Дети и внуки Ольги Сур

Много лет назад, еще будучи студентом циркового училища, я сделал прямо-таки ошеломившее меня открытие: оказывается, вот этот красивый, с мужественными чертами лица парень, почти мой ровесник — сын Ольги Сур, той самой знаменитой наездницы, о которой так замечательно писал Куприн.

Это казалось невероятным. Легендарнее Ольга Сур и совсем земной, балагурящий рядом Саша Лапиадо — уж очень не вязалось одно с другим: одно представлялось далекой стариной, почти мифом, а другое — сегодняшний день.

У каждого, кто прочитал купринский рассказ "Ольга Сур", сложился, полагаю, обаятельный образ талантливой артистки. На меня же этот рассказ, как, впрочем, и «Дурной каламбур», в котором Куприн с такой же художественной силой описал эту прекрасную наездницу, произвел неизгладимое впечатление. Я долго находился, да и сейчас нахожусь, под обаянием этого имени.

Б дни цирковой юности мне постоянно доводилось слышать за кулисами отголоски событий тех лет. И во всех устных описаниях современников Ольги Сур она предстает неподражаемой в седле, грациозной в танцах, отзывчивой к людям, излучающей теплоту женственности. Популярность артистки при жизни была столь велика, что оборотистые промышленники начали выпускать продукцию, как сказали бы сегодня, ширпотреба под ее именем — подарочные коробки конфет «Ольга Сур», духи «Ольга Сур», пудра «Ольга Сур»...

Года три назад, будучи одним из авторов готовящегося к печати циркового энциклопедического словаря, мне привелось собирать материал о династии Королевых-Лапиадо и семействе Сур. Материала, собственно говоря, было более чем достаточно. Однако, тек же как и со многими другими артистами старого цирка, — ни одной точной даты, ни одного проверенного факта. Поиски свели с людьми, в той или иной степени соприкасавшимися с Сурами. Известный клоун-дрессировщик, Михаил Михайлович Золло, велофигуристка Елена Мефодьевна Польди, гротеск-наездница Мария Яковлевна Малышева (жена знаменитого Виталия Лазаренко) — все трое были учениками Альберте Сура и близко знали эту семью. Их воспоминании особенно богаты живыми подробностями.

— Ольга Сур и брат ее Альберт особенно были хороши в па-де-де, вся труппа, бывало, сбегалась смотреть их номер,— рассказывает Е. Польди.— Ольга выходила в вечернем платье и в полумаске. А он — во фраке, такой элегантный, с седеющими висками. Приглашает ее на танец и жестами просит снять маску. Она игриво сопротивляется. Тогда он срывает с нее маску и цепенеет, пораженный ее красотой... Но она нисколько не сердится, а только улыбается. И, знаете, как будто солнце вышло из-за тучи... Потом Ольга снимает перчатки, хлопает в ладоши, и ливрейный конюх выводит двух вороных. А дальше шло па-де-де. Но какое! Вам не просто показывали трюки, нет, это было красивое объяснение в любви...

Подробность за подробностью, штрих за штрихом вырисовывалась картина жизни суровского семейства. С кончиной Вильгельма Сура, главы рода, которая последовала вскорости за событиями, описанными Куприным, все огромное хозяйство перешло к старшему сыну — Альберту. Однако у того не было ни отцовской хватки, ни отцовской изворотливости. В прошлом первоклассный наездник, блиставший почти во всех видах конного цирка, Альберт занимался только лошадьми да готовил учеников. Полновластной хозяйкой цирка фактически стала жена Альберта — француженка Роза-Маргарита Оклей, недавняя шантанная певица, женщина властолюбивая и шумная.

Дела Суров шли все хуже и хуже. Изменилась цирковая география: уже не Одесса, не Киев, не сед «Бразилия» на Нижегородской ярмарке, о Пенза, а захолустный Муром. Их потеснили более удачливые директора: Никитины, Стрепетов, Труцци. Словом, уже не блистательный цирк, а так — третьеразрядное заведеньице.

