Четвертый сын Алибека Кантемирова

Я познакомился с ним в цирке. Невысокий, крепко сбитый, темпераментный, он с порога, словно продолжая прерванный разговор, напористо заговорил, обращаясь к дрессировщику лошадей:

—    Между прочим, тебе нужен хороший конюх? У меня есть парень. Возьми, не пожалеешь!

И, видя сомнение дрессировщика, горячо продолжал:

—    Возьми, возьми — это то. что нужно!

У уговорил. Может, оттого так быстро, что репутация рекомендовавшего много стоила.

Вы знаете его. Вернее, много раз видели, но только мс знали, что это он. А это он на коне мчался перед вами но экране. Задетый взрывной волной, летел вместе с лошадью наземь. Догонял поезд но полном ходу и, выпрыгнув из седла на подножку вагоне, взбирался на крышу, бежал по ней, затем по крыше второго вагона, третьего, четвертого и, «убитый», подал вниз. В горячей атаке рубил сплеча, прыгал с лошади на лошадь. Сбитый неудержимым наступательным порывом красноармейцев, подал имеете с лошадью с высокого мосте. И вы видели собственными глазами, как непоправимо падает он — не муляж, не кукла, а именно он сам. Видели, как неотвратима его гибель...

Собственное его имя — Петр Тимофеев. Заслуженный артист Северо-Осетинской АССР. Но у него много громких актерских имен. Его знает каждый кинематографист — ведь он в качестве дублера принимал участие более чем в ста сорока фильмах!

А пришел Тимофеев в кино из цирка. Можно сказать, что ему повезло: он жил в г. Орджоникидзе на одной улице, почти рядом с домом, прославленного Алибека Кантемирова. Шустрый, ловкий и расторопный мальчишка быстро стал своим человеком в этой семье. В седло он сел под беспощадным и добрым взглядом Кантемирова. Здесь ничего не оставляли на «потом». Здесь все с самого начала, сегодня, сейчас надо было делать правильно, а потому труд, упорство являлись нормой и ни в коей степени доблестью, чем-то особо выдающимся. Отступление от этого почиталось нарушением самых элементарных законов жизненной этики. С человеком, не одержимым цирком, равнодушным, ленивым здесь происходило то же, что и при действии закона биологической несовместимости: он неизбежно отторгался от здорового организма как инородное тело.

Цирку была подчинено целиком вся жизнь, без остатка, как, впрочем, и в любой другой настоящей цирковой семье. А еще здесь царил культ лошади. И опять-таки, казалось бы, можно повторить, что лошадь для любого наездника... и так долее и тому подобное. Это так. И все-таки не совсем так. Существуем мнение, что «умственные» способности лошади невысоки. Это мнение не раз и устно и в печати высказывали некоторые известные знатоки, знаменитые ипподромные наездники, казалось бы, безоглядно влюбленные в лошадь. Да, лошадь прекрасна красива грациозно благородна. Но что касаемся «ума».. К тому же и ученые-зоологи отводя- ей в табеле, ток сказать, «интеллекта» весьма скромное место, обидно пропустив вперед животных куда меньшей привлекательности, не говоря уж о пользе, которую оно спокон веков приносит человеку.

Кантемировы же не только любят и ценят лошадь, но и удивительно верят в нее, в ее нераскрытые еще, непознанные способности. Сын Алибека Ирбек так выдрессировал своего знаменитого коня Буяна (кстати, миллионы кинозрителей восхищались им в фильме Смелые люди, что, право же, убедительно опровергает нелестное мнение об «умственных» способностях лошади. Здесь не место, а то можно было бы рассказать, например, о специальной гимнастике для лошадей, придуманной Кантемировыми. Не случайно «артистическая карьера» их четвероногих партнеров длится до преклонного возраста, когда по всем привычным меркам лошадь старо и ни на что уже непригодна. А тут такая бешеная скачка, да к тому же всадник выделывает на ее спине ощутимые кунштюки! Можно было бы напомнить, что именно Алибек Тузарович сконструировал седло которым пользуются все джигиты в нашем цирке. Кантемировы вообще великие знатоки лошади и джигитовки.

