксе,   на  зрительном опровержении житейского опыта людей. Опыт утверждает, например,  что  ведро  намного  вместительнее стакана. Сделайте так, чтобы вода, вылитая из одного стакана, заполнила до краев большое ведро, и готов   отличный   иллюзионный   номер.   Я   всегда   именно в этом плане  ищу идеи новых трюков. И,  между прочим, не люблю на сцене сложную техническую аппаратуру.  Это уже что-то  из другой  области. Подрывается доверие   к   нашей   профессии.   Каждый   зритель   волен подумать: «При таком оборудовании я бы тоже сумел показать чудеса!»
Он некоторое время молчал, попыхивая сигаретой. Присутствие посторонних, кажется, вовсе не мешало ему   сосредоточиться.
—    Это, быть может, наивно и даже смешно. Но меня давно уже тревожит такой вопрос: атомный век, человечество пробивается в космос..., а какое место в этой жизни занимаю я — иллюзионист Юлиус Нэмо?
—    И есть ответ?
—    Есть.   Вот   смотрите...
Чайная ложечка в его руке начинает ловко кувыркаться между сухими, крепкими пальцами фокусника и внезапно исчезает, словно растворившись в дымке сигареты. Короткий, точный жест другой рукой — пропавшая ложечка извлекается из нагрудного кармана моего пиджака.
От соседних столиков несется веселое «браво!», аплодисменты. Нэмо встает, раскланивается с дамами. Но глаза его очень серьезны, когда он заканчивает свою   мысль:
—Я  демонстрирую  безграничные  возможности  человеческих рук. И очень верю, что после моих концертов трудовой человек совсем иначе подойдет к своему станку, захочет научиться так же ловко, сноровисто орудовать   инструментом.   Ведь   это   очень   заразительная штука — артистизм   в   работе!   И   нужен   он   одинаково во   всем — от   показывания   фокусов     до   сооружения межпланетного   корабля.
Быстро и незаметно складывалось впечатление, свойственное, кажется, только дорожным встречам: что мы давным-давно знакомы. Вероятно, немалую роль сыграло привычное умение артиста моментально находить общий язык, устанавливать живой контакт со всяким новым человеком. И все-таки самый большой секрет обаяния Юлиуша Нэмо состоял в его отношении к делу: ему было что сказать и показать.
...Зная, что Нэмо сидит в зале, Миша Моисеев волновался. Он даже уронил  шарик — чего  ни до,  ни  после не случалось ни в одном из шестидесяти наших концертов   в   Польше.
Нэмо, впрочем, похвалил Моисеева:
—Работа   вполне   профессиональная! — А   за   кулисами сказал ободряюще: — Я  вас понимаю, пан  Миша. Это отвратительное чувство: знать, что на тебя придирчиво смотрит старший коллега. Обязательно что-нибудь выйдет  не так...
Ему уже не пришлось вернуться в зал досмотреть второе отделение концерта. Стоя за кулисами, он жадно вглядывался в лица окруживших его актеров, шёпотом расспрашивал о жизни каждого, об условиях работы в СССР, сам отвечал на вопросы и лишь краем глаза наблюдал через просветы боковых сукон за происходящим   на   сцене.
Его просили показать что-нибудь из собственных номеров. Вначале он отказывался, ссылаясь на отсутствие реквизита. Но Моисеев добыл из своего бездонного чемодана потертую колоду карт, — и Нэмо уступил,
—Не очень ручаюсь за успех — карты плохие и непривычные.
Колода в его руке с треском раскрылась, карты ровной лентой улеглись от кисти до плеча. Через мгновение они, подчиняясь бог знает каким законам фокуснической механики, сами собой сбежались в ровную стопку на   ладони.
В полутора шагах на освещенном пространстве сцены шел концерт. А здесь, в тени сукон, импровизировалась совсем иная программа. Нэмо выделывал с плохонькой колодой чужих карт чудеса. Карты растворялись в воздухе, появлялись в самых неожиданных местах— за лацканом пиджака, на полированной крышке рояля, пролезали сквозь носовой платок... Все проделывалось чисто, ловко, с милой улыбкой. Хотя, согласитесь, это вовсе не одно и то же: показывать фокус со сцены или в тесном окружении своей актерской братии, когда исполнитель просматривается если не насквозь, то уж наверняка со всех сторон, а зрители, собаку съевшие в таких делах, готовы подметить малейшую оплошность, любой   неверный   жест!
В Катовицы мы возвратились вместе. Было уже довольно поздно. Внутренность автобуса призрачно освещалась мельканием бегущих мимо уличных фонарей и неоновых   реклам.
—Спасибо вам за сегодняшний вечер, — сказал   Нэмо, выходя  из  машины. —Я  встретил  людей,  которым понятны мои мысли. Это для меня очень важно, поверьте. До  свидания.  Ведь  будет же  время,  когда  между  нашими  странами  исчезнут  границы   и   нам  всем  можно будет встречаться так часто, как только захочется...
Игорь ШВЕДОВ

 

Журнал ”Советский цирк” январь 1962г