Цирк - любовь на всю жизнь

Цирк — моя давняя, искренняя любовь, которую я пронес   через   всю   свою   жизнь.  А жизнь моя не коротка, судите сами: в мае этого года мне исполнится девяносто.

Группа велофигуристов

Трудно   сейчас   вспомнить,   когда   я   впервые   попал   в цирк — уж   очень   давно   это   произошло.   Вероятно,   мне было тогда лет шесть. Но зато до сих пор отчетливо пом­ню   восторг  того  дня.   Таинственно-сказочный   мир   цирка захватил меня, я растворился в нем. С того далекого дня цирк вошел в мою жизнь. Я из­водил родителей просьбами пойти со мной на представле­ние. Впрочем, чаще они довольно охотно шли мне на­встречу. Я пересмотрел множество самых различных программ и знал фамилии всех артистов, участвовавших в них. Позже, когда я подрос, мне нравилось ходить в бала­ганы, которые летом работали на Цветном бульваре, за­нимая его добрую половину. Старался не пропускать представлений и в балаганах на веселых воскресных ярмар­ках в Сокольниках и  на  Воробьевых горах.

  

Максимилиан Труцци

Любил я выбегать из дома и на знакомый звук шар­манки, зовущий на представление бродячих уличных ар­тистов. Меня всегда радовали выступления поводырей с дрессированными медведями, грациозных и гибких акро­батов и таинственных фокусников. В то время в Москве имелось два цирка: Саламонского и Никитиных. Я бывал и в том и в другом. Случай по­знакомил меня с управляющим цирка Саламонского, и я стал туда являться, как домой, слыть у артистов своим человеком.

Леонид Гордеевич Иванов

Мне нравилось заходить к лошадям, прино­сить им сахар, морковь и кормить их. Но особенно я любил присутствовать на репетициях и наблюдать за работой замечательного артиста Владимира Дурова, прекрасного дрессировщика лошадей Вильямса Труцци и его двоюродного брата Максимилиана, великолепного жонглера. Позднее, когда цирк Саламонского стал государственным и назывался Первым госцирком, я мог часами наблюдать за репетициями потомственного цирко­вого артиста дрессировщика Леонида Иванова и первого советского укротителя хищников Николая Гладильщикова, ставшего моим другом. Меня чрезвычайно влекло искус­ство дрессировки. Очень хотелось постичь «тайны» этой цирковой профессии и попробовать самому дрессировать животных.

Владимир Леонидович Дуров посвятил меня однажды в   «секреты»   своего   искусства. Я купил собаку и принялся за работу. Желание до­стигнуть результата было так велико, что со временем моя воспитанница проделывала то же самое, что и ду-ровская: ловко прыгала через палку, «замертво» вали­лась при выстреле и, не поддаваясь моим уговорам, не желала подниматься до тех пор, пока я не говорил: «Го­родовой!» Вот только «счету» обучить ее не сумел. Купил я как-то и лисицу, желая заняться ее дрессировкой, но мои стара­ния  не увенчались успехом, и я подарил  ее Дурову. Не давало мне покоя и искусное мастерство жонгле­ров и фокусников.

Я стал настойчиво пробовать свои си­лы и в этих жанрах. А вечерами, в кругу близких и друзей устраивал   целые   представления,   «являя   свое   искусство». До сих пор я ничего не сказал о моем страстном увле­чении фотографией, которому я посвятил всю свою жизнь. Так вот очень многие артисты побывали в моей мастер­ской не Кузнецком мосту. Кого здесь только не было! Перед моим далеко не равнодушным к ним объективом прошли наездники, акробаты, фокусники, клоуны, канато­ходцы— многих из них я уже и не помню по именам. Были    здесь    и   Бим-Бомы,  В.   и    М.   Труцци,    Л.   Иванов.

Эмма Яковлевна Труцци

Я любил этих людей, считая их олицетворением совер­шенного сочетания человеческой красоты и мужества. Их фотографии бережно хранятся в моем архиве. И мне ка­жется, я вправе считать себя своеобразным фотолетопис­цем   манежа. Любовь к цирку я сумел передать и своим детям. На представления мы обычно ходили всей семьей. Результат был налицо: посуда из нашего буфета быстро исчезала — это один из сыновей, Триша, увлекся жонглированием. А однажды все тому же Трише на одном из благотво­рительных концертов пришлось ассистировать жонглеру Максимилиану Труцци. И он потом долго удивлялся, убе­дившись воочию, что на резиновых мячах нет дырочек. Триша был уверен, что с их помощью жонглер надевает мячи  на  пальцы  рук и на носок туфли, чтобы  вертеть их. Я дружил со многими артистами цирка, особенно часто приходилось мне с женой бывать на даче у Н. Гладильщикова.

Иван Семенович Радунский

Как-то раз, в один из наших приездов к дрессировщи­ку, молодой львенок выбежал из клетки, Увидев шедшего нам навстречу хозяина и, вероятно, предчувствуя наказа­ние за свой проступок, подбежал к нам и стал прятаться в складках юбки моей жены, которую он перепугал. Беглец был  наказан  и   водворен   на  место. Однажды я был невольным свидетелем того, как уми­рал любимый лев Николая Павловича. Зрелище было потрясающее. Нужно было видеть все это своими глаза­ми, чтобы понять силу любви и привязанности дрессиров­щика   к   животному. Мои симпатии к цирковому искусству не тускнеют, не стареют с годами. Но время берет свое, и мне все реже и  реже  приходится бывать  в  цирке.

Совсем недавно я присутствовал (и не только присут­ствовал, но и фотографировал) на юбилейном представле­нии в честь столетия династии Дуровых. Это принесло мне большую радость. Мысленно сравнивая теперешний цирк с цирком моего детства и юности, лишний раз убеж­даюсь в их громадной, несравненной разнице. Как не­обычайно выросло мастерство артистов! Какая блестящая артистическая молодежь! И поэтому я, старый любитель и фотолетописец манежа, радуюсь за его будущее. Оно блестяще.

Н.  СВИЩОВ-ПАОЛА

Журнал Советский цирк. Май 1964 г.

оставить комментарий

 

Николай Павлович Гладильщиков
- Этот номер интересный. Надо снять, - говорит Николай Иванович Свищов-Паола