День завтрашний и вчерашний
.jpg) Достаточно ли мы задумываемся о будущем цирка? О том, что с каждым годом к цирковому искусству станут предъявлять все более высокие требования? То, что сегодня только слегка шокирует, завтра будет возмущать своими очевидными недостатками.
Раздумывая о цирке, надо, прежде всего, сказать о его сегодняшних достижениях и недостатках, увидеть его принципиально новые качества и то, что мешает цирку двигаться вперед.
Наш цирк призван служить народу, воспитывать его, удовлетворять эстетические потребности своих зрителей. Поэтому он решительно отказывается от всего грубого, пошлого, унижающего и зрителей и артистов, от потакания дурным вкусам. Мы иногда теряем перспективу, не замечаем, как вырос наш цирк, как далеко он отошел от цирка дореволюционного. Но вот рассказ очевидца, известного кинорежиссера, постановщика «Красных дьяволят» И. Н. Перестиани, он помогает осознать то, что произошло. В юности Перестиани видел в одном из шахтерских поселков Донбасса цирковое представление, в котором участвовал некий клоун Альфонсо.
После нескольких шуток клоун заявил, что ему нужен помощник из публики, по профессии крепильщик. Вышел молодой человек с испитым лицом. Клоун обнял его, поцеловал и начал гладить по щекам. Это вызвало среди публики взрыв хохота, так как ладони у Альфонсо были выпачканы сажей, и он размазывал ее по лицу своего партнера.
«Потом он взял доску.
— Годится для крепи? — спросил он,
— Годится.
Альфонсо обратился к зрителям:
—Он говорит: годится...
И несколькими ударами расщепил доску о собственный лоб.
—Это, по-твоему, годится?!
Парень вытаращил глаза. Зрители пришли в раж. Хохот, рукоплескания...
—Подпилена, небось.
Альфонсо бросил на сказавшего
презрительный взгляд, подняв доску потолще, протянул ее парню.
— Осмотри.
— Целая.
Несколько ударов, и вторая доска раскололась. Только на лбу у клоуна появились красные пятна. Он нагнулся, поднял еще одну доску и протянул ее парню.
— Теперь попробуй ты! Держи башку крепче!
И Альфонсо размахнулся. Парень испуганно шарахнулся в сторону. Зрители загоготали».
И такое выступление не являлось исключительным. Но если бы сегодня кто-нибудь вздумал повторить опыт Альфонсо, это встретило бы полнейшее недоумение и протест, прежде всего, в самой цирковой среде, настолько это противоречило бы всему существу современного советского цирка.
Говорят, что наш цирк утверждает ловкость, смелость и силу. Это верно, но только отчасти. И не только потому, что те же качества утверждаются на спортивных площадках и в спортивных залах. Но ведь Альфонсо тоже не занимал ни силы, ни известной ловкости, ни даже смелости. Демонстрация силы может стать прекрасным эстетическим явлением, но может проявляться в формах уродливых и отвратительных. Атлет, на плечах которого два десятка людей сгибают железную балку, вероятно, тоже силен, но в его номере нет подлинной красоты.
Артисты буржуазного цирка, на потеху толпе без всяких мер предосторожности на огромной высоте исполняющие головоломные упражнения, — тоже смелые люди, но такая смелость не возвышает, а унижает человека.
Если же говорить о советском цирке, то он, используя человеческую силу, ловкость, смелость, утверждает прекрасного человека, сильного телом и духом, воплощающего в себе все то лучшее, что есть у сегодняшней молодежи. Говоря о цирке как об искусстве, мы часто забываем о его основном качестве, о том, что цирковой артист создает художественный образ, что он не просто демонстрирует трюки. А цирковые образы — явление социальное. Одни из них присущи цирку буржуазному, другие — цирку советскому. И в советском цирке, прежде всего, стремятся показать современного человека: героя во всем его великолепии. Отсюда и возникает романтическая струя нашего циркового искусства.
Режиссер, художник, композитор, балетмейстер, инженер — все те, кто помогает артисту в создании образа, должны помнить о главном: о том, что образ должен быть особенно выразителен, впечатляющ, чтобы ни одна деталь не дискредитировала образа.
Если артист, играющий героя, одет в безвкусный костюм, украшенный разными рюшечками, если оркестр во время его выступления исполняет пошлый и сентиментальный мотивчик, если он принимает кокетливые позы, ищет аплодисментов, любуется сам собой, значит, демонстрируется номер дурного вкуса.
Если же исполнитель вовсе не задумывается об образе, знать ничего не хочет, кроме трюков, тогда он вовсе не артист и все им проделываемое лежит за пределами искусства, хотя сами по себе трюки могут быть и сильными.
 В каждом искусстве есть образцы, своеобразные ориентиры, позволяющие определить пути, по которым будет развиваться это искусство. Есть они и в цирке. К ним относится номер эквилибристов на канате, руководимых заслуженным артистом РСФСР В. А. Волжанским. Прежде всего, оригинален и современен аппарат: канаты то натянуты параллельно земле, то вздымаются вверх под острым углом. Чтобы изобрести и рассчитать такой аппарат, необходимо обладать и дарованием конструктора и инженерными знаниями.
