Главное зритель

Недавно, разбирая старые бумаги, я наткнулся на фото симпатичного малыша. В постскриптуме записки, приложенной к снимку, сказано, что писана она мамой, поскольку автору «всего четыре года и он еще не ликвидировал свою неграмотность». Но это не помешало ему выработать твердое убеждение в том, что лучше всего на свете, конечно же, цирк.

Кто-кто, а я отлично его понимаю. Мое собственное детство разделялось для меня на две неравные части: на длинную школьную зиму и прекрасное, но, к сожалению, такое короткое лето, когда мой дядя, Анатолий Анатольевич Дуров, брал меня в свои разъезды и я помогал ему чем мог: ухаживал за животными, учился работать с ними, а главное — смотрел, смотрел, смотрел и никак не мог насмотреться.

Когда родители покупают своему малышу билет в цирк, цель, как правило, преследуется простая: доставить ребенку удовольствие, порадовать его любимым развлечением. Воспитательные задачи, если они и ставятся, тоже не выходят из области совершеннейшего примитива: посещение цирка — награда за благонравие, за хорошие отметки, угроза же «не пойдешь в цирк» — своего рода педагогический кнутик. И редко кто в повседневной жизни задумывается над тем, что увлекательное, праздничное цирковое зрелище способно активно формировать ребячью личность, развивать в ней драгоценнейшие, с точки зрения всякого воспитателя, черты.

Конечно, такое возможно в первую очередь потому, что дети самозабвенно, восторженно любят цирк. Если музыка, живопись, театр, даже книга требуют, чтобы хоть как-то была подготовлена почва для их воздействия, то циркового зрителя мы получаем в готовом виде, сразу, стоит ему крепко встать на ножки.

Цирк со временем меняется. Появляются новые критерии в подходе к исполнительскому мастерству, совершенствуется техника (и артистическая и цирковая), развивается, непрерывно обогащаясь, сама эстетика нашего искусства. Может быть, еще стремительнее меняются на наших глазах дети — мы даже не всегда умеем приноровиться к их необычайно раннему развитию, к их колоссальной осведомленности касательно всего на свете, к их восприимчивости. Как поражался я, например, читая о том, что крымские школьники — не какие-нибудь специально выращенные вундеркинды, а самые обыкновенные мальчишки и девчонки — изучают кибернетику, проектируют и строят сложнейшие электронные устройства, то есть занимаются тем, что людям моего поколения до сих пор представляется непостижимым и слегка таинственным...
Словом, и цирк не тот, и юный его зритель принимает совершенно дру- • гой облик. Но одно остается неизменным: союз между ними, между цирком и ребятами. Быстрота и легкость, с какими устанавливаются у них — в любом представлении, с любого места — взаимопонимание и контакты. Полнота самоотдачи, с какой цирк предлагает, а дети воспринимают волшебные чудеса манежа.

И когда я слышу этот заразительный хохот, от которого, кажется, начинают раскачиваться подвешенные под куполом аппараты, когда я вижу эту привскакивающую, приплясывающую от восторга и возбуждения публику, я думаю: неправда, что род человеческий становится суше, рационалистичнее. Пусть наш мир, преображенный познанием и волей лучших людей, становится неузнаваемым. По сегодняшние дети с той же непосредственностью и горячей впечатлительностью отдаются во власть циркового зрелища, что и в свое время их прабабушки и прадедушки. И так же ценят они мужество, отвагу, бесстрашие, так же преклоняются перед ловкостью, умелостью, так же замирают, когда барабан в оркестре бтсчитывает секунды рискованного трюка, и так же самозабвенно хлопают, пока не заноют ладони.
 
Все жанры, все виды циркового искусства — такого, каким оно сложилось и развивается в Советской стране, — способны оказать самое благотворное воздействие на душу ребенка.

Мы растим наших детей в атмосфере безусловного уважения к человеку, веры в его безграничные возможности. Но разве лишний штрих в этом уважении — то всемогущество, которое демонстрируют на манеже люди цирка? Власть над своим телом, смелое преодоление границ, положенных, казалось бы, самой природой, — в этом пафос лучших цирковых номеров и секрет их безошибочного попадания в самое «яблочко» зрительского интереса.

Мы стараемся передать подрастающим поколениям несокрушимую нашу силу — могучий дух коллективизма. И здесь цирк дает свою собственную, неповторимую иллюстрацию тем правилам, по которым движется вся наша жизнь. Взаимоотношения партнеров на манеже — зримое воплощение товарищества, дружеского единства, поддержки и бдительной готовности помочь.

И в том еще особая сила цирка-воспитателя, что он действует на детское сознание исподволь, как бы ненароком, без нажима, ни на чем не настаивая. Может быть, именно поэтому так трудно выделить нашу цирковую долю в общем процессе возмужания. Ребенок посмотрел нравоучительную пьесу и начал серьезней учиться — тут связь прямая, очевидная, ясная. Влияние цирка тоньше, неуловимее.

Я мог бы развить эту мысль на примере любого циркового жанра, потому что нет среди них такого, который не нес бы детям полезных, ценных впечатлений. Программу любого представления я берусь прокомментировать таким образом, чтобы показать самым требовательным воспитателям, какой могучий союзник для них скрывается за легкомысленно-пестрой цирковой афишей. И бесстрашие воздушных гимнастов, и пламенный темперамент джигитов, и сверхматематическая точность жонглеров, и, конечно же, перец клоунских шуток — перебирать примеры можно до бесконечности.

