|
|
Как я дрессировал львов
Валентин ФИЛАТОВ
народный артист РСФСР
рисунки Л. Гритчина
Глава из книги В. Филатова и А. Аронова «Медвежий цирк»
 Представления передвижной цирковой бригады должны были проходить в недавно сооруженном цирке. Но здание оказалось недостроенным, и пришлось выступать в зверинце, совместно с другой бригадой артистов. В их программе был аттракцион дрессированных львов. Работала с ним Зулейка Фарух — вдова дрессировщика Фаруха. Его незадолго до этого растерзали хищники.
Альпер Фарух был человеком преклонных лет. Перс по национальности, он выступал в восточном костюме: шароварах, жилете и красной чалме.
Работал Фарух по старинке. Дрессировал животных методом совершенно недопустимым, запугивая их железными вилами и огнем. Так, например, желая заставить льва встать на задние лапы, он на конец длинной железной палки укреплял горящий факел, который подводил под морду льва. Лев, естественно, отшатывался и вставал на дыбы. Примерно такими же способами он готовил и другие трюки.
Кроме львов, работали у него в аттракционе два медведя. Финальным трюком был «двойной поклон»: после вальса медведь обнимал дрессировщика сзади за талию и оба одновременно кланялись.
На одном из представлений во время этого поклона медведь сильно толкнул Фаруха. Дрессировщик упал. С головы его слетела красная чалма и покатилась по манежу. Львы приняли ее за мясо и бросились на чалму, которая отлетела обратно к дрессировщику, Медведь (он был без намордника, так как номер шел в клетке) укусил лежащего укротителя. Почуяв запах крови, львы вслед за медведем набросились на Фаруха.
На помощь дрессировщику в клетку вбежали Зулейка Фарух и несколько униформистов. Львы и медведи затащили тело Фаруха в узкий туннель, который уже успели открыть служители, желая перегнать хищников к их клеткам. На разъяренных животных со всех сторон сыпались удары, но, не обращая на это внимания, львы и медведи продолжали кровавое дело...
Так погиб Фарух.
Часть старых львов была уничтожена, часть распределена по разным зверинцам. После смерти Фаруха группа распалась. Заново восстановить всю работу взялась вдова дрессировщика — Зулейка Фарух. Этот номер она и готовила в то время в Алма-Атинском зверинце.
Львы в зверинце помещались в двух клетках, соединенных туннелем с «централкой» — круглой клеткой, в которой шли представления. Все клетки были смежными. Разъединялись они решетчатыми выдвижными переборками. В круглой клетке была еще одна небольшая узкая дверца. Через нее во время представлений входила дрессировщица.
Служитель чистил клетки. Для этого он всех трех львов перегнал в одну клетку — ближнюю от круглой. Он вычистил дальнюю клетку, потом, перегнав зверей в нее, вышел через «централку», а переборки забыл опустить. Выходя из круглой клетки через небольшую дверцу, не запер ее на замок, а просто прикрыл.
Львы перешли из одной клетки в другую. Потом через тунельчик проникли в «централку». Погуляли в ней немного. Потом случайно толкнули небольшую дверцу, она распахнулась. Звери оказались на воле.
Ни посетителей, ни служителей во дворе не было. Под навесом жевала сено старая кляча. По худобе это мирное животное могло посоперничать разве только с лошадью Дон-Кихота — Росинантом. В отличие от Росинанта она имела по бельму на каждом глазу и припадала на все четыре ноги. Кляча была приобретена специально для кормления львов. Львы, наверное, это так и поняли, но не стали дожидаться, пока беднягу поведут на бойню, а втроем набросились на лошадь, переломали ей хребет и стали пировать. Двор огласился диким ревом.
Во двор вбежала дрессировщица. Повернув к своей хозяйке окровавленные морды, львы предостерегающе зарычали. Одна из львиц приготовилась к прыжку. Перепуганная женщина, отшатнувшись, еле успела шмыгнуть в круглую клетку, захлопнув дверцу перед самым носом львицы.
Заглянувший во двор служитель застал такую картину: внутри клетки на тумбе печально сидела дрессировщица, а разъяренные львы, встав на задние лапы, с ревом трясли клетку снаружи.
 Поспешно захлопнув калитку, служитель бросился в контор у зверинца. Вызвав по телефону милицию, он
побежал на квартиру к директору.
Мы, конечно, ничего не подозревали о случившемся и в центре зеленого тенистого дворика преспокойно распивали чай. Только мы успели в третий раз наполнить до краев наши пиалы ароматным напитком, как во двор ворвался служитель:
—Скорей в зверинец! Львы на свободе!
Я с ассистентом Мишей Уварковым опрометью кинулся к «Зеленому базару». Отец, директор и остальные побежали за нами.
