И гражданином и артистом
Конструктор творит машины, архитектор создает дома, художник пишет картины. А труд артиста не материализуется.
ЛЕВ МИРОВ заслуженный артист РСФСР
Результат его творческих усилий — реакция зрителей. Не верьте артисту, который скажет вам, что он равнодушен к аплодисментам и ему безразлично, как его примет зал. Признание нашего успеха, уважение, любовь зрителей очень нам дороги, доставляют большую радость, являются главным стимулом в нашей работе. Артист готов на любые жертвы ради успеха. Но если это настоящий артист, то полноценную радость ему доставит лишь такой успех, который достигнут честными средствами. Очень прошу обратить внимание на два последних слова — честными средствами, ибо они определяют основной мотив моей статьи.
Хочу предупредить сразу, что я не собираюсь никого поучать, поскольку, несмотря на свой уже далеко не юный возраст и более чем сорокалетний артистический опыт, я не успокоился на достигнутом и продолжаю бесконечный для артиста, творческий поиск. Но тот же опыт исканий, бессонных ночей, ошибок, неудач, а иногда и побед — не хочу быть излишне скромным — дает мне право делать выводы, полезные, на мой взгляд, для всех представителей того искусства, которому я служу пятый десяток лет. Конечно, в первую очередь (и в основном) я хочу говорить о родном мне жанре, называемом до сих пор разговорным. И пока не найдено для него более подходящего определения, буду оперировать этим курьезным термином.
Л. Миров и М. Новицкий
В разговорном жанре мне пришлось работать с великолепными, талантливыми и просто хорошими артистами. Все они отличались разной, если можно так сказать, творческой силой, разными способностями, по-разному умели и умеют владеть зрительным залом. Но роднит их одно: стремление не просто служить искусству эстрады, а служить ему самозабвенно, как служили средневековые рыцари прекрасной даме. Они одержимы своим делом, своей идеей. А без одержимости нет настоящего искусства, в этом я глубоко убежден. Таким образом, примите одержимость как аксиому, то есть положение, не требующее доказательств.
Советская эстрада — искусство народное. И это тоже аксиома. Артист, отделивший свое творчество от интересов народа, никогда не будет иметь честного успеха. Эстрада, такая как она теперь есть, рождена Советской властью. До Великого Октября эстрадные артисты выступали в кабаре, ресторанах и пивных, являясь как бы добавлением к сытному и пьяному ужину. В лучших случаях они выходили на сцену после драматических спектаклей в так называемых дивертисментах. При таком малозначительном месте эстрады для артиста были все средства хороши, лишь бы развлечь, рассмешить зрителей и сорвать аплодисменты. Сразу же после Октябрьской революции эстрада вышла в народ, получила его признание. С тех пор она начала служить своему народу, выражая его интересы. Это потребовало нового репертуара, создания новых образов, новых костюмов и новой манеры исполнения.
С моей точки зрения, первым большим шагом к демократизации нашего эстрадного искусства явилась напрасно забытая и часто несправедливо неуважаемая «Синяя блуза», организатором которой был журналист Борис Южанин. Артисты новой эстрады — я их перечислять не буду, так как их слишком много — подчеркнуто отделили себя от старой буржуазной эстрады. На смену фраку и смокингу пришла рабочая синяя блуза. На смену салонным и пошловатым анекдотам пришли животрепещущие темы дня. Начался интенсивный поиск новых форм. В эти годы общность устремлений и интересов соединила меня с Е. Дарским. Так появился парный конферанс. По всей вероятности, в этом было что-то интересное и заслуживающее внимания, ибо наш почин породил большое количество продолжателей и подражателей, которые до сих пор, иногда с успехом, а иногда и без него, населяют нашу эстраду.
То, о чем я хочу сказать в дальнейшем, ни в коей мере не является историей изобретенного мной и Дарским парного конферанса. Просто мне хочется проанализировать примеры честного успеха, а на основе личных заблуждений, ошибок и кое-каких побед сделать выводы — может быть полезные.
Не скажу, что появление парного конферанса сразу было встречено с особым восторгом нашими собратьями по искусству и тогдашним эстрадным начальством. В то время (это осталось в какой-то мере и сегодня) конферансье сильно отставали от всего, что происходило в жизни. Некоторые теоретики эстрадного искусства убежденно считали конферансье минусом концерта. Два конферансье — это два минуса! А эстрада — не математика, тут минус на минус не дает плюса. Но мы с Дарским мыслили не математическими категориями, а категориями народного искусства.
