Я покорена сердечностью советской театральной публики. Гизела Май

Буржуазная пресса назвала ее так, очевидно, не только за аскетически-строгий облик на эстраде (словно она спустилась на сцену с галерки), не только за пристрастие к судьбам простых людей, о которых она поет в своих песнях-монологах, и верность любимому автору — Б, Брехту, великому пролетарскому поэту.

«Мадонна» — это признание величия и единственности. «Пролетарская» — вкупе с оценками необъятности и отточенности ее сценического таланта, актерского и во­кального, поразительной властности и тон­кости интеллекта, редкой душевной зрело­сти — не признание ли это победы новой идеологии и на эстраде, идеологии борю­щегося и мыслящего человека, идеологии творца?

Гизела Май, ведущая актриса прослав­ленного драматического театра «Берлинер Ансамбль», на его гастролях в Москве и Ленинграде выступила с сольными концер­тами. Это были вечера из произведений Б. Брехта с музыкой Ганса Эйслера, Курта Вайля и Пауля Дессау. Зонги из ранних пьес Брехта — «Величие и падение города Махагони» (1927), «Трехгрошовой оперы» (1928), «Хэппи энд» (1929), баллады и во­кальные монологи из пьес «Страх и отчая­ние Третьей империи» (1935), «Матушка Ку­раж и ее дети» (1939), «Швейк во второй мировой войне» (1943) и несколько песен Ганса Эйслера на стихи Б. Брехта, в том числе «Песня о мире» написанная в 1951 году по мотивам там Пабло Неруды.

Эти концерты — незабываемы.

В каждой песне Гизелы Май восхищает вас страстное, обязывающее ко вниманию соучастие в судьбах героев. Она рассказы­вает, и о многом. О поруганной любви ге­роини из песен «Сурабайя — Джонни». О затаенной вере в добро Матушки Кураж, потерявшей нить настоящей правды. О публичной казни нацистами Мари Зандер, полюбившей еврея. О судомойке, про­клявшей жизнь и осудившей на смерть не город, нет — целый мир. О солдате, ша­гающем по чужим землям об одурачен­ном солдате, думающем, что, завоевывая, он освобождает, и его вдове, получившей последний подарок — вдовью шаль, вдове, так и не сообразившей, откуда ее печаль, ее трагедия.

Гизела Май не навязывает вам контакта. Поначалу ее отчужденность кажется даже чрезмерной и задевает. Отчужденность от зрителя, до которого ей как будто и нет дела, некая отчужденность от героев, про которых она рассказывает — заинтересо­ванно, но и не сливаясь с ними, не играя их, а. так, словно находясь чуть поодаль. И тем не менее вы обнаруживаете удиви­тельную внутреннюю, глубокую свою связь с актрисой. Вы начинаете думать вместе с нею, воспринимать ее интонации как единственно возможные, ее оценки как свои собственные, ее интерпретацию как поня­тое и выстраданное вами лично.

Она напряжена и жестковата. Смена на­строения угадывается мгновенно. Тревога в огромных печальных глазах вдруг сменяет­ся звонкой радостью, мягкой женственно­стью. Ни одного лишнего жеста. Каждая секунда жизни на сцене — почти скульптурная завершенность. В графике движений ни тени покоя: аскетизм только подчеркива­ет нервную остроту развития эмоций. Актриса не педалирует в утверждении, она размышляет — сурово, трезво, но с такой поражающей и захлестывающей вас энер­гией властного и сильного чувства, что вы невольно начинаете думать и чувствовать вместе с нею. И это чувство наполняет вас, делает вас, кажется, сильнее и мужествен­нее. Не в этом ли великая победа Гизелы Май, ее таланта и ее песен?

Да полно, песни ли это? Просто ли бал­лады о судьбах понятых, найденных или навсегда утраченных вами людей? Гизела Май рассказывает о своих героях с особен­ной, собственной интонацией. И мы, знако­мясь с ними сквозь призму ее личности, вдруг начинаем понимать, что нам беско­нечно дорога именно эта личность — с ее неприятием фальши и двоедушия, ее внут­ренней чистотой, совестливостью, яркостью в ненависти и убежденностью в правде. Нет, это не песни. Это — притчи. О добре и зле, о трусости и мужестве, о геройстве, Она поет о фашизме. Нет-нет, не о том, что погребен под крестами на дорогах Польши и России. Разве ее ненависть к взбесивше­муся мещанству — фанаберии выскочек, самодовольству моральных ублюдков, этой реальной психологически-нравственной поч­вы для развития фашизма — не остается в вашей памяти как попытка объясниться с вами на темы о сегодняшней опасности но­вых социальных бедствий, о вашей — вме­сте с нею — ответственности за все, что происходит в мире, о фашизме, его главной опасности?

Огромная серьезность и неподдельный юмор. Музыкальность и безупречное вла­дение голосом. Сердечная философич­ность, соучастие в жизни сегодняшнего че­ловека... Не за это ли рукоплескали ей Амстердам и Будапешт, Брюссель и Варша­ва, Женева и Вена, Копенгаген, Хельсинки, Стокгольм, Триест, Цюрих? Не потому ли покорены ею немецкие слушатели, по пра­ву считающие певицу своей национальной гордостью? Не потому ли так велик был успех у советского зрителя, впервые и, ве­роятно, не в последний раз наградившего ее своими овациями?

Гиэела Май играет в «Берлинер Ансам­бле» — а за плечами опыт работы во мно­гих театрах. Она поет в немецкой государ­ственной опере. Лауреат Национальной премии ГДР, награждена Гран При Между­народного Диска Академии Шарля Кро в Париже, Большим призом общества италь­янской грамзаписи. Выдающаяся актриса современности, она олицетворяет артисти­ческую совесть немецкого народа, ведь смысл ее песен-притчей столь же прекра­сен, как и ее музыкальность, актерское и режиссерское совершенство.

Так запомните ее имя, если верите в высокое назначение искусства. Запомните, если верите, что разум, гражданская несги­баемость и отточенный талант способны воспламенять сердечную энергию и высо­кое мужество людей. Живых людей. Запом­ните, если волнуетесь судьбами мира и душой человека в этом мире. Запомните: Гизела Май.

Н. СМИРНОВА

оставить комментарий

СЭЦ. 12 - 68