На этих канатах эквилибристы демонстрируют буквально чудеса. Но дело не только в трюках, а и в их подаче, в изяществе и благородстве каждого исполнителя, в композиционной законченности всего номера. Выступление Волжанских отличает вдохновение, та эмоциональная взволнованность артистов, которая захватывает зрительный зал. Трюки здесь не цель, а средство, Цель же — заставить зрителей почувствовать трудности и опасности, возникающие перед артистами, и победу над всем этим человека. И все это демонстрируется при ослепительном блеске прожекторов, при громе музыки над красным ковром арены, над которым одетые в белое и украшенные блестками артисты кажутся особенно великолепными и романтичными.
.jpg) Говорят, что трюки — основа цирка. Это верно в том смысле, что основа стихов А. С. Пушкина — слова. Но ведь между букварем и «Евгением Онегиным» имеется не только нечто общее, но и большое различие.
Любая балерина, окончившая специальную школу, исполнит фуэте. Но только та, которая при помощи фуэте расскажет о человеческих переживаниях, станет подлинной артисткой. То же самое касается и цирка. И здесь номер, лишенный вдохновения, становится набором упражнений — не больше.
Эквилибристы на вольностоящих лестницах Минины добились многого. Техника их поражает, ибо исполнители удерживают равновесие в очень сложных положениях. Но им не хватает артистизма, без этого номер становится скучным и невыразительным.
То же самое касается эквилибристов А. и Б. Шуляковских. Они, стоя на головах, перекидываются шестью кольцами. Потом один из них, стоя на голове, берет в руки барабан, а другой, тоже стоя на голове, бьет в этот барабан тремя мячами. Что можно сказать? Поразительно! Но исполнителям явно недостает музыкальности, пластичности, ритмичности, их номер композиционно не закончен, в паузах актерское действие прекращается. В номере не ощущается радости творчества, то есть всего того, что, в конце концов и переводит цирк в разряд искусства.
Цирк будущего, безусловно, будет располагать замечательными трюками, в этом отношении он далеко позади оставит все то, что мы имеем сегодня. Но в то же время это будет цирк изумительных актерских достижений, цирк, в котором каждый артист станет подлинным художником. И тогда и отдельные номера и представления в целом необыкновенно расцветут.
Но о цирке будущего надо заботиться в настоящем. И прежде всего это надо делать в эстрадно-цирковом училище. Кажется, что там многое требует известных, а иногда и значительных перемен. Это касается и идейно-эстетического воспитания учащихся и способов подготовки номеров.
Сейчас обычно молодого человека вначале обучают трюкам, потом эти трюки компонуют, организуя их в номер, и, наконец, перед самым выпуском молодому человеку говорят: здесь сделай ручкой, здесь поклонись, здесь улыбнись публике, В конце концов, в училище утвердились те самые приемы режиссера-диктатора, против которых протестовал К. С. Станиславский.
Но в училище весьма редко ведут беседы, особенно с будущими гимнастами, акробатами, эквилибристами, жонглерами о существе создаваемого ими образа. Им не разъясняют, кем они должны быть на манеже, что нового скажут они своим номером публике. Почему именно эти, а не другие трюки в данном номере должны присутствовать? В какой мере паузы, общение партнеров, комедийные приемы способствуют утверждению образа, развитию конфликта? Вот все это, как и многое другое, почти не находит места в работе постановщиков номеров с исполнителями.
Спросите любого молодого артиста, окончившего училище, какие трюки исполняет он или его товарищи, и вы получите точный и квалифицированный ответ. Но зато вопрос об идее номера, о существе образов многих поставит в тупик…
Вообще при оценке номера часто единственным критерием является сложность трюков. Хотя, например, Г. и Л. Отливанник жонглируют всего тремя предметами и при этом их номер несоизмеримо лучше, чем номера некоторых жонглеров, бросающих вдвое больше предметов, Потому что у Отливанник жонглирование соединено с музыкой, с эксцентрикой, потому что артисты нашли интересные образы и правильные между собой взаимоотношения.
Забота об образе, о композиции номеров, а эта значит — о повышении художественности цирка — главное, что сейчас должно занимать всех его творческих работников. Но это, в свою очередь, ставит ряд новых и сложных задач.
Первая из них — подготовка режиссеров, могущих помочь артисту в создании образа, в раскрытии идеи номера. Но это приводит к повышению требований, предъявляемых и к артистам. Сейчас ведь есть и такие «артисты», вся работа которых заключается в том, что они спрыгивают со специальной тумбы на подкидную доску, помогая тем самым партнеру взлететь в воздух. И так изо дня в день, из года в год, до получения пенсии. Неужели это тоже искусство? Не вернее ли это определить как ремесло, и притом примитивное? Сегодня подлинный цирковой артист обязан владеть многими сторонами своей профессии, и в том числе мастерством актера.
