Чита
Рассказ — быль
Познакомился я с итальянцем Альберто в Одесском Интернациональном клубе моряков, где вечерами слышен говор на разных языках мира.Солидный датчанин и смуглый грек с кольцами на больших пальцах, улыбаясь, наблюдали за игрой «третий лишний». В кругу — англичане, финны, датчане. В буфете моряки пили за столиками пиво, говорили о грузах, спорили о ценах. В кинозале негры и белые смотрели кинофильм.
Без объявлений начались танцы. Уже при первых звуках знакомой песни Лолиты Торрес высокорослый Альберто в новом с иголочки костюме с шелковым платочком в боковом кармане пиджака пригласил на вальс приглянувшуюся ему девушку, переводчицу клуба. После первых же шагов он узнал, что ее зовут Нелли, и сказал ей по-итальянски: «С вами очень хорошо». Звучала мелодия за мелодией. Нелли и Альберто были неизменно вместе, после каждого танца он целовал ее маленькую ручку, со стороны казалось, что они давно уже влюблены. В зал вошли моряки с судна Альберто «Акилия»: несколько матросов и штурман. Пожаловал и сам капитан.
— Ну-ка, Альберто, покажи! — приказал он.
И в ответ партнер Нелли, к удивлению всего зала, завизжал и запрыгал не по-человечески.
— Ай да Чита! — хохотали итальянцы, глядя на своего товарища, подражавшего движениям и звукам обезьяны:
— Ааа-ууу-ааа!..
Альберто старался не смотреть на Нелли. Но, кружась и прыгая, он чувствовал на себе ее растерянный и испуганный взгляд.
Переводчицы, некоторые иностранные моряки, не сообразившие поначалу, в чем дело, шарахнулись в стороны. Стройный, элегантный Альберто, согнувшись, визжал и прыгал то к капитану, то к девушкам.
— Синьории, не бойтесь, это же наша Чита! — успокаивали моряки с «Акилии» потрясенную Нелли и ее перепуганных подруг.
— Синьории впервые видят Читу? Смотрите внимательнее! — уговаривали их итальянцы, а сами захлебывались от смеха.
В чем дело, что произошло с этим стройным молодым моряком? Позднее я узнал об Альберто вот что. ...Три брата из Палермо, три воздушных гимнаста, работали в цирке синьора Винчини. Номер «Полет под куполом цирка» начинал самый молодой из гимнастов Альберто, наряженный обезьяной. Под торжественные звуки марша он появлялся на манеже.
— Здорово, Чита! — приветствовал его коверный.
Чита с пронзительным криком делала переднее сальто и после нескольких саженных прыжков гналась за испуганным насмерть клоуном. Он прятался среди зрителей в партере, жизнь рыжего, казалось, висела на волоске. Но в последнюю секунду обезьяну отвлекала хорошенькая девушка из публики. Чита галантно подносила ей букетик цветов и прыгала через барьер на арену. Тут же к ней присоединялись два гимнаста в белых трико, и втроем они поднимались по канату на мостик. Под куполом вспыхивало два светящихся слова: «ТРИО АЛЬБЕРТО». Под музыку два гимнаста проделывали свои классические трюки. Затем наступала очередь Альберто, работавшего в комическом плане.
Оттолкнувшись от мостика, обезьяна повисала на одной руке на трапеции, поджимала ноги, изображая страх. Чита визжала, вызывая у публики одновременно и тревогу и смех. Неожиданно она срывалась с мостика. Раздавались крики в публике. А Чита с воплями носилась мимо зрителей, вися на привязанном к ноге растягивающемся канате-амортизаторе. После этого Альберто и его братья готовились к главному трюку. Умолкала музыка. В притихшем цирке худощавый Антонио завязывал лоскутом глаза, надевал мешок. Слышалась барабанная дробь. Антонио сильно раскачивал трапецию, стальные тросы сверкали в лучах прожектора.
— Ап! — тихо, но четко произносил ловитор.
В нужную секунду гимнаст в мешке выпускал из рук трапецию. В полете он должен был сделать в воздухе двойное сальто и успеть прийти в руки ловитора. Малейшая неточность могла привести гимнаста к плохому концу — сложный трюк братья исполняли на большой высоте и без предохранительной сетки и лонжи. Гимнаст после первого сальто делал второй виток, и старший брат крепко хватал его за руки. Даже многие видавшие виды артисты цирка, толкая друг друга, толпились в проходе, чтобы взглянуть на бесстрашных гимнастов.
Под звуки бравурного марша воздушные гимнасты, награждаемые аплодисментами, опускались на манеж. Альберто сбрасывал шкуру обезьяны и, подняв руку, кланялся зрителям. И никто из зрителей не знал о том, что между братьями растут разногласия, часто происходят ссоры. Старший из них упорно доказывал Антонио, что тройное сальто с завязанными глазами возможно. Он говорил:
— Ты попросту не хочешь работать, не хочешь понять, что хозяин цирка требует редкого аттракциона.
Несколько раз братья репетировали в цирке тройное сальто, но оно никак не получалось. При третьей попытке Антонио сорвался, его спасла предохранительная лонжа. Напрасно разгневанный старшин брат добивался у Антонно повторения опасного трюка. Альберто заменил Антонио, но и он повис на лонже, доказав, что тройное сальто и ему не по силам. Антонио вдруг почувствовал сильное недомогание, пришлось отвезти его домой, пригласить врача. Оказалось, что у него острый и запущенный туберкулез. Болезнь надолго приковала Антонио к постели. Растерянные братья с каждым днем все больше понимали, что их номеру пришел конец. Никто не заменит гимнаста, летающего под куполом в мешке. Братьям пришлось покинуть цирк. Поиски работы ни к чему не привели. Однажды, когда Альберто бродил по набережной, его окликнул капитан и хозяин «Акилин»:
— Эй, парень, почему ты такой скучный? В цирке, я видел, ты со всем другой...
Альберто поведал капитану о распаде трио гимнастов и спросил, не найдется ли ему место радиста на судне.
— Обезьяна-радист? — захохотал капитан.
Альберто рассказал ему, что он еще с детства увлекается радиолюбительством, много раз и удачно участвовал в соревнованиях коротковолновиков и имеет открытки от любителей из разных городов.
— Ладно. Беру тебя на один рейс, — решил капитан, а сам подумал: «Скучно на судне, пусть повеселит...»
И действительно, Альберто неутомимо развлекал капитана и весь экипаж. Альберто помнил, что он неквалифицированный судовой радист и капитан в любом порту может его списать на берег. Когда требовали, он прыгал на палубе, выл, кувыркался. К прибытию в Одессу Альберто успел сделать несколько рейсов на «Акилии», у него появилась возможность помогать братьям и матери. Если проплавает еще год, то сможет поднять на ноги Антонио. Когда он изображал обезьяну и моряки, смеясь, кричали: «Молодец», «Браво», — ему порой казалось, что он на манеже. Но, оставшись наедине, юноша понимал, что палуба парохода — не арена цирка... Там он — артист, а здесь — шут капитана. Но во имя благополучия семьи и больного брата он должен был в ярко освещенном зале Интерклуба, подавляя в себе стыд, кривляться на глазах понравившейся ему русской девушки...
Сейчас, когда я пишу печальную историю бывшего циркового артиста, может быть, он на палубе «Акилии» или в матросском кабачке по прихоти капитана — своего хозяина — визжит и прыгает, изображая Читу.
И. ТАЙЧЕР
Журнал Советский цирк. Август 1964 г.
оставить комментарий