У «ДЕДУШКИ» РУССКОЙ АВИАЦИИ
Б. И. РОССИНСКИЙ — СТУДЕНТ МВТУ (1908 г.)
В дни, когда весь мир восторгался мужеством советских космонавтов Андрияна Николаева и Павла Поповича, по московскому радио выступил старейший летчик страны Борис Илиодорович Россинский. «Дедушка русской авиации» тепло приветствовал своих звездных внуков, совершивших беспримерный групповой полет в космосе.
После выступления Б. И. Российского корреспондент нашего журнала встретился со старейшим летчиком страны и имел с ним продолжительную беседу.
В лабиринте старомосковских переулочков есть улица Танеевых. Здесь в старинном особняке живет заслуженный пилот-авиатор СССР Борис Илиодорович Россинский, которого в нашей стране любовно называют «дедушкой русской авиации».
Когда мы переступили порог его дома, наше внимание привлекло необычное украшение: в центре комнаты на низком пне лежал... авиационный девятицилиндровый мотор. На передней стене — портрет молодого Россинского во весь рост, в комбинезоне, с летным шлемом в руке. На другой стене — огромный деревянный пропеллер и афиша Тульского ипподрома:
«8 и 9 сентября 1910 года состоятся полеты первого русского авиатора Б. И. Россинского. Играет военный оркестр под управлением г. Крейна. Билеты: 3, 2.50, 1.50, 50 и 30 коп. В случае непогоды взятые билеты действительны на следующий полет».
Рядом —две кабинетные фотографии: Россинский на «Блерио» и «Фармане».
У двери, ведущей во внутренние помещения, как часовой, стоит второй пропеллер. На притолоке — ввинчены крюки, впоследствии мы услышали:
—Все должны заниматься физическими упражнениями, несмотря на возраст. Эти крюки — для колец и трапеции. В 1938 году мои упражнения на этой трапеции были засняты кинорежиссером и оператором Левитаном для фильма «Богатыри в воздухе»; картина демонстрировалась во многих кинотеатрах...
Раздались твердые шаги, и, минуя пропеллер «на часах», в комнату бодрой походкой вошел хозяин — высокий, статный, красивый человек. В синем кителе, с орденскими ленточками на груди, с седой вьющейся шевелюрой, подстриженными усами и пышной белой эспаньолкой, Россинский напрашивается на портрет. Он даже чем-то напоминает лица на полотнах старых испанских мастеров. Узнав о цели посещения, он улыбнулся.
—Цирк... Кто же из нас не любил цирка и не любит его сейчас. С этим
жанром искусства у всех связана чудесная пора детства, а затем и все самые веселые часы досуга. Конечно, мальчиком я увлекался в цирке всем ярким и нарядным. Позднее тоже постоянно бывал там, потому что с юности люблю силу и ловкость, краски и музыку, все по-настоящему смешное. Знавал я и больших артистов цирка: (встречался с Дуровыми — Анатолием и Владимиром. Особенно мне нравился выступавший с политической и гражданской сатирой Анатолий Леонидович. Тогда мы в цирке не только веселились и отдыхали, но и волновались; Анатолий Дуров умел пробуждать у зрителей добрые чувства, благородные порывы. А какой он был удивительный дрессировщик! Своей работой со зверями Анатолий Леонидович показал, что можно приучить животных жить дружно, уничтожив у них хищнические инстинкты. Теперь в цирке показывают львов в качестве наездников на лошадях; подобные номера казались не возможными, но, вспоминая Дурова, понимаешь, каким трудным путем к этому пришли...
Не избежал я и общего в свое время увлечения борьбой. «Дядя Ваня» с его рыкающим «пар-р-р-радом алле», такие силачи, как Поддубный, Заикин, Вахтуров, Збышко-Цыганевич, Шемякин, Кащеев, красавец Ван-Риль, казались замечательными. Увлекала работа полетчиков; страшно было смотреть, когда кто-нибудь летел с одной трапеции на другую без предохранительной сетки.
Из гастролеров цирка я хорошо знал прославившихся позже куплетистов Юлия Убейко и Сергея Сокольского, так как оба увлекались авиацией с первых дней ее рождения. С обоими летал, а Убейко даже научил летать самостоятельно.
Сергею Сокольскому Б. И. Россинский по дружбе написал в стихах патриотический пролог, посвященный памяти военного летчика-героя капитана П. Н. Нестерова, применившего впервые в воздушном бою таран. Под заголовком «Положившему жизнь за други своя...» этот пролог Сокольский поместил в сборнике своих выступлений.
