Дрессировщик тигров Александр Николаевич Александров-Федотов

Уникальные характеры всегда интересны. Проследить, как формировала, выковывала их жизнь — поучительно. Дрессировщик тигров Александр Николаевич Александров-Федотов внешне не соответствует общепринятому представлению о герое и романтике.

На манеже А. АЛЕКСАНДРОВ-ФЕДОТОВ со своими тиграми

Тем не менее, он и герой и романтик. Ничего не поделаешь — такова его натура, такова его душа и... такова его профессия. Таким создала его природа, а он ей не противоречил. Мальчишкой он убежал на фронт первой мировой войны, а в восемнадцать лет ушел в революцию. Что ж, может быть, в этом нет ничего особенного. Время, его характер, его события диктуют людям поступки. А случайны они или закономерны — это проверяется всей дальнейшей жизнью человека.

Александра Николаевича всегда тянуло в неизведанное, его всегда привлекали опасности, риск. Но кто не мечтает в детстве быть сильным и отважным! Однако стать таким удается не всякому. Будущему мастеру цирка это удалось. И в этом уже сказался его характер.

Александров-Федотов родился в счастливое время: едва он переступил порог совершеннолетия — грянула революция. И с первых же дней он встал в ряды ее бойцов. Как человек он рос и мужал вместе с революцией. Она возвысила и облагородила его сердце. Революция подняла его на своих крыльях, и на всю жизнь он сохранил в душе ее высокие идеалы, всегда требуя от себя многого и никогда не сдаваясь трудностям.

Годы гражданской войны закалили его душу и его тело. Войну он прошел на лошади: участвовал в кавалерийских атаках и руководил ими, А кавалерийская атака требует мгновен­ности во всем: в реакции, в сообразительности, в ориентировке.

Он был кавалеристом и потому, наверное, особенно полюбил животных, научился их понимать, видеть в них разумных существ — и это для его дальнейшей судьбы было очень важно. Тогда же он понял: при той одержимости, какой наградила его природа, железная дисциплина — необходимость. Внутренняя собранность и организованность превратились у него в черты характера. Его пылкой натуре нужна была именно военная служба с ее размеренностью и порядком, четкостью и ежеминутной готовностью к неожиданностям, к схваткам и борьбе.

Есть люди, у которых опасность только увеличивает азарт. Но часто они слепнут от него и бросаются напролом. От азарта Александров становится зорче, собранней, тверже. Такая особенность полезна в любой профессии. А в цирке без нее нечего делать. Прекрасным дополнением к этому служит, может быть, несколько неожиданная в таком характере склонность к исследованию, к анализу, стремление всегда изучить причины и следствия явлений.

Таков человек, который каждый вечер вступает в единоборство с тиграми. Весь путь Александрова в цирке удивительно последователен и целенаправлен. Он всегда делал и делает то, что требует отваги, решимости, готовности к риску. И во всем стремится до­стигнуть вершин. Это, кстати, тоже свойственно его характеру. Делать что-нибудь просто так, как получится — Александрову не интересно, это не для него.

Вот он стреляет на манеже из винтовки и револьвера, показывая хитроумные приемы стрельбы, изобретенные им самим. И доводит это искусство до пределов виртуозности: стреляет по мишеням, укрепленным на голове движущегося человека, быстро, почти не целясь, стреляет назад и сразу в две мишени. Он гак меток, что зрителям его мастерство кажется невероятным. Александров пробует себя и в других цирковых жанрах: он то партерный акробат, то вольтижер в воздушном полете. Случайная травма навсегда закрывает для него «акробатические перспективы», и он снова меняет жанр. Создает воздушную торпеду, на которой крутит сальто-мортале.

Но однажды он ловит себя на мысли, что ему скучно. И это не было проявлением непостоянства характера. Скорее, сказа­лось чувство неудовлетворенности, недовольство тем, что работаешь не в полную силу. И вдруг неожиданное счастье. Впрочем, такое уж ли неожиданное? Он ждал его, думал о нем, искал. Только еще не знал, какое оно будет и с чем придет. Оно пришло с леопардами. Ему предложили принять группу этих хищников от иностранца Казимира Куна.

С этого момента перевернулась вся его жизнь: Александр Николаевич стал дрессировщиком. Когда Александров принимал леопардов — никто у нас тол­ком не знал, как их Дрессировать. Впрочем, так не раз бывало у него в жизни — он начинал первым и спрашивать совета было не у кого. Потом это вошло в привычку: до всего доходить самому, надеяться только на себя. Отличное качество для циркового артиста!

Леопарды — звери «многогранные», как раз Александрову по характеру. Готовый ко всему, подошел он к клеткам неиз­вестных ему животных. Он жаждал «сразиться» с ними и побе­дить, а они? Они просто не обратили на него внимания — эти видавшие виды звери.

Что делать, как к ним подступиться? Ощупью, пробуя и оши­баясь, проникал он к ним в душу, изучал психологию каждого в отдельности. И неожиданно ему понравилась эта тонкая, кро­потливая работа.

В таком изучении самое главное — терпение. «Глаза могут служить для нас переводчиком при рассматривании души животных», — писал Брэм. И Александров день и ночь проводил у кле­ток, почти не отходя, боясь пропустить малейшую тонкость в поведении зверей. Мертвый реквизит может надоесть своим однообразием, живые существа — никогда: они всегда новы, всегда неожиданны и тем привлекательны. Он вошел к ним в клетку на двадцать первый день знакомства— вещь почти невиданная даже для опытного дрессиров­щика. В этот первый визит он испытывал не только зверей, но и себя: сможет ли он не терять самообладания, дергая, как го­ворил Маугли, смерть за усы. Оказалось, что да — может. Мо­жет думать, видеть, соображать, находить быстрые решения, может распоряжаться собой и зверями.