Вот в какую атмосферу труда и творчества попал переимчивый мальчишка, попал в самые ранние годы — потому и легко впитал в себя все это. А строгость и даже беспощадность в репетициях и работе обернулась потом для него истинной добротой — обретением высокого профессионализме, знанием лошади и любви к ней.

После Кантемировых Тимофеев работал в других номерах, но школа, пройденная здесь, стала тем фундаментом, на котором выросло его мастерство. К тому же и первые шаги в кино он сделал вместе с ними. Когда снимался известный фильм «Смелые люди», в нем принимали участие Кантемировы. Тогда-то Тимофеев вместе с Ирбеком и стал исполнять знаменитые "подсечки". Это тот бесконечно поражающий наше воображение трюк, когда несущаяся карьером в жаркой атаке лошадь, настигнутая вдруг пулей или взрывной волной, со всего маху грохается вместе с всадником но землю и опрокидывается через голову.

Давно уже перестал волновать зрителей (может быть, задевает самый краешек сознания) вопрос, хотя и остаются невыясненным,— что же с всадником? Не может же погибать ом всякий раз? А лошадь? Перестал волновать потому, что трюк этот уже не является уникальным, исполненным только однажды, но обрел цирковую повторяемость, стал привычным. Однако от этого сложность и опасность его не уменьшились. И чтобы продемонстрировать подобное, все также непременны условия: техническое совершенство верховой езды, акробатическое владение собственным телом, отменная смелость, хладнокровие, знание и чувство лошади, артистизм.

И все-таки как же это происходит? На передних ногах лошади надеты специальные ремни-штрабаты. другие концы которых находятся в руках всаднике. В нужный момент — расчет здесь должен быть точнейший, иначе не попадешь в кадр!— всадник дергает на себя эти ремни, тем самым поджимая к животу лошади ее передние ноги. И она, лишенная опоры, падает, неизбежно переворачиваясь через голову, а всадник должен успеть на миг быстрее вылететь вперед и, сгруппировавшись, сделать кульбит. И все это происходит во время бешеной скачки, когда просто усидеть на лошади трудно. Кстати, так же как и всадник, лошадь проходит под умелым руководством определеннее тренировки и потому все эти опасные и необычные кульбиты она исполняет с благополучным для себя концом.

Первое время костюмеры, готовя Тимофеева к съемкам и видя что он не надевает никаких предохранительных шитков, амуниции вроде хоккейной, советовали ему хотя бы одеться потолще, чтобы мягче было падать. «Мягче, да больней», — неизменно отвечал Тимофеев.

— Я должен в любом костюме чувствовать свое тело. Тело — мой инструмент, и от того, как я им владею, в значительной степени зависит моя безопасность.

Владеет же он им мастерски. Потому и может не только исполнять захватывающие дух трюки на лошади, а вернее, вместе с лошадью, но и прыгать со стен Ипатьевского монастыря, (кок это было в фильме «Таинственный монах»), с крыши идущего поезда (например, в «Неуловимых мстителях»).

В цирке он стал джигитом и акробатом, в армии — парашютистом, отменным пловцом и прыгуном в воду, а кино воспитало в нем умение оценить обстановку, всякий раз меняющуюся, найти верные технические и художественные средства — словом, выразить мысль режиссера языком своего искусства. Не случайно такие крупнейшие мастера кино, как С. Герасимов, С. Юткевич, С. Бондарчук, С. Ростоцкий и многие другие, всецело доверяют ему решение тех эпизодов, где требуется трюк, незаурядное исполнение. изобретательность, смелость и самоотверженность.

Как же иначе, если не самоотверженностью и высоко понимаемым профессиональным долгом назовешь такой эпизод во время съемок фильма «Ленин в Польше». Там есть момент, когда бастующие s Петрограде оказывают упорное сопротивление полиции. Несколько человек раскатывают огромную деревянную катушку с кабелем и пускают ее на озверевшего конного жандарма. И катушка эта сбивает его вместе с лошадью в реку. Тимофеев (а на лошади был он) исполнял этот (кстати, придуманный им же) эпизод в январскую двадцатиградусную стужу, к тому же с сильным ветром. Во льду Невы специально была вырублено прорубь, куда и попадали всадник с конем.