—Любопытно, — рассказывает Борис Илиодорович, — что так называемую «мертвую петлю», исполняемую на велосипеде, Нестеров впервые увидел в 1912 году в цирке на нижегородской ярмарке! По личному признанию, именно тогда ему пришла в голову мысль о возможности выполнения подобной фигуры на аэроплане. Теоретически эту возможность в свое время предсказал профессор Н. Е. Жуковский, но практически «мертвую петлю» на самолете первым выполнил Нестеров в 1913 году.
Нужно сказать, что первые авиаторы демонстрировали «мертвую петлю» как геройство; знаем мы, с каким замиранием сердца зрители и сейчас наблюдают за выполнением летчиками фигур высшего пилотажа.
«Мертвая петля» Нестерова сыграла значительную роль и в жизни самого Россинского. Борис Илиодорович так рассказывает об этом знаменательном событии:
—1 мая 1918 года на Ходынском поле, где теперь вертолетная станция, на Ленинградском проспекте, состоялся авиационный праздник. На аэродром приехал В. И. Ленин с Н. К. Крупской и сестрой — М. И. Ульяновой.
Ф. Э. Дзержинский обратился ко мне с просьбой, чтобы я показал достижения современной авиации. Поднявшись в воздух, я решил совершить перед В. И. Лениным восемнадцать «мертвых петель»...
Когда я вертелся в воздухе, то находился в каком-то особенном экстазе, так как знал, что за моим полетом все время наблюдал Ленин.
После того как я вышел из аппарата, Ф. Э. Дзержинский повел меня к Владимиру Ильичу, который, беседуя со мной, назвал меня «дедушкой русской авиации», пояснив при этом, что он меня называет так, как старейшего русского летчика, то есть по моему летному стажу.
Вот и приходит сейчас в голову мысль, что на самом деле между первыми шагами нашей авиации и цирком есть немало родственного. Во-первых, личные качества. От нас требовалась сила, ловкость, смелость, даже дерзость. А разве не то же необходимо цирковому артисту любого физкультурно-спортивного жанра?
А самый колорит первых полетов? Его обычное оформление? Вспомните: нарядная публика на расцвеченных флагами трибунах, бравурная музыка, овации, букеты пилотам... Наконец, демонстрация смелости летчиков, многие из которых рассматривали свои выступления как артистические гастроли. И расчеты у некоторых были тождественны; взять хотя бы того же куплетиста Убейко: научился летать на «Фармане» и пожелал удивлять публику, делать сборы.
А элемент риска? Какой акробатический номер на арене обходится без этой приправы? Ведь то же чувствовали первые авиаторы, сидя на легких конструкциях типа «Стрекозы», проносясь на большой высоте над землей.
Однородна была и организация программы. И тут и там делался упор на рекламу, широковещательные афиши, анонсы в печати. Часть русских пионеров воздуха, я в их числе, были против подобной шумихи. Нам казался необходимым научный подход к воздушным экспериментам, но приходилось подчиняться, как говорили, «духу времени», вернее, привычному корыстолюбию господ антрепренеров, даже если они прикрывались названиями «обществ», поощряющих развитие авиации. Общими были и неизбежные в прошлом несчастные случаи; их немало знает история старого цирка, а мы помним все первые воздушные катастрофы.
Пришлось мне видеть в журналах трюки некоторых американских, так называемых «воздушных цирков». К чему это? Я против попыток объединения авиационной техники с цирковыми номерами. Многие из них сами по себе интересны и красивы; замечательны номера, связанные с известным риском: хотя у зрителя замирает сердце, он все же далек от .панического страха. Ведь в цирке все предусмотрено, рассчитано, проверено, К чему же рисковать здоровьем, а иногда и жизнью ради усиления впечатления?
— На этих днях, — говорит в заключение беседы Б. И. Россинский, — я смотрел по телевизору выступления гастролирующего у нас Гуандунского цирка. Артисты произвели на меня неизгладимое впечатление чистотой своей работы. Думаю, что советские артисты кое-что переймут у наших друзей-китайцев. В их работе все оригинально, красиво и, как говорится, идет без единой запинки.
Я шлю сердечный привет цирковым артистам нашей Родины, внесшим много яркого и своего в искусство арены сегодняшнего дня. Они успешно осуществляют постоянное стремление обеспечить армии трудящихся веселый отдых после рабочих будней. Вспоминая цирк, я до сих пор не могу удержаться от улыбки, а здоровый смех, смех от души, я считаю самым полезным для человека.
Этим пожеланием Б. И. Россинского закончилась наша интересная встреча с «дедушкой русской авиации».
Ю. ШТРАУС
Журнал "Советский цирк" Октябрь 1962г.