Но пусть не обидятся на меня товарищи по искусству, пусть не сочтут проявлением профессиональной ограниченности, если я особо выделю показ дрессированных животных. Тут дело не в моем «цеховом» пристрастии. Спросите-ка у любого ребенка, что больше всего запомнилось ему из виденного...

У детей свои взаимоотношения с миром' животных, и от того, насколько правильно, естественно, нормально они складываются, во многом зависит качество будущей человеческой личности. Долгие-долгие годы пройдут, прежде чем моя шестилетняя соседка Наташа начнет понимать, что такое природа, как служит она людям и какую ответственность на них возлагает. Но уже теперь не хуже, чем в собственной квартире, Наташа ориентируется в стихии сказок, где действуют добрые и коварные, трусливые и решительные звери. Одним она сочувствует, других тихонько презирает, третьи ее возмущают. Так же точно, на равных, готова она воспринять и каждую встреченную ею зверюшку. «Он у вас уже на пенсии?» — спрашивает она, например, узнав, что наш пес уже не выступает в цирке...

Но интерес к сказкам вскоре вместе с младенчеством уйдет у Наташи в прошлое. И жаль будет, если одновременно испарится это свойское, участливое отношение к населяющим их четвероногим, мохнатым и пернатым существам. А такая возможность вовсе не исключена. Живя в большом городе, недолго и забыть, что не вся земля покрыта асфальтом и исчерчена автомобильными шинами.

Цирк, думается мне, тем и незаменим в наши дни для ребенка, что он как бы перекидывает мостик от сказки в живую реальность. Опять-таки не проповедью, не поучением, а своими зрелищными средствами цирк настойчиво внушает малолетней публике здравый, доброжелательный взгляд на все звериное семейство.

В своей творческой практике я никогда не упускал случая еще больше сближать детей с моей разномастной труппой: после представления приглашал ребят подойти поближе к животным, разрешал погладить, покормить. Большущая радость — увидеть вблизи живого слона. Но вместе с радостью и немалая польза — удостовериться на собственном опыте, что слон этот послушен и полон дружелюбия, что его не следует бояться, что у слона есть хоть и несопоставимая с человеческой, но своя собственная жизнь. Отличный урок для тех, кто с малых лет готов усвоить утилитарное пренебрежение к животному миру!

Одной из самых больших своих удач я считаю то обстоятельство, что детская аудитория никогда не сливалась для меня в общую с неразличимыми лицами массу. Куда бы я ни приезжал, где бы ни случалось мне выступать, всегда завязывались какие-то близкие, личные отношения с кем-нибудь из ребят. Нам всегда находилось, о чем поговорить и что интересного рассказать друг другу. Сколько важного позволили мне понять, подглядеть, выяснить мои маленькие друзья! Между прочим, благодаря им я с особой силой ощутил, что наше искусство поистине не знает границ и расстояний.

Шесть или семь лет было Мишель Пломте, жительнице бельгийского города Намюра, когда мы с ней познакомились. А последние письма от нее я получил, когда Мишель стала уже даже не подростком — молоденькой девушкой. Долгие годы длилась наша переписка, хотя повидаться после первого знакомства на Брюссельской выставке удалось лишь однажды — мой гастрольный маршрут лежал транзитом через Бельгию. Писала она мне обо всем, что приходило ей в голову, — то рассказывала о своих куклах, то заботливо осведомлялась, не мешают ли морозы моим выступлениям, то признавалась с огорчением: «Я очень редко хожу в кино, так как мои родители очень строги».

Но главная тема всей нашей переписки — это неугасающий интерес к моим животным. «Желаю вам, чтобы ваши милые и умные звери были послушны и приносили вам полное удовлетворение», — пишет Мишель в новогоднем письме. В другом обрушивает на меня целый ворох вопросов: «Наверное, очень утомительно приучать их к новым номерам? Не причиняют ли они вам неприятностей? Кто из ваших зверей самый послушный? И обладает самым хорошим характером? Не правда ли, труднее всего дрессировать бегемота? Кто ухаживает за вашими зверями?»

А в третьем просит: «Приласкайте их немножко, пожалуйста»...

И я как мог рассказывал в ответных письмах о характере моих зверей и старался рассеять предубеждение Мишель против легендарных русских морозов...

Немеркнущая любовь детей к цирку должна быть обязательно взаимной. А для этого нужна не только наша решимость работать для детей как можно лучше — нужно и знать ребят, подлинных, живых, сегодняшних. А нам порой то ли не хватает этого знания, то ли ленимся мы делать глубокие выводы из своих наблюдений и опыта.

У нас в стране есть детский театр, детский кинематограф, есть практически детская филармония. Я не думаю, чтобы следовало учредить особый «детский цирк». Но то, что предназначено для показа детям, пусть будет со всей тщательностью отобрано, а может быть, и подготовлено специально. Пусть ребенок, явившись на утренник, увидит не облегченноупрощенный вариант «взрослой» программы с зияющими прорехами и недоработками, а цельное, единое, специально для него замысленное и осуществленное представление. В кинотеатр на неподобающий фильм ребенка ни за что не пропустят. У нас же... Не будем омрачать сегодня праздничного настроения огорчительными примерами, но бывает в цирке, что малыши смотрят номера, угощаются репризами и шутками совсем не по своему возрасту.

Когда речь идет о взрослой аудитории, артиста можно всячески предостерегать: если не станете делать того-то и того-то, не будет успеха, не будет аншлагов. Для детей все эти «если» недействительны. Так сильна для них магия цирка, что и аплодисментов, и смеха, и восторженных выкриков — всего будет в избытке. Но тем выше, тем безоговорочней наша ответственность!


ВЛАДИМИР ДУРОВ, народный артист СССР

оставить комментарий