Фантазия на басовой струне

«Фантазия на басовой струне» — деревянным, полным бесстра­стия голосом объявил ведущий. И исчез. В длинном вечернем платье, прямая как палка, тяжелым размашистым шагом направляется к роялю.  Она — концерт­мейстер. На голове — кичка, на лице — очки. И как изваяние застывает на стуле перед раскрытой клавиатурой.

На фото. Фрагмент номера Ларисы Абракaровой и Георгия Соловьева

По диагонали к роялю — контрабас. K нему приближается он — солист, во фраке, разумеется. Но какой-то он стран­новатый: то ли дебютант, то ли вообще впервые попал на сцену, то ли выступ­ление внезапно вырвало его откуда-то. Его глаза растерянно озирают зал: ви­димо, он привык музицировать как-то иначе... Она вступает, взмахнув руками, и начинается обычный концертный номер из тех, что принято называть филармони­ческими. Некоторое время действительно звучит музыка, и вдруг из контрабаса вылетает струна и пружинит в воздухе под его растерянным взглядом. На таком ответственном концерте! Она почти стрелой вылетает из-за рояля и направляется к нему. Да, предчувствия ее не обманули, ей столько раз говорили, что c таким партнером далеко не уедешь.

Он отчаянно взирает на извивающую­ся струну и на двустволку ее взгляда - может  быть, это все просто сон? Откроешь глаза — и все в порядке. Но эти его мечтания Она прерывает раз и навсегда: если ты профессионал, значит, должен отработать. Неважно — как, но отработать, потому что за кулисами — администратор с нарядом на выступление.

У нее возникает идея, которую она воплощает c адской быстротой. Сначала, правда, пытается сладить c контрабасом и поместить струну в положенное место — не выходит. Тогда она пробует эту струну потянуть е сторону — тянется. Неправдо­подобно долго и длинно тянется и исче­зает в противоположной кулисе, где и за­крепляется. Как будто бы сама по себе. Струна превращается в свoбодный ка­нат (только толщина его на самом деле равна толщине басовой струны контраба­са), и она жестом укротителя загоняет на него своего неудачливого партнера.

РАБОТАТЬ! НАДО РАБОТАТЬ!

Энергия страха — великая вещь. И он взмывает на эту струну-канат — в тор­жественном черном фраке, c глазами, готовыми вылететь в зрительный зал, c явным предчувствием неминуемой и скорой гибели. Как тот сказочный герой, который на распутье находит камень c равноутешающими указателями: пойдешь налево — голову сложишь, пойдешь на­право — враг одолеет... Спуститься, рухнуть вниз — там она, а здесь — качаю­щееся, пульсирующее пространство, в ко­тором единственная точка опоры — он сам. То, что происходит потом, похоже на карнавал, где сброшены маски повседневности и выявлены тайные страсти; на фан­тазию, таящуюся в самой глубине его сердца; на мечту, от которой он всегда (но навсегда ли?) был отделен pутиной повседнeвности.

Звучат разныe танцевальные мелодии, в которых и развивается эта магическая история воображаемой, вымечтанной встречи двоих. Он делает все танцеваль­ные движения на проволоке. Она  внизу... В этой игре он доходит до самого конца — до «Свадебного марша» Мен­дельсона, контрастно сменяющего музыкальную тему брейка, танца, в котором партнеры должны не видеть, a чувствовать друг друга... Как кончаются сказки? Эта кончается словами: «Baшe время истекло». Она снова вытягивается за роялем, в прежнем вечернем платье, а он — опять один на один c контрабасом. И каждый сам по себе...

Вот такую странную историю разыгра­ли молодые артисты Ленконцерта Лариса Абракaрова и Георгий Соловьев, выпуск­ники студии оригинального жанра при Ле­нинградском мюзик-холле. То, что они де­лают, полностью выбивается из застыв­ших за последнее время рамок оригинального жанра на концертной эстраде. Здесь в мастерски отмеренных дозах смешались все элементы оригинальности, туго упакованные в сюжет, за которым и следит зритель. Актеры, разыгрывая свои отношения, мгновенно трансформируют­ся, проявляя новую грань характеров, и это в номере — главное (здесь надо рассказать о Л. Стеценко, которая не толь­ко сочинила хорошие костюмы, но подчи­нила их идее трансформации, когда платье прямо на глазах может превратиться в клоунский наряд). Поэтому он и смот­рится на одном дыхании: в нем смеша­лись, как в жизни, и мелодрама, и эксцентрика, и мягкий юмор, неожиданно открывающаяся лирика и жестокая в своей безличности обыденность. И во все это вплетено радостное чувство владения профессией, которое нельзя не оценить.

На этом бы и закончить. И пожелать молодым артистам успехов. Но этот но­мер натолкнул еще на некоторое сооб­ражения. Нельзя обойти вниманием союз Ру­дольфа Евгеньевича Славского, выдающе­гося режиссера, отметившего недавно свое 75-летие, с этой молодой парой ар­тистов. В этом союзе существенным был не только опыт Славского, но и его уме­ние не навязывать свою волю, a макси­мально опираться на индивидуальность исполнителей, на особенности их характеров, разность темпераментов и на внешние данные.

Я видела репетиции этого номера. Ин­тересно было следить за действиями этик людей, которые, как персонажи комедии дель-арте, подхлестывали, перебивали друг друга, встречались и разлетались от невообразимого множества идей, каза­лось, возникавших лишь от совместного пребывания этой тройки в одном про­странстве. Не случайно, что номер репе­тировался более года, что на самом деле было сделано четыре вариации, которые и составили нынешний вариант. Когда Георгий уставал в сто двадцать пeрвый раз влезать на проволоку, Слав­ский делал великолепный жест рукой и произносил: «Жорж, Вы же профессио­нал...» И тот, добравшись не знаю до какого дыхания, снова и снова шлифовал свои фрагменты под бдительным оком мастера.

Впрочем, я думаю, что все трое строили свое выступление как нечто дей­ствительно способное поразить воображе­ние зрителей. Поразить, в частности, тем, что сложнейшие трюки исполняются как бы мимоходом, как иногда срывается слово или жест, выдающие состояние человека. Я не задаюсь бесплодной загадкой: как они до этого додумались? Додумались. И сделали.

Думаю, союз именно таких людей необходим нашей эстраде.

Лариса МЕЛЬНИКОВА

Журнал Советская эстрада и цирк. Декабрь 1986 г.

оставить комментарий