 Около зверинца никого не было. Вдвоем с Мишей мы ворвались во двор. Дрессировщица по-прежнему сидела на тумбе посреди клетки, как обреченная. Львы вернулись под навес и продолжали кровавую пирушку.
Не знаю, откуда смелость взялась, но я в тот момент не думал, ни о какой опасности. Одна мысль была: загнать львов обратно в клетку. А как их загонишь, когда там дрессировщица сидит?
Надо было отогнать подальше львов и дать ей возможность выйти из клетки. Схватили мы лом с пожарного щита и здоровенную палку, что валялась тут же. Набросились на львов. Стали гнать их от лошади. А львы не хотят уходить. Рычат. Бросаются на нас. Еле-еле удалось перегнать их от навеса к вольеру с парнокопытными — бизонами, яками, верблюдами и оленями.
Тем временем дрессировщица вышла из клетки и убежала в контору. А львы стали бросаться на вольеры. Среди копытных поднялась паника. Снова мы отогнали львов назад, к навесу, а оттуда — к клетке. Миша распахнул дверцу, и мы загнали в нее львов.
Этот случай имел для дрессировщицы весьма печальные последствия: она потеряла «кураж». Первая же репетиция показала, что со львами выступать ей больше не придется. Поняв это, бедная женщина обратилась в дирекцию зверинца с просьбой принять от нее львов,
—Может быть, вы возьметесь за дрессировку? — предложил мне
директор зверинца через несколько дней после этого происшествия.
Посоветовавшись с отцом, я дал согласие. Наступили горячие дни. К имевшимся трем львам — Нерону, Сайде и Злюке — дирекция добавила еще двух — Цезаря и Тугана. На репетицию номера со львами ушло около четырех месяцев. Работа оказалась очень интересной. Правда, я сильно ощущал нехватку опыта в дрессировке, но мне, как всегда, помогал отец.
Его смелости приходилось только удивляться. Отец настолько знал психологию любого зверя, что мог спокойно войти в клетку к незнакомому хищнику. Если он и волновался, то только за меня. Сам же был словно заколдованный, его силу чувствовали звери и подчинялись беспрекословно.
По совету отца я никаких новых оригинальных трюков со львами не готовил. Мы восстановили старую работу покойного Фаруха: прыжки львов сквозь кольца, кормление мясом изо рта, вкладывание головы в пасть, «ковер из львов». Эти трюки, хотя они и не были новыми, осваивал я с большим трудом.
По характерам львы оказались не коварнее моих медведей. Из всей пятерки особенно жестоким, лживым и свирепым нравом отличалась одна львица. Она вполне оправдывала свое прозвище — Злюка. На укрощение ее приходилось тратить большую часть репетиционного времени. Сажать Злюку нужно было только на центральную тумбу, прямо перед собой, чтобы львица не выходила из поля зрения,
Двигаясь по клетке, как во время репетиций, так и на представлениях, я старался никогда не поворачиваться к Злюке спиной; слишком частыми были ее нападения исподтишка.
 Условия работы со львами были очень сложными: мы ведь все время кочевали с места на место. Трудно было соблюдать меры предосторожности. В некоторых селах не оказывалось даже брандспойтов. Приходилось около клеток ставить по нескольку ведер с водой...
Гастролировали мы в небольшом районном центре Уштоби. Посредине селения — базар. Как обычно, на нем мы и разбили зверинец. Мы расположились рядом с балаганщиками-фокусниками, приехавшими раньше нас. Они выступали в небольшом дощатом павильоне, показывая всевозможные иллюзионные аттракционы: «Распиливание человека», «Женщина в воздухе», «Говорящая голова».
 Мы быстро подружились с артистами и ассистентами аттракциона и часто посещали друг друга: — то фокусники смотрят мои выступления, то я во время коротких антрактов приходил к ним в павильон.
В день происшествия стояла жара. Солнце безжалостно палило, проникало во все щели. Трудно сказать, кому приходилось хуже — мне, выступавшему под открытым небом, иллюзионистам, показывающим свои чудеса внутри тесного душного павильона, или зрителям, которые, невзирая на жару, усевшись по-восточному, смотрели наши представления.
И все-таки соседям, очевидно, было тяжелее всех: они распахнули настежь все двери и окна. Мало того — раздвинули (чего никогда еще не было!) пестрые легкие занавески и портьеры.
Сквозь решетки моей круглой клетки был отлично виден не только сам балаганчик, но и все, что происходило внутри него, Посреди павильона стоял легкий резной столик на высоких точеных ножках. На нем лежала большая белая фарфоровая тарелка, на ней... человеческая голова.