Как же сложилась дальнейшая судьба семейства? Незадолго до Октябрьской революции, когда цирки едва-едва сводили концы с концами, в Саратове умер от туберкулеза Отто-Рудольф Сур, любимый сын Вильгельма, отличный наездник, танцовщик, исполнитель глазных ролей в пантомимах. Гражданская война унесла и остальных. В разворошенном Уральске, последнем прибежище Суров, тиф скосил добряка Альберта. Ненадолго пережила мужа неуемная Роза-Маргарита, ставшая в том же Уральске жертвой черной оспы. От тифа умерла и Марта Сур, вторая дочь Вильгельма, которая тоже была хорошей наездницей и еще лучшей балериной и успешно ставила балеты.

Ну а Ольга, которая была, по словам писателя, «главной красой и очарованием Суровского цирка», — как протекала ее жизнь уже за рамками рассказа? Написанный, к слову заметить, в горькие дни парижской эмиграции, рассказ заканчивается кратким сообщением — Ольга Сур вышла замуж за грека Лапиади. И здесь, точности ради, позволю себе внести небольшую поправку. Мужем Ольги стал не Лапиади, а Лапиадо, и не грек, а русский. Лапиадо — это артистический псевдоним Александра Васильевича Королева.

О жизни и творчестве Королева-Лапиадо, родоначальника большой цирковой семьи, написано до обидного мало. И потому каждая новая подробность послужит материалом для будущей биографии этого безусловно выдающегося мастера русского и советского цирков.

Детские и юношеские годы Королева, родившегося в 1879 году, прошли в Харькове. Позже его родители перебрались в Петербург, где юноша страстно увлекся повально модной французской борьбой. Напутствуемый знаменитым спортсменом, редактором популярнейшего в те годы журнала «Геркулес» И. В. Лебедевым, более известным как Дядя Ваня, Александр Королев вместе со своим партнером Владимиром Милашевичем перешел с любительской атлетической арены на профессиональную. Как было принято, они стали называться братьями, а своим псевдонимом избрали броское "Лапиадо".

Некоторое время спустя Александр Королев стал выступать под тем же псевдонимом один и вскоре заставил заговорить о себе. При сравнительно невысоком росте обладал большой физической силой и выдержкой, что позволило ему стать незаурядным атлетом. К тому же он был наделен прекрасной внешностью, был артистичен и и короткий срок сделал себе рекламное имя. Лапиадо давал самостоятельные вечера тяжелой атлетики, и не где-нибудь, а в столице — и Петербурге, о чем, сохранились  документальные свидетельства.

Свои атлетические выступления Лапиадо-Королев строил весьма разнообразно, по нарастанию; демонстрировал трюки не только с гирями и штангами, но и с "живым весом". Стоя, например, в положении «мост», он держал на себе платформу, на которой располагался оркестр, исполняя модную Ой-ру. Коренным номером атлета был эффектный трюк с лошадьми. Артист вставал в центре манежа, надевал на предплечья кожаные постромки и так сплетал кисти рук, что две лошади, отчаянно погоняемые кучерами в разные стороны, не могли разорвать стального захвата.

Летом 1907 года Александр Васильевич получил ангажемент в пензенский цирк Сура, где и встретился с Ольгой. Здесь же они и поженились.

— Это была, скажу вам, прелестная пара, — вспоминает сестра Королева Мария Васильевна. — Жили они, что называете», душа в душу. Быть может, еще и потому, что Ольга была человеком необычайной доброты. Ома была какая-то все, ну, как вам сказать, очень простоя. Бывало, идет через конюшню, а там Константин, постоянный конюх Суров, на печурке что-то варит. «Что делаешь, Константин?» — «Да стряпушки к чаю, мадемуазель Ольга». — «А что готовишь? Потом оглянется — никто не видит? И скажет: «Дай попробовать»...

Молодые решили отделиться, начать пусть небольшое, но свое дело. - Что ж, будь по-вашему»,— рассудил Альберт и, когда Ольга и Александр стали собираться в дорогу, отрядил имеете с ними и этого Константина. Ссудил их всем по совести: и ковром, - барьерной дорожкой, и униформой. А рот из лошадей смог дать только старого Монплезира. Сказал: «Невидный, зато спокойный. Наберете учеников, лучшей лошади для занятий и быть не может... Ну а если что — возвращайтесь, мы асе;да будем рады».,.

