Гладиатор

Рассказ из книги Людмилы Дикуль "Букет с терьером".

Семь школьных лет я ездила с родителями, почти ежемесячно меняя школу. Затем на семейном совете было решено, что в старших классах нужно учиться на одном месте, поэтому в восьмой класс я пойду в Пензе, где мы тогда только что получили квартиру (как оказалось впоследствии – временную) в доме семь по улице Туристическая.

Неподалеку от нашего нового дома – одного из первых в застраивавшемся районе с замечательным названием Западная Поляна – располагался старый ипподром, а при ипподроме была секция верховой езды – моя недосягаемая мечта.   

Как я завидовала наездникам, ловко сидящим в седлах на изумительно красивых лошадях! Когда лошади неслись галопом по дорожкам ипподрома, я представляла себя амазонкой, и голова кружилась от скорости бега, и я уже физически ощущала свист ветра в ушах…

Но тренер, оглядев мою тщедушную наружность, охладил мой пыл:

– Сколько тебе лет, ребенок?

– Почти 14, – ответила я, и это было правдой.

На вид мне давали лет 10 -11, поэтому тренер строго сказал:

– Вот когда будет не почти, а 14, тогда и придешь. – И добавил еще суровее:

–Да не забудь принести метрику и записку от родителей!

В день своего 14-летия я явилась на ипподром с метрикой и запиской с утра пораньше. Легкий морозец разрумянил мне щеки, а нос я предусмотрительно прикрыла варежкой.

Кроме позевывавшего конюха никого у конюшни еще не было.

– Что ж ты так поздно, девушка? – пошутил он. – Нужно приходить к шести, все уже отзанимались и разошлись.

Огорченная, я ушла, чтобы назавтра пожаловать на ипподром затемно. К приходу тренера я была, как тот малютка из детской песенки, который «посинел и весь дрожал».

Но шутка конюха сослужила мне и добрую службу: тренер наконец оценил мою преданность конному спорту и разрешил посещать занятия.

Поначалу мне показали, как нужно чистить лошадь, затем научили седлать, правда, затянуть, как следует подпруги, чтобы седло не съезжало набок, я не могла: силенок не хватало, но кто-нибудь из ребят, «случайно» оказавшихся рядом, всегда помогал мне.

Должна признаться, что в «лошадином кружке», как выразилась мама, кроме меня девочек не было. Однако мой приход смягчил нравы, царившие в секции: в моем присутствии ребята не матерились и наша коптерка заметно отличалась от других подобных комнаток на конюшне порядком, чистотой и уютом.

До галопа на дорожке ипподрома еще нужно было, как говорится, дожить, но шагать в манеже верхом на Плеске мне уже разрешали.

Плеск – серый в яблоках конь, умудренный опытом своих двадцати лет, и оттого самый спокойный и добродушный, выполнявший команды тренера с голоса, снисходительно прощавший мне все неумелые дерганья повода и хватания за гриву. Я бы много хорошего рассказала о Плеске, но не о нем сейчас речь.

В тот злополучный день наших лошадей перевели на другую конюшню и тренировку отменили.

– Ну ладно, раз уж пришла, пошагай на Плеске, пусть старичок разомнется, – сказал тренер. – Плеск стоит во втором деннике слева.

Почему я пошла вправо? Не знаю, наверное, от радости, что мне доверили все сделать самостоятельно, у меня помутилось в голове.

Как всем, конечно, известно, на ипподроме бывают бега и скачки. Беговые лошади – рысистые – запрягаются в так называемые качалки, а скаковые – верховые – ходят под седлом. Упряжь у них совсем разная.

Когда я вошла в денник с седлом, Плеск показался мне крупнее обычного. К тому же он повел себя довольно странно: не взял у меня с ладони припасенный кусочек сахару, как-то злобно фыркнул и отскочил в сторону, кося глазом.

– Ну что ты, Плескушка, разнервничался, не нравится тебе новое место, да? Успокойся, дурашка!

Я попыталась огладить коня, но тот рванулся, норовя придавить меня крупом к стенке денника.

Это слегка удивило.

– Так не честно! Всегда такой умница, сегодня ты меня подводишь, – пыталась я воздействовать на сознательность коня. – Ну, будь лапочкой, послушайся меня, а за это я поведу тебя на прогулку, – продолжала я подлизываться, одновременно запихивая коню в рот мундштук и все прочие необходимые железяки. Перебросив поводья на шею Плеска, я водрузила ему на спину седло и, подныривая под живот, кое-как затянула подпруги, уже не обращая внимания на сопротивление коня.

Довольная собой, я вывела  Плеска из конюшни и на поводу отвела в тренировочный манеж. Здесь я еще успела поставить ногу в стремя, но сесть  в седло конь мне не позволил: резко рванув в сторону, он попытался вырваться. Я вцепилась в повод бульдожьей хваткой, и конь поволок меня по полу.

В этот момент в манеж вошел тренер и, увидев происходящее, заорал дурным голосом:

– Вон отсюда, немедленно!

Продолжая волочиться за конем, я попробовала что-то пролепетать в свое оправдание, но тренер выкрикнул мне такие исконно русские слова, что я, бросив повод, выскочила вон.

И вовремя. Потому что конь начал вытворять нечто невообразимое: он подпрыгивал, становился в «свечку», разбегался и ударял в стену манежа то передними, то задними ногами, словно решил разнести его в щепы…

Сбежались наши ребята и все вместе насилу успокоили коня. Как его отвели обратно на конюшню, я уже не видела: заливала слезами обиду. А заодно сено, на котором сидела.

…Оказалось, что я подседлала грозу Пензенского ипподрома – неукротимого Гладиатора, прославившегося своей лютой ненавистью к женской половине человечества. Если на бегах его обгоняла лошадь, управляемая женщиной, он устанавливал личный рекорд и опережал даже более сильного соперника, только чтобы не видеть ненавистную ему бабью спину. К тому же Гладиатор никогда не знал седла!

Так я стала достопримечательностью ипподрома. Завсегдатаи бегов называли меня не иначе, как Та, Которая Подседлала Гладиатора.

…Господи, да если бы в конюшне было достаточно света, чтобы я могла узнать Гладиатора, я умерла бы от страха прежде, чем приблизилась к его деннику!

А говорят, что знание – сила.

оставить комментарий