И гражданином и артистом

Конструктор творит машины, архитектор создает дома, художник пишет картины. А труд артиста не материализуется.

ЛЕВ МИРОВ заслуженный артист РСФСР

Результат его творческих усилий — реакция зрителей. Не верьте артисту, который скажет вам, что он равнодушен к аплодисментам и ему без­различно, как его примет зал. Признание нашего успеха, уважение, любовь зрителей очень нам дороги, доставляют большую радость, являются главным стимулом в нашей работе. Артист готов на любые жертвы ради успеха. Но если это настоящий артист, то полноценную радость ему доставит лишь такой успех, который достигнут честными средства­ми. Очень прошу обратить внимание на два последних слова — честными сред­ствами, ибо они определяют основной мотив моей статьи.

Хочу предупредить сразу, что я не собираюсь никого поучать, поскольку, несмотря на свой уже далеко не юный возраст и более чем сорокалетний арти­стический опыт, я не успокоился на до­стигнутом и продолжаю бесконечный для артиста, творческий поиск. Но тот же опыт исканий, бессонных ночей, оши­бок, неудач, а иногда и побед — не хочу быть излишне скромным — дает мне право делать выводы, полезные, на мой взгляд, для всех представителей того ис­кусства, которому я служу пятый деся­ток лет. Конечно, в первую очередь (и в основном) я хочу говорить о родном мне жанре, называемом до сих пор раз­говорным. И пока не найдено для него более подходящего определения, буду оперировать этим курьезным термином.

Л. Миров и М. Новицкий

В разговорном жанре мне пришлось работать с великолепными, талантливыми и просто хорошими артистами. Все они отличались разной, если можно так сказать, творческой силой, разными спо­собностями, по-разному умели и умеют владеть зрительным залом. Но роднит их одно: стремление не просто служить ис­кусству эстрады, а служить ему самозабвенно, как служили средневековые рыцари прекрасной даме. Они одержимы своим делом, своей идеей. А без одержимости нет настоящего искусства, в этом я глубоко убежден. Таким обра­зом, примите одержимость как аксиому, то есть положение, не требующее дока­зательств.

Советская  эстрада  —  искусство  на­родное. И это тоже аксиома. Артист, отделивший свое творчество от интересов народа, никогда не будет иметь честного успеха. Эстрада, такая как она теперь есть, рождена Советской властью. До Ве­ликого Октября эстрадные артисты вы­ступали в кабаре, ресторанах и пивных, являясь как бы добавлением к сытному и пьяному ужину. В лучших случаях они выходили на сцену после драмати­ческих спектаклей в так называемых дивертисментах. При таком малозначи­тельном месте эстрады для артиста были все средства хороши, лишь бы развлечь, рассмешить зрителей и сорвать аплоди­сменты. Сразу же после Октябрьской революции эстрада вышла в народ, по­лучила его признание. С тех пор она на­чала служить своему народу, выражая его интересы. Это потребовало нового репертуара, создания новых образов, новых костюмов и новой манеры испол­нения.

С моей точки зрения, первым боль­шим шагом к демократизации нашего эстрадного искусства явилась напрасно забытая и часто несправедливо неува­жаемая «Синяя блуза», организатором которой был журналист Борис Южанин. Артисты новой эстрады — я их перечи­слять не буду, так как их слишком мно­го — подчеркнуто отделили себя от ста­рой буржуазной эстрады. На смену фра­ку и смокингу пришла рабочая синяя блуза. На смену салонным и пошлова­тым анекдотам пришли животрепещу­щие темы дня. Начался интенсивный поиск новых форм. В эти годы общность устремлений и интересов соединила меня с Е. Дарским. Так появился парный кон­феранс. По всей вероятности, в этом бы­ло что-то интересное и заслуживающее внимания, ибо наш почин породил большое количество продолжателей и под­ражателей, которые до сих пор, иногда с успехом, а иногда и без него, населяют нашу эстраду.

То, о чем я хочу сказать в дальней­шем, ни в коей мере не является историей изобретенного мной и Дарским пар­ного конферанса. Просто мне хочется проанализировать примеры честного ус­пеха, а на основе личных заблуждений, ошибок и кое-каких побед сделать вы­воды — может быть полезные.

Не скажу, что появление парного кон­феранса сразу было встречено с особым восторгом нашими собратьями по искус­ству и тогдашним эстрадным начальст­вом. В то время (это осталось в какой-то мере и сегодня) конферансье сильно отставали от всего, что происходило в жизни. Некоторые теоретики эстрадного искусства убежденно считали кон­ферансье минусом концерта. Два конфе­рансье — это два минуса! А эстрада — не математика, тут минус на минус не дает плюса. Но мы с Дарским мыслили не математическими категориями, а ка­тегориями народного искусства.