Но они не вернулись. Вскоре Королев вызвал мать Устинью Яковлевну, и она неотлучно ездила с их семьей.

—    В свои каникулы я любила бывать у них, — продолжает Мария Васильевна. — Саша обычно ставил свое шапито в небольших городах. Хорошо помню Лугу, Арзамас, чудесную Старую Руссу... И Ольга и Саша были удивительно музыкальные. Бывало, Ольга с гитарой, Саша с мандолиной — они могли на заказ сыграть вам любую мелодию. Господи, а как пели на два голоса? Слушать их, помню, собиралась вся группа. Вообще, должна сказать, в их маленьком цирке всегда жила радость, все было солнечным, труппа необыкновенно дружна; мне казалось, что там все улыбаются — все, даже лошади.

И вдруг — скоротечная чахотка. Похоронили нашу голубушку в Белёве, а верховьях Оки. За гробом шел весь город. Под уздцы если со любимую лошадь — Мальчика... Уж слишком напряженно она жила, слишком много души отдавала публике — вот я сгорела в одночасье. Для Саши это была незаживающая рана...

Незадолго до революции актерские пути-дороги забросили Лапиадо-Королева в Среднюю Азию. Здесь и протекли, а точнее сказать, пробурлили шесть лучших по словам самого Александра Васильевича, лет его жизни. В 1919 году, после того как В. И. Ленин подписал декрет о национализации всех зрелищных предприятий, собрание артистов единодушно решило оставить во главе Ташкентского цирка Лапиадо-Королева. На фасаде появилась новая вывеска, звучавшая по тем временам весьма необычно: 1-й Государственный цирк.

Вести дело оказалось совсем не просто, главным образом потому, что в цирк не было притока свежих артистических сил: молодая Туркестанская республика была почти отрезана от "большой земли". Королев проявил в это напряженное время удивительную работоспособность, зрелость мышления, умение правильно ориентироваться в новых условиях. Прежде всего он повел решительную борьбу за новый репертуар: сам сочинял пантомимы революционного содержания, политсатиру злободневные обозрения, агитки, сам ставил и сам участвовал в них.

У меня в руках удостоверение на имя Лапиадо-Королева, выданное Туркестанским политико-просветительным комитетом. Документ в духе тех лет несколько возвышенным гоном удостоверяет, что Александр Васильевич Лапиадо-Королев является первым учредителем и организатором государственного цирка в Туркреспублике; и что «как руководитель художественно-репертуарной частью зарекомендовал себя лучшим знатоком циркового дела и артистом-художником».

Александра Васильевича я застал, когда он был еще в расцвете своих духовных и творческих сил. К нам, молодым артистам, робеющим пород его внушительной импозантной фигурой. Александр Васильевич относился в высшей степени дружелюбно. Охотно делал меткие замечания по нашим далеко не совершенным номерам.

Лапиадо был первостатейным мастером дрессуры, его сложенные конные табло всегда отличались своеобразием. были неожиданными по композиций. Неугомонный экспериментатор, он оставил ценнейшую рукопись — руководство по дрессировке верблюдов (рукопись хранится в Музее цирка). Он жил лишь одними интересами манежа.

В манеже умер: поднял но «оф» шестерку серых и — разрыв сердце. Долго потом не могли разжать его руку, чтобы освободить крепко стиснутый шамбарьер...

Видными мастерами конного цирка стали и его дети. Старшая дочь Клеопатра уже в семь лет выходила с номером, который рекламировался как «Юная художница-моменталистка».

Публика с интересом глядела на миловидную девчушку, уверенно собирающую из разноцветных лоскутков материи незамысловатый пейзаж. В восемь лет Клеопатра ужо освоила конный вольтиж, в одиннадцать — стала выступать с джигитовкой. В двенадцать лет в Самарканде, в день бенефиса, юную наездницу прямо на манеже торжественно приняли в профессиональный союз работников сцены и арены — случай, в сущности, беспрецедентный. Много видов конного жанра освоила потом Клеопатра Лапиадо: она выступала в классическом па-де-де с младшим братом Александром, участвовала в «Римских ристалищах», в «Почте», но все же основным в ее репертуаре, как и у матери, осталась джигитовка. Хорошо помню Клеопатру а манеже, куда она не въезжала, а с гиком влетела в черной развевающейся бурке. Половина лица укрыта огненно-красным башлыком, глаза полыхают — ну прямо предводительница воинственных амазонок! На бешеном скаку она стреляла в мишень и проделывала головокружительные трюки, восхищая отчаянной удалью, какой-то особенно выразительной повадкой. Таких девушек-джигитов мне лично никогда не приводилось видеть.

