Эквилибристка на проволоке Ирина Сербина

Всякий раз, когда вижу, как униформисты устанавливают на манеже незамысловатые «козлики» для «тугой» проволоки, я задаюсь вопросом — в чем же секрет бессмертия этого жанра?

Почему при всей его традиционности он не утрачивает свежести, не утрачивает интереса к себе? Из каких источников черпает он свою вечную молодость?

На моей памяти происходило энергичное развитие всех форм «тугой» проволоки, осуществляемое даровитыми мастерами. В середине 20-х годов покорили публику прелестной новизной и техническим совершенством Шуретта и Жорж Розетти; тогда же изумила знатоков циркового искусства неподражаемая Наито, обрусевшая японка; позднее долгое время восхищала зрителей национальными танцами на тросе Вера Сербина, артистка исключительного сценического темперамента; творчески соперничала с ней Нина Логачева, виртуозно исполнявшая классические «па». Не иссякает животворный родник творческих поисков и ныне.

Каждая смена поколений рождает свои таланты, выдвигает своих мастеров, громко заявляющих о себе оригинальностью художественной манеры. В сегодняшнем цирке среди соло-танцовщиц на проволоке, на мой взгляд, лидирует Ирина Сербина, потомственная артистка, дочь уже упоминавшейся В. Сербиной и популярного атлета В. Херца.

Вспоминается, что еще на выпускном вечере среди многих заурядных исполнителей гимнастических, акробатических и жонглерских трюков яркой вспышкой выделилась юная эквилибристка.

Прошли годы напряженной работы и сегодня о Сербиной-младшей можно говорить как о сложившемся мастере. В ее номере трудные элементы эквилибристики, словно драгоценные бусины, нанизаны на прочную основу — искреннее чувство. Танцует она одухотворенно, каждое движение согрето жаром сердца. Но что мне представляется главным в пластическом образе, созданном ею, — это способность отражать настроения современности. Весь ее «микроспектакль» от начала до конца пронизан интонациями сегодняшнего дня. Да, это — цирковой номер конца 70-х годов! Своей стилистикой он резко отличается от всего, что мы видим и видели в этом плане: и от танцевальных миниатюр ее матери, и от высоко техничных классических танцев Н. Логачевой, и от продолжающей развивать то же самое направление Э. Косяченко, и от сверкнувшей лет восемь назад — увы, лишь на короткое время — Инны Абакаровой, танцовщицы виртуозного эквилибристического мастерства и пылкого темперамента. У Ирины Сербиной свой исполнительский почерк. Ее раскованность и грациозность, великолепная пластическая выразительность в каждом жесте, в каждом повороте головы и в первую очередь ее внутренняя наполненность — все это заметным образом выделяет молодую артистку.

Перед исполнителями подобного рода номеров, так же, впрочем, как и перед мастерами балета, всегда стоит сложнейшая задача — органически совместить свои технические достижения и достоверность сценической жизни. И те и другие неизменно сталкиваются с «проблемой двуединства». Двуединство — что это такое? Артист, выстраивая затейливый пластический рисунок, стремится правдиво жить в рамках созданного им образа, ни на миг не выходя из него, и в то же время серьезно озабочен сугубо профессиональной стороной — для него чрезвычайно важна чистота исполнения. Увлечешься игрой, будешь захвачен эмоциями — рискуешь пожертвовать точностью движений, ослабишь бдительность — тогда срыв или того хуже — травма. А если, напротив, уделишь много внимания трудному пассажу, неминуемо нарушишь искренность чувств. Кому не случалось видеть, как танцовщик перед замысловатым «па» или эквилибрист перед опасным балансом вдруг деловито сосредоточатся, позабыв о роли, и мы замечаем мускульное напряжение, будничную подготовку к ответственной позиции, становимся свидетелями того, что должно быть скрыто от наших глаз. И очарование волшебством искусства, увы, улетучивается. И лишь считанным единицам, лишь подлинным артистам удается ценой титанической работы над собой добиваться художественного слияния техники и творчества.

Мне довелось видеть Сербину не только в качестве эквилибристки. В высшей степени выразительно, с огромной художественной убедительностью сыграла она недавно роль комиссара в пантомиме «Корчагинцы». Наблюдал я Ирину и в нескольких елочных представлениях. Снегурочки в ее исполнении были наделены таким неотразимым обаянием, что неизменно покоряли сердца юных зрителей.

Блестками актерского мастерства отмечена и созданная ею последняя редакция по-карнавальному жизнерадостного номера. Оригинален уже сам его запев. Обычно артисты начинают демонстрацию трюков после традиционного выхода и поклона. Сербина построила свое выступление свежо — действие завязывается еще за кулисами. Давайте поглядим на манеж глазами публики.

Из динамиков бурным потоком выплескивается зажигательная мелодия, и ее стремительным течением на арену выносит увлеченно танцующую девушку, статную и легкую, в красивом открытом костюме. Нам кажется, что всем своим существом она во власти задорного ритма. Ступени стеклянной лесенки, по которой, танцуя, поднимается артистка, вспыхивают одна за другой красным, желтым, зеленым светом и выводят ее на тонюсенькую серебристую дорожку. Удерживая неведомо как равновесие, она самозабвенно продолжает свою огневую пляску. И лишь когда мелодия подходит к логическому концу, девушка застывает в грациозной позе, как бы поставив точку в завершение этого танцевального антре.

Только теперь ведущий программу объявляет имя артистки. Резко меняется характер музыки и пластический рисунок. Льется протяжный, лиричный напев, проникнутый нежными, задушевными нотками. Начинается вторая часть номера. Теперь артистка мастерски исполняет на проволоке несколько пантомимических этюдов, взаимосвязанных и органично переходящих один в другой. Каждый из них эмоционально насыщен и выражает языком пластики вечную устремленность человека вперед. Вперед по дороге жизни. Пусть эта дорога трудна, чревата опасностями и срывами, но ты иди вперед, иди вопреки буйным ветрам, дующим в лицо, а если, случаем, охватят душу колебания — остановись на мгновение, подумай, соберись с силами и снова вперед, только вперед! Так трактует этот фрагмент сама создательница номера.

Дорога жизни, впрочем, изобилует не одними лишь трудностями и преградами, равно встречается на ней и светлого, мажорно праздничного. И это торжество бытия выразительно передает танцовщица в своем адажио на пуантах, полном изящества и скульптурно четких позиций.

Заключительную часть номера эквилибристка проводит снова в темпе аллегро. Захваченная вихревым ритмом, проделывает она сложные «па», изумляя зрителей своей страстной пляской на струне... босиком. (Это ее личное достижение, как она шутит: «Мое фирменное блюдо».) И опять, как и вначале, увлеченно действуя в ритме музыки, она спускается по той же самой лесенке и, не прекращая танца, удаляется за занавес.

Много в цирке и на эстраде пластически выразительных артистов, много хорошо чувствующих ритм музыки. Всем этим владеет и Сербина-младшая. Но сверх того она щедро наделена способностью искренне жить В образе. И что мне представляется особенно важным — своей увлеченностью, своим упоением динамикой танца она властно захватывает и нас, зрителей, мы уже не пассивно созерцаем сложные трюки, а эмоционально воспринимаем происходящее на волшебном кругу арены.

Ирина Сербина стоит в ряду тех артистов, кто способен своей творческой неповторимостью вдохнуть жизнь в этот старый, как мир, вид циркового зрелища. Всегда, во все времена, именно этим — яркой артистической индивидуальностью — и было живо искусство.

Р. СЛАВСКИЙ

оставить комментарий