Первый шаг был сделан. Мы вышли на эстраду в образах учителя и ученика, наделенных чертами бытового правдо­подобия. Меня и Дарского можно было представить в любой веселой компании, в магазине, на футбольном матче или просто в квартире каждого из зрителей. Пусть поймут меня правильно: меньше всего мы с Дарским выглядели артиста­ми, хотя, конечно, все время оставаясь ими. От сидящих в зале нас отделял про­сцениум, но тон наших бесед был са­мым интимным, без аффектации и при­поднятости, без красивых театральных жестов и поз. Зрители признали нас сра­зу, и с первых же дней выступления в «Аквариуме» мы имели успех. Но, найдя новую и, как выяснилось, удачную фор­му, мы, тогда молодые, неопытные арти­сты, могли не устоять перед соблазном дешевого успеха. Как известно, наверня­ка вызывают смех кухонные сценки, семейные неурядицы, курьезные случаи и т. п. Но мы поставили перед собой за­дачу — удерживать внимание и завоевывать симпатию публики, не отступая от принципов честного успеха.

Мы считали своей обязанностью при­вивать зрителям нормы советской морали, учить их подходить к любому факту с гражданственных позиций, короче говоря, — служить народу. Такой путь к сердцам людей, тем более в то время, был гораздо труднее. Однако мы не схо­дили с него. Все темы нашего выступле­ния, внешне сугубо интимные и частные, касающиеся только того, что происхо­дит на эстрадном концерте в данный мо­мент, поднимали гражданские проблемы. Причем мы не рассказывали, мы действовали. Между нами все время происхо­дил конфликт, у каждого из нас были разные точки зрения на то или иное яв­ление и событие. Дарский был учителем, идеологом новой жизни, я — его учени­ком, нарушающим нормы советской мо­рали. Разоблачая и убеждая меня, Дарский убеждал зрительный зал.

Мы всегда стремились к тому, чтобы гражданственность была ядром наших реприз и интермедий. Но при этом мы не навязывали своей точки зрения, не становились на котурны знающих истину, не пытались доказывать зрителям свою правоту логическим построением. Конфликт происходил на их глазах, и мы, развлекая публику, таким образом поучали. Дарский разрушал мои хитро­сплетения, ставил меня в глупое положе­ние, разоблачая мои помыслы о личной выгоде. Словом, он делал все то, что те­перь делает мой партнер М. Новицкий. А люди, сидящие в зале, сами делали выводы из того, что мы говорили, сами подмечали в созданном мною образе от­рицательные явления: подхалимаж, бю­рократизм, перестраховку, излишнее па­нибратство.

Конечно, были у нас с Дарским, а по­том с Новицким просчеты и ошибки. Но я на опыте убедился, что происходили они именно тогда, когда мы хоть чуть изменяли своим принципам, то есть когда теряли чувство гражданственности. На этом основании я хочу вывести пра­вило, которое обязан усвоить каждый советский сатирик. Ведь иные артисты, которые именуют себя сатириками, не очень ясно понимают сущность борьбы двух идеологий и гражданской позиции, с которой нужно критиковать и высмеивать то или иное отрицательное явление. Они думают, что достаточно подметить и вытащить на поверхность это явление, показать его кривизну, а там — хоть трава не расти. В зале смеются, аплоди­руют — значит успех достигнут и ар­тист .вправе восхищаться собой — какой он талантливый, остроумный. Но с такой узко личной позиции можно хлестать все направо и налево, потрафляя хихи­кающим мещанам, которые радуются тому, что не все еще у нас хорошо и благополучно. Сатирик должен не толь­ко выпячивать отрицательное явление, но смотреть в его корень, подсказывая зрителям, как его вырвать из нашей жизни. Стрела сатирика-гражданина должна попадать в цель для того, чтобы мобилизовывать общество на борьбу с явлением-сорняком.

Чем острее критика, тем определен­нее должна быть точка зрения, с кото­рой критикуется то, что подлежит осмея­нию и вызывает в тебе самом гражданское негодование. Мысли эти не новы, и я не приписы­ваю их себе, хочу лишь подчеркнуть, что об этом всегда обязан помнить ар­тист-сатирик, выходя на эстраду. К интересным, на первый взгляд, темам нуж­но подходить осторожно и требовательно. Оценивать их не только умозрительно, но и биением собственного сердца. А для такого безошибочного, точного восприя­тия артисту разговорного жанра, впро­чем, как и всем другим, необходимо выделить и    утвердить    свою    созвучную тему.

