Дрессировщица Ирина Бугримова

Как-то давно я назвал Н. А. Никитина талантливым дрессировщиком лошадей. Надо было знать Никитина — он посмотрел на меня глазами, полными иронии, откровенного недоброжелательства и сказал: «Я не дрессировщик, а артист».

И вот теперь, вспоминая этот разговор, думаю: он был тысячу раз прав. Люди ходят в цирк не за тем, чтобы смотреть гимнастов, акробатов, жонглеров или дрессировщиков, а именно артистов, которые средствами акробатики, жонглирования, гимнастики, дрессировки создают художественные образы, волнующие зрителей.

В чем главная слабость современного цирка? В том, что в нем слишком много техницизма, чистой демонстрации мастерства и явно не хватает художественности.

Мысль эта во мне все больше утверждалась по мере того, как я читал книгу И. Н. Бугримовой «На арене и вокруг нее». (М. «Искусство», 1986. Литературная запись А. Б. Гуровича.)

Бугримова была замечательной дрессировщицей, работавшей с большими львиными группами, в них входило по десять и более львов. Она несколько раз подвергалась смертельной опасности, была жестоко истерзана своими подопечными и находила мужество снова возвращаться в клетку. Она искренне любила своих питомцев, часто относилась к ним, как к детям, и почти по-матерински прощала им всякого рода эксцессы, хотя иные завершались тяжело, в буквальном смысле кровью. А сколько она провела бессонных ночей около клеток с заболевшими животными, сколько лекарств им передавала, сколько сказала ласковых слов в адрес своих гривастых партнеров. И что существенно — во всех недоразумениях, происходящих на арене, она прежде всего винила себя, анализировала допущенные ею ошибки и никогда не опускалась до мести, до того, чтобы в виде наказания истязать животных.

Сказанное не означает, что Бугримова отличалась сентиментальностью, случалось и ей наказывать львов — за лень, непослушание, излишнюю агрессивность, за то, что они из-за строптивости не желали исполнять то, чему были обучены. Но ни один лев, а Бугримова за свою жизнь работала с десятками, не мог «пожаловаться» на то, что над ним издевались, его запугивали. Трезубец, пистолет, вилы и другое оружие устрашения Бугримова решительно убрала из клетки. Главным оружием успокоения разбушевавшихся животных стала вода, мощные струи, пускаемые помощниками из брандспойтов, но и к этой мере прибегали только в самых крайних случаях.

Может быть то, о чем сейчас будет сказано, прозвучит парадоксально, но Бугримовой удавалось создавать на арене «творческую атмосферу»: львы охотно шли на выступления,с удовольствием проделывали трюки, радовались поощрениям, в том числе аплодисментам зрителей. В клетке находилась не только повелительница, но также режиссер и педагог. И, может быть, поэтому Бугримовой удалось нарисовать яркие литературные портреты своих львов, начиная, кажется, с самого ею любимого Цезаря. Показать их характеры, отношение к труду, любовь, да, именно любовь к артистической профессии.

Биография И. Н. Бугримовой далеко не типична для цирковой артистки. Она — дочь профессора, внучка адмирала. В детстве воспитывалась бонной, жила на прекрасной даче и в большом саду каталась на пони, специально для нее родителями приобретенном. Она интеллигентка далеко не в первом поколении, и это сказывалось в ее поведении и в быту и на арене. Но интеллигентное воспитание заключалось и в том, что ее с детских лет приучали трудиться, в частности помогать отцу, по специальности ветеринарному врачу. Как это ей пригодилось впоследствии!

В юности началось увлечение физкультурой. В 20-е годы не было дворцов спорта, были плохо оборудованы стадионы, не хватало тренеров, их тогда называли инструкторами. Но зато двери на все спортивные площадки оказались широко раскрытыми, и молодые люди помогали друг другу в утверждении пока еще скромных, но тогда казавшихся весьма значительными, достижений. Слово рекорд в ту пору почти не употреблялось.

Бугримова оказалась в числе самых активных физкультурниц Харькова. В 1928 году она принимала участие в Первой всесоюзной спартакиаде, проводимой в Москве. Ее интересовали самые разные виды легкой атлетики, а на спартакиаде она завоевала почетное четвертое место по метанию мяча. (Сейчас подобное метание в спортивные программы не включается.)