.jpg) Сегодня, когда создаются постоянно действующие цирковые труппы, участники их не имеют права ограничиваться исполнением на протяжении вечера трех-пяти упражнений, но обязаны принимать участие во всей работе коллектива. И тогда коллективы станут не случайными соединениями номеров, а подлинными творческими содружествами.
Все то, о чем здесь говорится, неизбежно потребует от артистов повышения их культуры, того, чтобы они становились подлинно интеллигентными людьми.
Конечно, и сейчас среди артистов немало образованных людей. Иные успели окончить высшие учебные заведения, другие в них учатся. Но ведь пока есть еще немало и таких, кто ограничивает свои интересы рестораном и игрой в нарды. Немало артистов, в том числе и молодых, никогда не ходящих в театры и даже не знающих адресов музеев. Они и журнал «Советский цирк» не читают не потому, что им в нем что-то не нравится, а потому, что вообще ничего не читают. Иные из них даже к собственной работе относятся наплевательски. Любопытный пример. Наездники Д. и А. Косаревы были назначены в московскую программу. Их вызвали заблаговременно, чтобы провести необходимую режиссерскую работу. Но А. Косарев по дороге заехал на несколько дней в гости и приехал буквально накануне премьеры. И, конечно, номер с треском провалился. Это следствие невежества, надежды на авось, пережитки самой дурной богемы. О каких высоких материях можно говорить с такими или подобными ему «деятелями искусства»!
 Наш цирк — учреждение не только развлекательное, но и воспитательное. Но как может идейно и эстетически воспитывать других тот, кто сам ничего не читает, ничем не интересуется, не бывает, ни на выставках, ни на концертах, для кого высший музыкальный шедевр — это мамба или самба, которую он слышал на патефонной пластинке и хочет, во что бы, то, ни стало использовать для аккомпанемента в своем номере.
Зрители перерастают такого артиста, и он перестает быть им интересен. Повышение культуры всех без исключения цирковых артистов — это то, без чего не может быть дальнейшего развития советского цирка. Грубость приемов, безвкусица, дурное кокетство, развязность—сегодня все это отвращает культурного зрителя от артиста. Завтра все это окажется решительно невозможным на арене. Посмотрите на молодого, но пользующегося старыми приемами клоуна литовского коллектива А. Смыкова и вы увидите, каким не должен быть клоун сегодня.
Но в общей борьбе за подъем цирка велика роль и художественного отдела Союзгосцирка. Никто не хочет и не может оспорить того, что его сотрудники работают много и плодотворно. Но сегодня художественный отдел не может оставаться даже идеально налаженной канцелярией. Художественный отдел должен стать штабом советского цирка. Именно в нем должны решаться важнейшие вопросы развития циркового искусства: каким станет цирк в будущем и что следует сделать, чтобы искусство цирка оказалось достойным эпохи коммунизма.
Говорят, что теория цирка плохо разрабатывается. Так именно художественный отдел и должен этим вопросом заниматься. И не абстрактно, а конкретно, проводя обсуждения важнейших вопросов циркового искусства.
А то ведь бывает и так: в Москве в Центральном доме работников искусств открылась выставка цирковых костюмов. Прекрасный повод развернуть дискуссию о цирковом оформлении! Но ведь настоящего разговора не получилось. Или: поставлено тематическое представление «Пароход идет «Анюта». Дает это основание для проведения дискуссии? Вероятно, да! А дискуссии нет! Поставили на арене спектакль, поставили в отчете «галочку» — и этим ограничились.
Художественный отдел обязан разрабатывать перспективу развития цирка. Какие нужны номера, какие аттракционы, какие следует создавать коллективы, какие ставить тематические спектакли. И не только в этом году, а в перспективе десятилетия. Ведь ни для кого не секрет, что в цирках одних номеров излишне много! Других не хватает. Возьмем просто для примера, аттракционы, то есть номера, больше всего привлекающие публику. Они есть трех родов: с дрессированными животными, иллюзионные, клоунские (последних мало). Кроме того, имеется цыганский ансамбль, включающий и цирковых артистов, и оркестр лилипутов. Сейчас готовятся представления «Цирк на льду» и «Цирк на воде». И все-таки мало разнообразия в аттракционах, и об этом должен думать все тот же художественный отдел.
Чего требует, и справедливо требует, партия от каждого советского человека? Творческого отношения к своему делу. И работники бухгалтерии и канцелярии — а они необходимы — также обязаны работать творчески. Они должны видеть не только входящие и исходящие бумаги, не только цифры прибылей и убытков, но и конкретных людей, за всем этим стоящих, людей, созидающих новое, они должны видеть «планов наших громадье».
Наш цирк совершенствуется, приобретает все новые художественные качества. Это не трудно доказать, просматривая одну программу за другой. И это заслуга артистов, режиссеров, художников, музыкантов, инженеров, ученых и, конечно, тех, кто трудится в художественном, да и в других отделах Союзгосцирка.
Но ведь завтрашний цирк должен быть лучше сегодняшнего — такова диалектика жизни. И, заботясь об этом, я предлагаю читателям свои заметки.
Ю. ДМИТРИЕВ
Журнал ”Советский цирк” май 1962г
|
RSS 