Скажем, генеральная тема М. Миро­новой и А. Менакера — дела семейные. Это не значит, что они не могут и не должны касаться других тем, но эти артисты достигли подлинной виртуозности именно в разработке и показе семейных конфликтов, которые в их исполнении выходят из интимной сферы супруже­ских отношений и перерастают в глубо­кие обобщения. И. Набатов нашел свое призвание в международных сатириче­ских фельетонах и куплетах. И уже невозможно представить себе Набатова в образе нерадивого директора предприя­тия или бюрократа. Совершенствуя свою генеральную тему, Набатов никогда не опускается до «меткого обличения» отсутствия крабов на прилавках наших магазинов. И это тоже одна из сторон честного успеха, когда артист, не раз­мениваясь, ограничивает себя определен­ными творческими рамками, стремясь делать то, что сможет он сделать лучше. Вот почему и Елизавета Ауэрбах — ав­тор и исполнительница смешных и грустных рассказов — разрабатывает свою лирическую тему, присущую только ей, поднимая вопросы морали. Творчество артистки находит прямой путь к серд­цам зрителей, она имеет большой и че­стный успех.

Да, очень трудная эта штука — на­хождение собственной темы. Сколько раз нам с Дарским и Новицким прихо­дилось отказываться от уже сделанных сценок и интермедий из-за неверного выбора темы. Причин было много, но главная из них заключалась в том, что понравившаяся тема оказывалась невы-страданной. А ведь то, с чем выходишь ты на эстраду, прежде всего должно вол­новать тебя, быть делом твоей совести!

Не беру на себя функцию проповед­ника абсолютной истины, но я лично считаю, что «Синяя блуза» сыграла боль­шую роль в осовременивании и граж­данственном направлении нашей разго­ворной эстрады. Кроме того, участники «Синей блузы» были синтетическими артистами: умели и разговаривать, и петь куплеты, и танцевать, и даже за­нимались акробатикой. А вот этого как раз и не хватает сейчас молодым арти­стам современной эстрады. Как приятно было мне, старому синеблузнику, когда на недавнем фестивале студенческих эстрадных театров я увидел, что не умерли традиции «Синей блузы». При­сутствуя на этом интересном смотре в качестве члена жюри, я с радостью убеждался, что молодые самодеятельные артисты и их самодеятельные писатели сумели найти для выражения своих тем оригинальную эстрадную форму. Пусть не всегда высоко было их актерское ма­стерство, не всегда удачен репертуар, но всех нас подкупили их одержимость и вдохновение, высокое чувство граждан­ственности.

С таким же удовольствием смотрел я новую программу Александра Лифшица и Александра Левенбука «Пиф-паф», тоже слегка завидуя молодым артистам. Они находят не только свои темы, но и нужные «повороты» этих тем. В про­грамме есть далеко не веселая сценка «Подворотня». Рассказывается в ней, как странно иногда проводит свой досуг мо­лодежь. Лифшиц и Левенбук сами «не играют», хотя и присутствуют на сцене. Они взяли на себя роль комментаторов, а персонажей сценки изображают артисты музыкального ансамбля. Молодые сатирики внешне хладнокровно, но с большим накалом внутреннего гнева обвиняют всех, кто равнодушно проходит мимо «подворотни». В этой впечат­ляющей сценке артисты А. Лифшиц и А. Левенбук, литераторы Ф. Камов и Э. Успенский, режиссеры А. Полевой и Б. Левинсон выступают с высокой граж­данской трибуны. Я смотрел, как хорошо это сделано, и задавал себе вопрос: мо­жем ли мы с Новицким поднять тему досуга молодых? «Должно быть, мо­жем, — думал я. — А найдем ли для нее подходящую форму?.. Если поищем, то найдем. Будем ли поднимать такую те­му?.. Пожалуй, нет. Даже определенно не будем!»

Что за ерунда! — скажет читатель. Тема нужная, важная, и вдруг — «не будем?» Но решил я так потому, что тут вступает в свои права возраст — мой и Новицкого. И, поднимая молодежную те­му, мы невольно станем в позу поучаю­щих, а не сопереживающих. В нашей сценке неизбежно прозвучит назида­тельный тон. Зрители не любят, когда их поучают «в открытую», а мы, конечно, не обойдемся без восклицания: «Вот в наше время молодежь была лучше!». Фраза эта во все века никого и никогда не убеждала, кроме тех, кто ее произ­носил.