Хотелось соревноваться и в беге и в прыжках, но тогда открытые выступления ограничивали. На помощь пришел цирк. Именно в нем оказалось возможным соединить спортивное мастерство с открытой демонстрацией спортивных достижений, да еще при торжественном блеске освещения, при возбуждающей музыке, на праздничном ковре, покрывающем манеж.

Тогда, это был конец 20-х годов, под влиянием начавшейся индустриализации на арене все чаще стали утверждаться технические аттракционы. Один из них — полет из под купола цирка на санях — исполнял немецкий (афиши его называли норвежским) артист Лейнерт. Он делал над манежем два перелета — первый, так называемый гладкий, и второй, во время которого вместе с санями проделывал сальто-мортале и в результате опускался на специальный трамплин.

Выступление имело успех, и Бугримова вместе с еще одним спортсменом, А. Н, Бутенко, ранее уже пробовавшим свои силы на арене и эстраде, решили подобный аттракцион создать, объединившись под общим псевдонимом — Буслаевы.

Не будем рассказывать о номере, подробно он описан в книге. Но обратим внимание вот на что: в отличие от Лейнера, демонстрировавшего прежде всего технику и свою неустрашимость, здесь большое внимание уделялось актерской подаче: на манеже разыгрывался эпизод лыжной прогулки и скат с горы входил в нее органически. И очень существенно, что номер подавался, как радостное восприятие жизни двух молодых, красивых и здоровых людей.

Позже, когда Буслаевы начали выступать в качестве дрессировщиков трех львов, имеющих клички Кай, Юлий и Цезарь, в их аттракционе имелось не мало сенсационного, хотя бы то, что Буслаевы ездили, обгоняя друг друга, по стенам клетки на мотоциклетах, и особенно то, что лев ездил на багажнике мотоциклета, которым управлял артист. Трюк этот так и назывался — «Отчаянный рейс».

И все же теперь, по прошествии многих лет, больше всего вспоминается, как Бугримова усаживалась в кресло, а на его спинку и подлокотники передними лапами становились львы. И тут же эффектно вспыхивали факелы. Это называлось — «Кресло смерти». То был действительно очень опасный трюк. Но зрителей поражала и привлекала не опасность, а то, что воля человека, женщины, оказывалась сильнее страха. Женщина заставляла львов слушаться, подчиняться. Все, о чем здесь говорится, было изумительно сыграно артисткой, она именно играла бесстрашие. В результате аттракцион выдвигался в число лучших не только в отечественном, но и мировом цирке.

И позже, когда Бугримова стала действовать в клетке одна, она включила в репертуар, кажется, все сложнейшие вещи, когда-нибудь львами исполняемые. Артистка ложилась «на ковер», составленный из львиных спин, львы лежали на манеже. Она заставляла львов стоять на определенном месте в пирамиде, прыгать с одной тумбы на другую, прыгать сквозь огненное кольцо, брать у себя изо рта мясо. Львы вставали на задние лапы, скакали, стоя на лошади. Она клала голову в пасть ко льву. Были изобретены принципиально новые трюки: так, лев поднимался до самого верха клетки по двум пружинящим канатам, другой лев, вместе с артисткой, качался на качелях, взлетая выше клетки. И все же, очень высоко оценивая эти чудеса дрессировки, не могу в первую очередь не отметить артистическую индивидуальность Бугримовой.

Одетая в лосину, куртку, напоминающую гусарский доломан, лакированные сапоги с отворотами, с иссиня-черными волосами — она уже при появлении завораживала сидящих в амфитеатре своим обаянием. А это — первое и непреложное качество таланта артистки. Не обладая обаянием, артист, особенно в цирке, никогда не добьется успеха, даже если он будет показывать сложнейшие трюки. Бугримова сценическим обаянием владела вполне.

Она играла покорительницу львов, женщину без страха, для которой смертельно опасная игра со львами доставляла удовольствие, и мы видели, как львы, иногда даже стремясь проявить свой норов, оказывались покоренными. И в этой победе женщины над царями зверей утверждался оптимистический настрой номера, его самое привлекательное качество, что делало Бугримову не просто ярким, но выдающимся мастером манежа, одной из тех, кого можно определить как славу и гордость советского цирка.