Первый шаг был сделан. Мы вышли на эстраду в образах учителя и ученика, наделенных чертами бытового правдоподобия. Меня и Дарского можно было представить в любой веселой компании, в магазине, на футбольном матче или просто в квартире каждого из зрителей. Пусть поймут меня правильно: меньше всего мы с Дарским выглядели артистами, хотя, конечно, все время оставаясь ими. От сидящих в зале нас отделял просцениум, но тон наших бесед был самым интимным, без аффектации и приподнятости, без красивых театральных жестов и поз. Зрители признали нас сразу, и с первых же дней выступления в «Аквариуме» мы имели успех. Но, найдя новую и, как выяснилось, удачную форму, мы, тогда молодые, неопытные артисты, могли не устоять перед соблазном дешевого успеха. Как известно, наверняка вызывают смех кухонные сценки, семейные неурядицы, курьезные случаи и т. п. Но мы поставили перед собой задачу — удерживать внимание и завоевывать симпатию публики, не отступая от принципов честного успеха.
Мы считали своей обязанностью прививать зрителям нормы советской морали, учить их подходить к любому факту с гражданственных позиций, короче говоря, — служить народу. Такой путь к сердцам людей, тем более в то время, был гораздо труднее. Однако мы не сходили с него. Все темы нашего выступления, внешне сугубо интимные и частные, касающиеся только того, что происходит на эстрадном концерте в данный момент, поднимали гражданские проблемы. Причем мы не рассказывали, мы действовали. Между нами все время происходил конфликт, у каждого из нас были разные точки зрения на то или иное явление и событие. Дарский был учителем, идеологом новой жизни, я — его учеником, нарушающим нормы советской морали. Разоблачая и убеждая меня, Дарский убеждал зрительный зал.
Мы всегда стремились к тому, чтобы гражданственность была ядром наших реприз и интермедий. Но при этом мы не навязывали своей точки зрения, не становились на котурны знающих истину, не пытались доказывать зрителям свою правоту логическим построением. Конфликт происходил на их глазах, и мы, развлекая публику, таким образом поучали. Дарский разрушал мои хитросплетения, ставил меня в глупое положение, разоблачая мои помыслы о личной выгоде. Словом, он делал все то, что теперь делает мой партнер М. Новицкий. А люди, сидящие в зале, сами делали выводы из того, что мы говорили, сами подмечали в созданном мною образе отрицательные явления: подхалимаж, бюрократизм, перестраховку, излишнее панибратство.
Конечно, были у нас с Дарским, а потом с Новицким просчеты и ошибки. Но я на опыте убедился, что происходили они именно тогда, когда мы хоть чуть изменяли своим принципам, то есть когда теряли чувство гражданственности. На этом основании я хочу вывести правило, которое обязан усвоить каждый советский сатирик. Ведь иные артисты, которые именуют себя сатириками, не очень ясно понимают сущность борьбы двух идеологий и гражданской позиции, с которой нужно критиковать и высмеивать то или иное отрицательное явление. Они думают, что достаточно подметить и вытащить на поверхность это явление, показать его кривизну, а там — хоть трава не расти. В зале смеются, аплодируют — значит успех достигнут и артист .вправе восхищаться собой — какой он талантливый, остроумный. Но с такой узко личной позиции можно хлестать все направо и налево, потрафляя хихикающим мещанам, которые радуются тому, что не все еще у нас хорошо и благополучно. Сатирик должен не только выпячивать отрицательное явление, но смотреть в его корень, подсказывая зрителям, как его вырвать из нашей жизни. Стрела сатирика-гражданина должна попадать в цель для того, чтобы мобилизовывать общество на борьбу с явлением-сорняком.
Чем острее критика, тем определеннее должна быть точка зрения, с которой критикуется то, что подлежит осмеянию и вызывает в тебе самом гражданское негодование. Мысли эти не новы, и я не приписываю их себе, хочу лишь подчеркнуть, что об этом всегда обязан помнить артист-сатирик, выходя на эстраду. К интересным, на первый взгляд, темам нужно подходить осторожно и требовательно. Оценивать их не только умозрительно, но и биением собственного сердца. А для такого безошибочного, точного восприятия артисту разговорного жанра, впрочем, как и всем другим, необходимо выделить и утвердить свою созвучную тему.