Вот и еще одно подтверждение тому, как велико умение точно выбрать свою тему и сколь важно вовремя отказаться от не своей. Были в нашей практике и такие слу­чаи, когда мы стойко отказывались от «проходной», как принято говорить, те­мы по этическим, а следовательно, граж­данским соображениям. Вспоминается мне одна давняя работа — сценка «Же­на». Сначала нам хотелось высмеять невнимательных мужей. Тема узкая, но, постепенно расширяя ее рамки, мы по­вели разговор уже вообще об отношении к женщине, получившей равные права с мужчиной во всех областях общест­венной и политической жизни, но пока еще не избавленной от мелких хозяй­ственных забот. И вот, когда тема вы­строена и ее можно выносить на эстра­ду, начинают пробираться сквозь все щели различные «гангстеры-анекдоты» о теще. Они навязываются, лезут в сцен­ку, суля легкий успех. Соблазн очень ве­лик! Но, с другой стороны, как же мож­но обидеть тещу, мать твоей жены, бабушку твоих детей — пожилого че­ловека, достойного всяческого уважения? С третьей стороны — надо отказаться от верного успеха, опробированного го­дами... Вот тут начинает говорить совесть артиста-гражданина, которая и побеж­дает. Ну, а если бы победил соблазн ус­пеха? Большая, серьезная тема неиз­бежно превратилась бы в пустое зубо­скальство.

Искусство требует жертв, если ты че­стно ему служишь. Это тоже аксиома. Сошлюсь на недавний случай. Нас по­просили выступить для делегатов съез­да геологов. Что им показать? Были у нас нейтральные интермедии, подходя­щие для зрителей любых профессий, и все же мы решили подготовить хоть од­ну специальную — на «геологическую» тему. Знали мы о ней столько же, сколь­ко наш постоянный автор Ф. Липскеров. Тем не менее интермедия была написана по всем канонам сочинения для эстрады, и мы приступили к репетициям. Затра­тили  много времени,  и тут стало ясно как нам, так и автору — не получается! Все на месте: и романтика профессии, и дежурные репризы, а душевного волне­ния нет. Имел бы этот геологический опус успех у зрителей? Вероятно. Но ус­пех, основанный на знании приемов ре­месла — и только! Мы уже решили от­казаться от выступления, но тут пришел на помощь Михаил Липскеров — начи­нающий, но способный молодой литератор, к тому же знающий быт геологов. Короче говоря, он написал для нас но­вую интермедию, которая имела боль­шой и — смею уверить — честный успех. Иногда по тем или иным причинам приходилось отказываться от уже сы­гранных и даже упрочивших свой успех произведений, если мы считали его не совсем честным. Причем отказываемся мы сами, а не по настоянию или совету органов контроля за репертуаром. Как правило, мы предъявляем к себе не меньшую требовательность, чем те, кто нами руководит.

Много лет назад мне и Е. Дарскому пришлось принимать участие в одной из программ «Эрмитажа». Время было тя­желое — только кончилась война, люди жили на скудный паек по продовольст­венным карточкам. Интермедия выгля­дела так: на эстраде болельщик футбо­ла Дарский ведет концерт и не может поехать на стадион. Он посылает туда Мирова, чтобы тот комментировал игру. Миров (на то он и Миров) вместо ста­диона попадает в ресторан и, рассказы­вая о матче, все время сбивается на раз­говор о том, что он ест и пьет. Я впер­вые на эстраде пародировал спортивно­го комментатора В. Синявского, в тек­сте были смешные репризы, на которые зал живо реагировал. Но, как мы вскоре поняли, интермедия вызывала не те эмоции. И уже после второго концерта мы решительно изъяли ее из репертуа­ра, хотя сделать это было трудно: всег­да жалко расставаться с тем смехом, который вызывает интермедия, ведь ар­тистам нашего жанра он куда дороже аплодисментов. Да и что скрывать — очень трудно наступать на горло собственной репризе. Есть и сейчас беспро­игрышные темы, скажем — «пол-литра на троих». Ах, какая тема! Даже одно упоминание этого пресловутого «пол­литра» вызывает смех в зале. Гаранти­рованный успех, только не честный.

...Статья получилась большой, и все же многого еще в ней не сказано. Посвящена она честному успеху, без которого в артисте умирает артист. Конечно, мож­но долгое время стричь купоны своей популярности и, довольствуясь процента­ми от былого подлинного успеха, иметь успех! Но без трудных поисков, волне­ний, увлеченности, бессонных ночей, без ошибок и провалов — нет жизни у ар­тиста. Конечно, каждому хочется, чтобы было больше успехов и меньше ошибок. Но тут уж все зависит от тебя самого, от твоей требовательности к себе, а глав­ное — от твоей гражданской позиции, от подлинной заинтересованности в делах и устремлениях народа.

Хотелось бы найти какой-то эффект­ный конец для статьи «под занавес». К примеру, закончить ее слегка перефра­зированными словами Некрасова: «Артистом можешь ты не быть, но гражда­нином быть обязан». Но нет! Человеку моей профессии надо обязательно быть и гражданином и артистом. Тогда тебе на­верняка обеспечен большой и честный успех.


Журнал Советский цирк. Июнь 1966 г.

оставить комментарий