Рассказ самого Тимофеева об этом выглядит по-цирковому коротко и деловито:

—    Подвел лошадь задом к краю парапета и в нужный момент завалил, а сам с нее уже и падении полфляка в сторону.

Вот и все его повествование об этом весьма необычном предприятии. Так же лаконичен и его рассказ о прыжке на лошади с восьмиметрового моста (фильм «Решающий шаг»)

—    В падении полпируэта вперед и вход в воду.

Не правда ли, до обидного бедно звучит все это, когда невольно просятся высокие слова?

Во всех работах Тимофеева, как бы оригинальны и неожиданна они ни были, из каких бы условий и обстоятельств, диктуемых сценарием, ни вытекали, в основе их лежит цирковое умение. Чем же, например, если не цирковым умением, а точнее, джигитовкой, порожден и исполнен такой рискованнейший трюк в фильме «Кочубей», когда адъютант Кочубея, пленного и увозимого в поезде, улучив момент, подскакивает к вагону идущего полным ходом состава и вытаскивает из окна своего командира к себе не коня!..

Целый месяц пассажиры на одном участке южной линии могли наблюдать токую картину: к их поезду стремительно подлетал всадник и какое-то время мчался рядом с вагонами, мчался в такой страшной близости, что казалось, и он сам и лошадь не выдержат этого притягивающего под колесе движения ... a всадник вдруг еще больше сближался с поездом, чуть ли не направлял лошадь на вагон и, перегнувшись с седла, неожиданно ударял рукой по стеклу окна. Затем постепенно отставал, отставал от поезда.

Так Тимофеев приучал лошадь к идущему поезду, к его грохоту, мельтешащим окнам вагонов, колесам. Как это трудно, в полной мере знает только конник. Ведь в цирке, например, лошадь на манеже подчас шарахается в сторону от какого-нибудь незначительного движения зрителя, скажем, взмаха руки с безобидной программкой.

Чтобы отрепетировать а потом и снять эпизод, специально был выбрей участок железнодорожного пути, где шпалы были вровень с землей и лошадь могла скакать, не спотыкаюсь о них. Но и в этом случае опасность и риск оставались велики. Во время съемки первого же дубля Тимофеев и Хусейн Бегаев (он дублировал Н. Рыбникова — Кочубея, которого адъютант и вытаскивает из окна к себе на коня) чуть было не попали под колеса поезда: Хусейн неудачно схватился за шею коня, к тому же запутав повод. И только мастерство и хладнокровие Тимофеева спасли их, он сумел вывести задыхающегося и неуправляемого коня чуть ли не из-под колес.

Когда снимался следующий дубль многие на съемочной площадке, не выдержав, отвернулись.

Сам Тимофеев так говорит о своей реботе: «Самое страшное в нашем деле— самоуверенность, лихость. Самое необходимое — чувство меры».

Видимо, и в его опасной роботе есть свое особое чувство меры, отличное от нашего, обыденного, та мера, которая порождена абсолютным знанием себя и своего умения, та уверенность, что опирается на прочный фундамент мастерства, как, впрочем, и у цирковых артистов которые подчас тоже весьма рискуют. Кстати, за долгие годы у Тимофеева никаких катастроф не случалось. И это не счастливое везение, удача. Это — норма. Так должно быть при профессиональном подходе к делу.

У Петра Тимофеева теперь уже есть ученики, их более шестидесяти но разных студиях страны, есть они и за рубежом. Они не забывают своего учителя, пишут ему. А сравнительно недавно югославские коллеги и ученики прислали ему эмблему организованного ими союза каскадеров. А вот Тимофееву приходится, к сожалению, обучать своих партнеров непосредственно во время съемок, подчас передавать свой огромный опыт малоподготовленным людям, тогда как он с радостью и с большой пользой преподавал бы в специальной студии или хотя бы на курсах. Тем более что потребность в его профессии в сегодняшнем кинематографе достаточно велики.

В самом начале он говорил, что Тимофеев пришел в кино из цирка. И это так. Но, придя в кино, он, если так можно выразиться, не ушел из цирке, не докинул его. Сердце его остается здесь. Не случайно девяностолетний патриарх советского цирка Алибек Кантемиров, встречаясь с ним, говорит: "Ведь ты же мой четвертый сын!»

АН. ГУРОВИЧ

оставить комментарий