Голова обливалась потом. Около нее суетился чернявый униформист в старом полинялом зеленом костюме с серебряными аксельбантами. Он отгонял полотенцем надоедливых мух, беспрестанно садящихся то на лоб, то на нос бедной голове. Голова морщилась, кривилась и была страшно недовольна. Униформист успокаивал ее, поил боржомом, а голова жаловалась приятелю на свою несчастную судьбу.
Мне было бесконечно жаль фокусника Володю Беспамятного — обладателя этой бедной головы. Ему приходилось почти целый день сидеть, скорчившись в три погибели, внутри столика, в неудобном, тесном секретном ящике, оклеенном со всех сторон зеркалами. Он наверняка мечтал о том же, о чем и я, — о ветерке, о легком ветерке, который смог бы хоть немного облегчить наши страдания.
Но ветерка не было. Солнце продолжало палить.
Настроение было прескверным. Однако работа есть работа: хоть и не хотелось выступать — надо было начинать очередной сеанс! Служитель зверинца ударил в колокол. Перед круглой клеткой стали собираться люди. Отец выступил с беседой. Я вошел в клетку. Вслед за мной выпустили львов. Нехотя расселись они на раскаленные солнцем тумбы. Номер начался.
Все, без исключения, львы ленились. Они неохотно выполняли трюки, злобно огрызались... Видно было, что животным, тек же как и мне, совершенно не хотелось работать. И, кроме того, они несомненно почувствовали (как это всегда происходит в подобных случаях), в каком я нахожусь состоянии.
Мне, как и Володе Беспамятному, тоже мешали мухи. Особенно много их роилось на горе мешков, накрытых брезентом, лежащих неподалеку от клетки. Что это были за мешки и кто их положил у клетки, я и понятия не имел.
Нерон, Туган, Сайда и Цезарь, несмотря на плохое настроение, все же выполнили свои трюки. Наступила очередь Злюки.
Вдруг подул ветерок. Сразу пахнуло прохладой. Я вздохнул с облегчением. «Наверняка и львам станет полегче», — подумал я, щелкнув арапником, и пригласил Злюку перепрыгнуть с тумбы на тумбу.
Львица не слушалась. Я снова щелкнул арапником. Злюка на тумбу не пошла, а, спрыгнув на землю и повернувшись в мою сторону, залегла, готовясь к прыжку: оскалила пасть, прижала уши, стала бить хвостом из стороны в сторону.
Я слегка ударил ее по спине кончиком арапника. (Как говорят у нас в цирке, «тушировал» львицу.) Она отскочила, а затем, снова прижавшись к земле, угрожающе зарычала.
Зрители, почуяв недоброе, замерли. В наступившей тишине слышно было только назойливое жужжание мух, да шелест портьер и занавесок на павильоне. Их все сильней и сильней трепал поднявшийся ветерок.
—Злюка, на место! — крикнул я. — На место, кому сказано?!
Не обращая внимания на приказание, львица продолжала, прижавшись к земле, подкрадываться ко мне. Ее выпрямленный как палка хвост все чаще хлестал по земле вправо-влево, вправо-влево...
Что делать? Ясно было, что при помощи одного арапника мне с разъяренной львицей не справиться. Не сводя с нее глаз, я отступил, прижался к решетке и, протянув руку назад, крикнул:
—Палку!
Отец просунул мне сквозь решетку двухметровый деревянный шест. Ощутив его в руке, я сделал резкий выпад вперед. Злюка бросилась мне навстречу, схватила конец шеста зубами и стала тянуть его к себе, стараясь вырвать из моих рук. Не выпуская шеста из пасти, она медленно стала двигаться по кругу. Я, естественно, поворачивался вслед за львицей, внимательно следя за малейшим ее движением. Все это походило на какую-то нелепую страшную игру.
—Злюка ты моя, милая ты моя, хорошая ты моя! — ласково приговаривал я, пытаясь успокоить львицу. Она только злобно рычала в ответ.
Вдруг Злюка исчезла из поля зрения.
—Берегись, Валя! — крикнул отец.
«Что случилось? — успел подумать я. — Где львица?»
Надо мной пронеслась какая-то черная тень, и я вдруг ощутил на спине страшную тяжесть. В бока впились когти зверя, — кожаная куртка затрещала по швам. Шест выпал из рук. Что есть силы я стал с размаху хлестать арапником через спину назад. Злюка отскочила. Подняв с земли шест, я заставил львицу занять место на ее тумбе.
— Довольно, хватит! Кончайте представление, — крикнул кто-то из зрителей. Но разве я мог уступить львице? Это означало бы поражение. Мне же во что бы то ни стало надо было заставить Злюку повиноваться.