И леопарды полюбили дрессировщика. Это было, пожалуй, самое большое достижение артиста. Он работал с ними несколь­ко лет, объездил всю страну. Постепенно состав труппы менял­ся. Александровым были воспитаны и выдрессированы и дикие экземпляры, как, например, черная пантера Уголек, и животные, родившиеся в группе, которых Александр Николаевич пестовал, так сказать, «с младых когтей». Его выступления везде сопро­вождал успех —завоеванный, заслуженный, трудный.

Но, работая с леопардами, он мечтал о тиграх. И действи­тельно, скоро тигры вошли в его жизнь. Работать с ними оказалось легче: они более послушны, бо­лее понятливы и не так коварны. Александров быстро научил их делать все то, что делают обычно тигры в цирке, и, кроме того, передал им некоторые трюки леопардов. Так, один из тигров взбирался даже на вертикальный столб. Все восемь они вставали на «оф», тигрица Уля прыгала через стек, который сгибал у себя над плечом дрессировщик.

Но работать с тиграми оказалось и трудней: они нападали на своего учителя. Шрамы и царапины на теле Александрова на­считываются десятками. Он относится к ним, как к неизбежным «издержкам производства». Нападают? — так ведь у них приро­да такая, да и «рука» слишком тяжелая. Приласкают иногда в порыве нежности и любви, а на теле остаются рваные раны.

Александрова скорее назовешь не дрессировщиком, а воспитателем зверей. Но у него отнюдь не мирные «классы». Ощу­щение такое, что стоишь перед стихией и эту стихию надо обуз­дать, подчинить себе, управлять ею... Однажды, к примеру, случилось такое. В тот день тигр Рад­жа был в плохом настроении. Его мрачный пристальный взгляд тревожил дрессировщика. Александров знал, чем кончаются такие взгляды — надо быть начеку.

На трюк идет тигрица Уля. Вот сейчас она прыгнет между изогнутым стеком и плечом дрессировщика. Александров встал перед ней — спиной к раздраженному Радже. Внимание его тот­час же раздвоилось: он смотрит на Улю и дает ей команды, но одновременно старается не упустить ни одного звука у себя за спиной. Он знает, что там Раджу задабривают мясом — это обычно отвлекает его. Но сегодня он такой возбужденный.

Уля всегда быстро и охотно исполняет этот трюк. Хорошо бы и на сей раз она была такой же проворной и сговорчивой. Но сегодня она тоже медлит. Александров упрашивает ее, уговаривает, подбадривает — ничто не помогает. Видя, что по-хорошему от Ули ничего не добьешься, он громким повелитель­ным голосом приказывает ей исполнить трюк.

Резкая нота срывает Раджу с тумбы — тигр бросается на дрессировщика. Удар лапой, и Александров падает. Зверь набрасывается на него, наваливается всей своей тяжестью. В зри­тельном зале крики испуга. Затем устанавливается вдруг мерт­вая тишина. Что с дрессировщиком? Жив ли он?

Сделав кульбит, Александров выкатывается из-под тигра. Зверь пытается схватить его за горло, но дрессировщик группи­руется, обхватив шею руками. Однако Раджа снова хватает его цепкими тяжелыми лапами. Внезапно артист наносит тигру сильный удар ногой в перено­сицу. Зверь отскакивает и трет лапой нос. Александров уже на ногах. Приказывает: «На место!» — и Раджа подчиняется.

Взглянув на свой изодранный костюм, Александров сокру­шенно покачал головой, стряхнул с лохмотьев опилки и... про­должал работать, словно ничего не случилось. И хотя сознание у него порой мутилось от боли, он довел номер до конца. Вы­ступал Александров и на следующий день, и на третий, и еще неделю, пока не началось заражение крови и не пришлось лечь в госпиталь.

Когда раны зажили, Александров снова вышел в манеж. И в тот же вечер Раджа опять напал на него. Он налетел сзади. По­валил. Горячее дыхание зверя обдавало жаром. Не глядя, Алек­сандров мгновенно загнал в глотку Радже рукоятку бича. Зверь подавился и отпустил человека. Номер был благополучно за­вершен.

Но подобное, к счастью, случается не так уж часто. Алек­сандров уверенно и бесстрашно чувствует себя в окружении грозных хищников, и эта спокойная уверенность всегда импони­рует зрителям. Им нравится, что с могучими и величественными животными артист обращается с рыцарской вежливостью и га­лантностью, уважая их силу, нравится, что в его обращении с хищниками неизменно присутствуют задорные нотки юмора, этакий шутливый взгляд свысока.

Выступления Александрова на манеже — это проявление вы­сокого мужества, хладнокровия, артистизма. Его волевой бес­страшной работе с тиграми аплодировали не только советские любители цирка, но и зрители Индии, Турции, Германской Де­мократической Республики, Югославии, Польши. Аттракцион Александрова — всегда  украшение  цирковой  программы.

За сорок лет творческой деятельности на манеже артист не исчерпал ни своей душевной молодости, ни окрыленности, ни жажды нового. Не исчерпал того лучшего, что было пробужде­но' в нем в грозные и романтические годы великой революции.

Счастливая судьба!
 

Л.БУЛГАК

Журнал Советский цирк. Ноябрь 1966 г.

оставить комментарий