Испорченный вечер

Степан Иванович Дерябкин шумно ввалился в квартиру и уже из прихожей гулко забасил:
— А ну отгадайте, что я принес?
Домочадцы окружили улыбающегося Степана Ивановича.
— Конструктор! — воскликнул самый юный из семьи Дерябкиных, школьник Коля.
— М... м... мур-ме-лад! — промурлыкала дочь Зиночка. Но паке
тов в руках Степана Ивановича не было.
— Получку принес, чего же еще, — взглянув на мужа, определила Анна Петровна. — Давай сюда!
— Правильно, мать, получку! А что еще?
Степан Иванович торжественно положил на стол деньги и... четыре зеленых билета.
— Сегодня будем культурно отдыхать. Все идем в цирк! А программа-то какая! — продолжал гудеть Дерябкин. — Во-первых, знаменитая наездница... м... забыл фамилию. Потом укротительница собачек, воздушные специалисты...
— А клоуны будут? — сверкая глазенками, спросил Коля.
— Какой же цирк без клоунов? Конечно, будут. Но главный гвоздь программы — это артист, который отгадывает мысли зрителей!
— Ну уж и отгадывает, — проворчала Анна Петровна, пересчитывая получку. — Наверное, обычный фокусник. Билеты сколько стоят?
— !!!
— Стоило из-за какого-то гвоздя столько денег угробить!..
После обеда все стали готовиться к семейному культпоходу.
Коля шумно носился из комнаты в кухню и поминутно теребил то мать, то отца: можно ли надеть новые брюки? А тигры будут? В клетке или просто так? А как артист смотрит в мысли?
Зиночка, с трудом влезая в новые лаковые туфли, тоже пыталась догадаться, как можно проникнуть в чужие мысли. Неожиданно она вдруг представила, что этот артист подходит к ней, смотрит в глаза и громко говорит:
— Вот, например, эта интересная особа думает только о том, как бы выйти замуж за инженера Будашкина. Из-за него она все ночи мучается: спит на железных бигуди, чтобы у себя в отделе быть самой красивой.
«Какой ужас! — подумала Зиночка.— Весь город будет знать! Может быть, не пойти... сказаться больной?»
Со вторым звонком семья Дерябкиных появилась в партере. На груди Степана Ивановича красовался шикарный галстук, который надевался только на торжественные собрания и под Новый год. Зиночка краем глаза посматривала по сторонам. Она не была честолюбива, но, когда тебе двадцать лет, любопытно знать, какое впечатление производят новая прическа и перлонсавая блузка.
Заключала шествие Анна Петровна.
— И надо было брать билеты в первый ряд! — ворчала она. —
Еще клоун на колени сядет или слон водой обольет. И у наездников всегда из-под копыт земля в публику летит...
— Хе-хе! Ты, мать, в рифму заговорила, — хохотнул довольный Степан Иванович.
Однако в первом отделении ничего особенного не произошло. Слона не было, клоун вел себя прилично, даже не очень смешил, воздушные гимнасты совершали под куполом головокружительные перелеты (Коля от удовольствия взвизгивал, а Зиночка жмурилась), но все окончилось благополучно.
— Видишь, мать! Все хорошо, все интересно, а ты ворчала, — резюмировал в антракте Дерябкин. — Дай-ка мне десяточку, схожу вы пью пару бутылок пива!
Во втором отделении забавные собаки в трусиках гоняли по арене мяч, огрызаясь, а иногда и кусая друг друга за ноги, совсем как заправские футболисты.
Наконец, под звуки марша из оперы «Кармен» вышел худощавый брюнет в черном фраке с небольшой палочкой в руках. Красивым бархатным голосом он рассказал, что в его номере нет ничего фантастического, что все достигается путем большого напряжения воли и огромной тренировки.
— Я давно работаю в этой области, — сказал артист, — И с каждым годом все интереснее наблюдать за полетом мысли наших современников. Вот молодой человек, — артист указал палочкой на смуглого юношу в клетчатой рубашке. — Я не ошибусь, если скажу, что вы мечтаете быть штурманом первого космического корабля!
— Верно, — смутился юноша.
По рядам прошел шепоток.
— А вы, — обратился брюнет к пожилому гражданину в пенсне, — вы смотрите на меня и думаете: «Шарлатан! Никогда он не отгадает мои мысли». Разве не так, уважаемый?
Публика засмеялась, а уважаемый нервно заерзал на месте. По мере того как артист двигался по кругу, Зиночка все чаще то бледнела, то краснела.
— Ай, ай, ай! И вам не стыдно? — раздался совсем рядом бархатный голос.
Зиночка обмерла.
— Ведь вы пришли отдыхать, зачем же беспокоиться о том, как у сменщика пройдет плавка?! Нехорошо, товарищ зритель!
Анна Петровна нагнулась к мужу,
— Это все свои. Насадили в публику других циркачей — вот вам и гвоздь. Меня не проведешь! — зашептала она.
В это время артист остановился возле Дерябкиных.
— А вас, дорогой товарищ, беспокоит мысль, догадаюсь ли я, что тут вот лежат сто рублей, — сказал он. Ласково дотрагиваясь палочкой до пиджака Степана Ивановича. — Прошу вас, достаньте эту бумажку и продемонстрируйте публике.
Красный, как спелый помидор, Дерябкин вынул сотню и, принужденно улыбаясь, показал ее зрителям.
Раздались дружные аплодисменты, Зиночка облегченно вздохнула и тоже весело захлопала в ладоши.
— Это что же такое? — грозно взглянула на мужа Анне Петровна. — Опять принялся за свои старые фокусы? А ну давай сюда!
Спрятав деньги в сумочку, она громко зааплодировала кланявшемуся брюнету.
— Сразу видно, что талантливый артист! И вообще программа интересная... Зря мы редко в цирк ходим!
Зиночка и Коля поддакивали матери. Только глава семьи молчал. Для Степана Ивановича вечер был испорчен.
Журнал "Советский цирк" январь.1960 г