— Без паники! — крикнул я в сторону зрителей. — Львица просто играет! Правда, Злюка? А ну-ка с тумбы на тумбу — алле! Я слегка подтолкнул ее шестом.
Злюка сорвалась с места, но прыгнула не на тумбу, а прямо на меня. От страшного удара я потерял равновесие и упал на спину. Когти впились в грудь. Желтые, в мелких пятнах глаза львицы смотрели на меня в упор.
Одновременно арапником, шестом и ногой я стал колотить Злюку. Львица отскочила, но тут же вцепилась в ногу когтями и зубами. Снова я отогнал ее градом ударов. Встал на ноги. Не обращая внимания на мучительную боль заставил львицу снова занять место на тумбе.
— Алле, Злюка! Львица ощерилась.
— Злюка, алле!
Львица перепрыгнула на другую тумбу.
—Молодец! Теперь на брус! Алле!
Нехотя прошлась львица и по перекладине. Потом прыгнула сквозь обруч. Словом, выполнила все, что от нее требовалось.
Разогнав зверей по клеткам, я поклонился. Представление окончилось. Зрители разошлись.
С каждой минутой боль становилась все острее. Ныли также бока и грудь, помятые львицей. Пришлось обратиться к врачу. Он наложил на раны восемнадцать швов. Забинтовав меня, посоветовал, уходя:
—Немедленно в постель! Примите бром и постарайтесь заснуть!
Лекарство я принял, но заснуть не мог. И не из-за боли. Меня мучило множество вопросов. Почему так часто Злюка бросалась на меня? Отчего занервничали остальные львы, сразу же после того, как подул ветерок? Какие запахи он мог принести с собой?
Напрасно я ворочался с боку на бок — сон не приходил! Только под утро меня осенила догадка — мешки под брезентом! В них наверняка находилось мясо. Недаром мухи облепили брезент. Как только подул ветерок, львы немедленно почувствовали запах мяса.
Как я мог позабыть, что утром привезли конину для кормления? Как я не проследил, куда ее свалят? Ведь если бы я проверил все
это, на представлении ничего бы не случилось. Расплатился за свою же собственную халатность!
Мои соседи — балаганщики и служитель Женя были очень удивлены, когда увидели меня ранним утром на базарной площади. Весь забинтованный, я ковылял к клеткам.
—Куда ты. Валя? Зачем?
Друзья еще больше удивились, когда я ответил;
—Нужно проверить одну штуку. Идемте к львам.
Мы тронулись к клеткам. Первым делом по моей просьбе друзья оттащили от клеток мешки с кониной и сложили их на далеком расстоянии, против ветра.
—Теперь, Женя, выгоняй львов. Посмотрим, как они сегодня поведут себя!
Как ни протестовали все против этого, я настоял на своем. Вошел в клетку. Щелкнул арапником. Одного за другим выпустил Женя в клетку Сайду, Тугана, Цезаря и Нерона. Позади плелась Злюка. Ленивой припрыжкой львы обежали вдоль решетки и расселись по своим местам. Злюка огляделась по сторонам, принюхалась и, угрожающе зарычав, повернулась в мою сторону. Она и не собиралась садиться на тумбу.
—Злюка, на место, алле! Львица не шла. Она нервничала точно так же, как и вчера. Я щелкнул арапником. Злюка спрыгнула на землю. Закрутилась на месте. Потом заметалась между тумбами и решеткой. Ощерилась. Стала задирать Нерона.
Остальные львы тоже были заметно взволнованы. Словом, вчерашняя история повторялась полностью. Я открыл дверцу туннеля и крикнул:
—Женя, убирай львов!
Львов разогнали по местам. Отбросив арапник в сторону, я подошел к решетке и безнадежно махнул рукой:
—Ничего не понимаю! Наверное, причина не только в мясе.
Друзья стояли с другой стороны клетки, не зная, что мне посоветовать. В тишине билась и трепетала по ветру легкая ситцевая портьера. И вдруг я все понял. А поняв, закричал во весь голос:
—Нашел! Ребята, нашел! Все дело в портьере. Прошу тебя, Володя, — обратился я к фокуснику, — немедленно беги к своему павильону и накрепко закрой дверь. Львов наверняка отвлекает трепетание занавески на ветру. Другой причины быть не может! А ты, Женечка, снова выгоняй ко мне львов. Думаю, что на сей раз все будет в порядке!
Так и оказалось. Львы послушно выполнили все трюки.
Так из-за двух «мелочей» я чуть не поплатился жизнью.
Литературная запись
А. АРОНОВА
Журнал ”Советский цирк” апрель 1962г
|
|
|
Подписаться на
рассылку сайта: |
|
|
|
|
RSS 