Вторая дочь — Калиса только недавно оставила манеж. В последние годы она выступала как искусная дрессировщица собак. А когда-то, по семейной традиции, тоже была наездницей. Я видел ео в поэтичном дуэте с братом Александром. В костюмах Пьеро и Коломбины брат и сестра выполняли на крупах белых лошадей, бегущих бок о бок мелкой рысцой, сложные акробатические поддержки.

Двое детей Калисы и Кирилла Авьерино, в прошлом видного клоуна, тоже цирковые артисты. Юрий выступает с иллюзионным аттракционом, а в юности исполнял с сестрой Ириной пластико-акробатический этюд, позднее был клоуном, коверным. Ирина сейчас дрессировщица собак и отличная воздушная эквилибристка. Несколько лет назад семья Авьерино-Лапиадо влилась в Белорусский цирковой коллектив, который позднее возглавил Юрий Авьерино.

Уже выходит иа манеж и внучка Калисы Лапиадо — Марина, четвертое поколение династии. «Внеплановый» дебют девочки состоялся в Минском цирке, когда ей едва исполнилось шесть лег. Произошло это чисто случайно. Родители Марины уехали в очередную зарубежную поездку, а дочь, как всегда, осталась на бабушкиных руках. И вот в один из дней, отправляясь на репетицию с животными, Калиса Александровна пошутила: «Ох, Маришенька, вот если бы ты за меня отрепетировала». «Ладно», — с серьезной готовностью согласилась девочка.

А шутка-то обернулась дебютом. Репетиции были похожи на увлекательную игру. Живая, сообразительная девочка четко отдавала команды, и собаки охотно, даже, казалось, весело шли на трюки. Правда, перед первым выходом Маришки в манеж режиссер-инспектор Михаил Федорович Кулыгин встревожился: «А что будет, если ребенок от смущения сбежит?» «Ну что вы! Не сбежит. Я в ней уверена, — успокоила инспектора Калиса Александровна. — Ей и четырех не было, а она ужо выходила к нашим клоунам с бутафорской гирей».

После дебюта пришли поздравительные телеграммы от многочисленных родственников и друзей. И среди телеграмм токая: «Мою дорогую «собачницу», артисточку Маришу, поздравляю успешным дебютом. Тетя Зоя». Тетя Зоя — это знаменитая Зоя Кох. Ее сестра Марта Кох приходится бабушкой Марине, а сын Марты, замечательный цирковой артист Владимир Папазов, — отец юной дебютантки. Породнились, стало быть, две знаменитые цирковые династии. И Марина могла бы, пожалуй, при надобности выбрать себе любую из прославленных фамилий: Сур, Королева-Лапиадо, Авьерино, Папазова, Кох...

Трудно поверить, что Александру Александровичу Королеву, младшему сыну Ольги Сур и Александра Лапиадо, уже за шестьдесят — так он бодр и завидно крепок. Королев заслуженно снискал репутацию одного из ведущих мастеров цирка, крупного знатока конного дела. Впрочем, это лишь теперь Королеву достаточно одного беглого взгляда на лошадь, чтобы определить ее состояние или, как он сам говорит, "по глазам понять ее душу". А тогда, в горькую осень тридцать пятого года, после внезапной смерти отца, когда молодому, в сущности, наезднику Александру сказали: «Принимай конюшню» — он растерялся. Не то чтобы чувствовал себя совершенно беспомощным, а просто считал, что не готов еще к столь ответственной роли. В двадцать, то пять лет, прямо скажем, не часто становятся дрессировщиками лошадей, руководителями цирковой конюшни.

