Я помню вальса звук прелестный

Еще сравнительно недавно старинный романс, как, скажем, канарейка в клетке и герань на окнах, был причислен к атрибутам мещанского образа жизни и подвергался публичному осмеянию в пародиях и фельетонах.

Менее всего в этом был повинен сам старинный романс. Плохую службу ему сослужила исполнительская манера, родившаяся на нэповской эстраде, — с половодьем «чуйств», c надрывной аффектацией.

Когда же в середине 50-x годов новая волна эстрадных исполнителей сняла со старинного романса шелуху штампов, обнаружились многие его привлекательные черты. Романс был реабилитирован и начал быстро набирать популярность. Выяснилось попутно, что, чем проще его исполнение, тем большее впечатление он производит. K старинному романсу обратили свои взоры и опер­ные певцы и драматические актеры. Пeрвые в упоении вокали­зировали, и красота их голосов казалась чрезмерной для скром­ной музыки старинного романса. Драматические актеры искали в   тексте «второй план» и не всегда заботились o мелодической точности. Нужен был какой-то синтез вокального и драматического начал, чтобы романс зазвучал так, как и задумывался его авторами: просто, доверительно, без претензий на шлягерность. Некоторым исполнителям в этих поисках сопутствовал успех, они нашли разумное сочетание музыкальной и актерской выра­зительности, что позволило им перейти от исполнения отдельных номеров к целым романсовым программам. Среди них — со­листка Москонцерта, лауреат Всероссийского конкурса артистов эстрады Эльмира Жерздева.

B биографии этой певицы есть примечательный факт: первое напутствие в музыку Эльмира дала Надежда Андреевна Обухова,

замечательная исполнительница старинных романсов, которая, услышав чистое колоратурное сопрано юной тулячки, посоветовала ей серьезно учиться. После окончания Музыкального училища при Московской консерватории Жерздева несколько лет пела классический сопрановый репертуар в лекторийных группах областной Филармонии, участвовала в авторских концертах Л. Лядовой, исполняя эстрадные песни. Все это давало крупицы во­кального и сценического опыта, который пригодился Эльмире, когда произошла ее памятная встреча c пианистом Борисом Мандрусом...

Для нашего времени стало необычным, когда эстрада не утыкана частоколом микрофонов, не загромождена «шкафами» аппаратуры и по ней не струятся километры электрошнуров. Необычно, красиво и благородно: в центре эстрады — пианист, певица и рояль. Пианист этот — элегантный Борис Мандрус, многолетний партнер королевы нашей эстрады Клавдии Шуль­хрвево. Под его руководством не очень известная певица Эльмира Жерздева выросла в интересную и своеобразную исполнительницу старинных романсов.

В ансамбле с солисткой Мандрус — достойный и равноправный партнер, который тем не менее всегда соблюдает га­лантную дистанцию. Его аранжировки старинных романсов по­строены таким образом, что аккомпанемент то бережно сопровождает, то красочно контрапунктирует вокальной партии, то незаметно берет на себя лидерство. Россыпи пассажей, колористические эффекты, пласты аккордов нужны Мандрусу не для демонстрации своего фортепианного мастерства (которое, кстати, восхищает юношеской свежестью), a для создания музы­кально-образного фона, на котором органично расцветают узоры вокальной мелодии.

Высокое сопрано не самый выгодный тембр для старинных романсов, для слушателей они привычнее в звучании низких женских н мужских голосов. Однако в пении Жерздевой на­шлось достаточно исполнительских аргументов, чтобы убедить в правомочности тембра сопрано в этом жанре. Основное до­стоинство певицы — динамическая гибкость вокала, позволяющая ей «живописать» с помощью нюансов. Как давно мы не слышали нa нашей эстраде «пиано», и какое множество оттенков этого нюанса находит Жерздева! Коль скоро мы отметили колористич­ность пения артистки, то, пожалуй, ей ближе всего акварель. Временами она четко прорисовывает контуры мелодии, запол­няя их звонкими, прозрачными красками, временами создает слегка притуманенный образ.

Программа, составленная из одних старинных романсов, для исполнителя являет определенную трудность ограничен­ностью тематики: в большинстве случаев это неразделённая или неудачная любовь. Здесь довольно легко сбиться в слезливость, но, к чести Э. Жерздевой, строгий вкус почти не изменяет ей: даже c самых «жестоких» романсов она снимает душещипатель­ность налетом легкой иронии. Неравноценны романсы и по сво­ему музыкально-литературному материалу: очаровательней миниатюры «Утро туманное» А. А6азы на слова И. Тургенева, «Гори, гори, моя звезда» A. Булахова, «Когда умирает любовь» Кремы или драматическая баллада А. Алябьева на стихи Беран­же «Нищая» перемежаются салонными безделушками, для прев­ращения которых в произведение искусства от исполнителя тре­буется немалое мастерство. Жерздева и Мандрус находят точные и аккуратные штрихи, c помощью которых возникают свежие образы в самых запетых романсах: тут и стремительная «Гай-да, тройка!», спетая полушепотом, придавшим ей лукавое озорство, тут и «Хризантемы» без надрыва, но в легком флере грусти, тут и вальс «Ласточка», полный наивной, трогательной чистоты.

И все-таки порой певица теряет контроль... и тогда рецидив чувствительности проявляется в некоторых романсах. Она вдруг начинает форсировать звук, включает неестественный для ее голоса грудной регистр. Мгновенно возникает штамп, и акварельная чистота программы словно покрывается неряшливыми кляк­сами? K счастью, их немного, но лучше, чтобы их не было вовсе. K числу недостатков певицы следует отнести и неумение запол­нять паузы. Вот только что, исполняя куплет, она была  «в образе», и вдруг на фортепианном отыгрыше словно выключили какой-то тумблер: погасли глаза, поникли плечи, во всей фигуре ста­тичность — певица не знает, как и чем заполнить паузу. Здесь необходима помощь режиссера. B игровых миниатюрах актерское несовершенство вокалистов особенно бросается в глаза.

B огромном многообразии музыки старинные романсы занимают свое особое место. Они нравятся публике незатейливой красотой, доступностью изложения, искренностью чувств. И весь­ма отрадно, что в этом жанре наша эстрада располагает груп­пой интересных исполнителей, среди которых и Эльмира Жерзде­ва. Эти исполнители в какой-то степени утоляют нашу ностальгию по музыке мелодичной, напевной и, главное, нешумной. Все-таки это очень приятно и красиво, когда на эстраде нет толчеи: певица, пианист и Музыка.
 

ЕВГ. ЭПШТЕЙН

Журнал Советская эстрада и цирк. Январь 1986 г.

оставить комментарий