Выручила великолепная отцовская школа. Это от него унаследовал Александр всепоглощающую любовь к лошадям, перенял виртуозное владение шамберьером, без чего нет настоящего дрессировщика. У отца научился он и самому трудному в конной, да и в любой другой дрессировке — умению найти, как принято говорить за кулисами, «общий язык с животным». Впоследствии это позволило Александру Королеву стать великолепным дрессировщиком.

Достаточно вспомнить, скажем, знаменитые «Скульптурные группы» Королева. Когда мне пришлось услышать, что лошадь в новом номере Александра Александровича, послушная невидимой команде, меняет в темноте различные позы — одну, другую, третью, — я, признаться, несколько усомнился: что-то тут не то... Однако, увидев в манеже, как белоснежный красавец Торс, конь трепетной чуткости, становится вдруг скульптурным изваянием, словно бы высеченным из белого мрамора, я порядком подивился. Да и как было не подивиться такой высоте искусства дрессировки! Кок не подивиться смелости замысла — подобного, пожалуй, не было во всю историю цирка.

В обыденной жизни Александр Александрович — человек подкупающей скромности, но стоит ему появиться на репетиции или на конюшне, здесь он совсем другой — строгий, взыскательный, дотошный до мелочей. Тут уж нет спуска ни детям, ни служащим. Да, к работе его отношение истовое, как и у отца. По-родительски щедро делится он накопленным опытом со своими детьми: сыном Михаилом, у которого теперь своя семья и который выступает уже самостоятельно, и дочерьми — Изабеллой и младшей Ольгой, названной так и честь знаменитой бабки. Дети Александра Александровича повторяют его собственный путь: сначала наездники, а позднее — дрессировка.

Семнадцатилетняя Ольга только-только начала свою цирковую карьеру (до того заканчивала школу), но уже порядком преуспела. Вместе с отцом исполняет "Скульптурную группу", сменив здесь старшую сестру, лихо вольтижирует на лошади, начала готовить красивый старинный номер «Кабриолет». Отец считает Ольгу перспективным конником. «Это у нее бабкины гены», — с улыбкой добавляет старшая сестра. Помнится, само Изабелла еще недавно закончила театроведческий факультет ГИТИСа. Меня заинтересовало тогда, почему темой своего диплома ома избрала дрессуру хищников (официальное название темы: «Выдающиеся дрессировщики советского цирка — Гладильщиков, Буслаев, Тихонов»), а не конный цирк, который, безусловно, знаком ей гораздо лучше? «Потому и не взяла конный цирк, — было ее ответом, — что для меня это намного легче. И в этих словах сказался ее характер. Здесь уж, пожалуй, громче слышатся лапиадовские гены... И асе же не исключено, что энергичная внучка Александра Королева с той же напористостью примется за диссертацию о знаменитых русских конниках.

А может быть, это сделает представительница другой ветви прославленной династии — Галина, юная дочь Глеба Александровича Лапиадо-Соболевского. (Лапиадо он по отцу, а Соболевский по матери — Элле Васильевне, я прошлом незаурядной наезднице). Цирковое воспитание осиротевший девятилетний мальчик получил у своего деда Василия Трофимовича Соболевского, знаменитого жокея. Он сделал из внука первоклассного наездника, который впоследствии и сам воспитал немало отличных жокеев. Возглавляемый им жокейский номер — один из лучших в нашем цирке. Верный семейной традиции, он исполняет вместе с балериной Тамарой Рокотовой также и пa-де-де на лошадях. Перед их дочерью Галиной никогда, надо полагать, не вставал вопрос, кем быть. Ясно кем —- цирковой артисткой, наездницей, а может быть, и танцовщицей, на проволоке, а может... впрочем, прежде решено отлично окончить школу. Но вот вопрос — не растеряет ли оторванная от манежа девушка те достижения, которыми так удивляла на репетициях? «Нет, ну что вы, — уверенно отвечает Элла Васильевна, бабушка Гали — в цирке она с малолетства и свое возьмет!»

И Галя, и Оля, и Марина, самая молодая поросль этой династии, так же как и ее другие уже окрепшие ветви — внуки и дети Ольги Сур и Александра Лапиадо-Королеаа — осе это цветущее древо славного рода, глубоко вросшего своими корнями в цирковую землю.

Р. СЛАВСКИЙ

оставить комментарий