Скажем, генеральная тема М. Мироновой и А. Менакера — дела семейные. Это не значит, что они не могут и не должны касаться других тем, но эти артисты достигли подлинной виртуозности именно в разработке и показе семейных конфликтов, которые в их исполнении выходят из интимной сферы супружеских отношений и перерастают в глубокие обобщения. И. Набатов нашел свое призвание в международных сатирических фельетонах и куплетах. И уже невозможно представить себе Набатова в образе нерадивого директора предприятия или бюрократа. Совершенствуя свою генеральную тему, Набатов никогда не опускается до «меткого обличения» отсутствия крабов на прилавках наших магазинов. И это тоже одна из сторон честного успеха, когда артист, не размениваясь, ограничивает себя определенными творческими рамками, стремясь делать то, что сможет он сделать лучше. Вот почему и Елизавета Ауэрбах — автор и исполнительница смешных и грустных рассказов — разрабатывает свою лирическую тему, присущую только ей, поднимая вопросы морали. Творчество артистки находит прямой путь к сердцам зрителей, она имеет большой и честный успех.
Да, очень трудная эта штука — нахождение собственной темы. Сколько раз нам с Дарским и Новицким приходилось отказываться от уже сделанных сценок и интермедий из-за неверного выбора темы. Причин было много, но главная из них заключалась в том, что понравившаяся тема оказывалась невы-страданной. А ведь то, с чем выходишь ты на эстраду, прежде всего должно волновать тебя, быть делом твоей совести!
Не беру на себя функцию проповедника абсолютной истины, но я лично считаю, что «Синяя блуза» сыграла большую роль в осовременивании и гражданственном направлении нашей разговорной эстрады. Кроме того, участники «Синей блузы» были синтетическими артистами: умели и разговаривать, и петь куплеты, и танцевать, и даже занимались акробатикой. А вот этого как раз и не хватает сейчас молодым артистам современной эстрады. Как приятно было мне, старому синеблузнику, когда на недавнем фестивале студенческих эстрадных театров я увидел, что не умерли традиции «Синей блузы». Присутствуя на этом интересном смотре в качестве члена жюри, я с радостью убеждался, что молодые самодеятельные артисты и их самодеятельные писатели сумели найти для выражения своих тем оригинальную эстрадную форму. Пусть не всегда высоко было их актерское мастерство, не всегда удачен репертуар, но всех нас подкупили их одержимость и вдохновение, высокое чувство гражданственности.
С таким же удовольствием смотрел я новую программу Александра Лифшица и Александра Левенбука «Пиф-паф», тоже слегка завидуя молодым артистам. Они находят не только свои темы, но и нужные «повороты» этих тем. В программе есть далеко не веселая сценка «Подворотня». Рассказывается в ней, как странно иногда проводит свой досуг молодежь. Лифшиц и Левенбук сами «не играют», хотя и присутствуют на сцене. Они взяли на себя роль комментаторов, а персонажей сценки изображают артисты музыкального ансамбля. Молодые сатирики внешне хладнокровно, но с большим накалом внутреннего гнева обвиняют всех, кто равнодушно проходит мимо «подворотни». В этой впечатляющей сценке артисты А. Лифшиц и А. Левенбук, литераторы Ф. Камов и Э. Успенский, режиссеры А. Полевой и Б. Левинсон выступают с высокой гражданской трибуны. Я смотрел, как хорошо это сделано, и задавал себе вопрос: можем ли мы с Новицким поднять тему досуга молодых? «Должно быть, можем, — думал я. — А найдем ли для нее подходящую форму?.. Если поищем, то найдем. Будем ли поднимать такую тему?.. Пожалуй, нет. Даже определенно не будем!»
Что за ерунда! — скажет читатель. Тема нужная, важная, и вдруг — «не будем?» Но решил я так потому, что тут вступает в свои права возраст — мой и Новицкого. И, поднимая молодежную тему, мы невольно станем в позу поучающих, а не сопереживающих. В нашей сценке неизбежно прозвучит назидательный тон. Зрители не любят, когда их поучают «в открытую», а мы, конечно, не обойдемся без восклицания: «Вот в наше время молодежь была лучше!». Фраза эта во все века никого и никогда не убеждала, кроме тех, кто ее произносил.
Вот и еще одно подтверждение тому, как велико умение точно выбрать свою тему и сколь важно вовремя отказаться от не своей. Были в нашей практике и такие случаи, когда мы стойко отказывались от «проходной», как принято говорить, темы по этическим, а следовательно, гражданским соображениям. Вспоминается мне одна давняя работа — сценка «Жена». Сначала нам хотелось высмеять невнимательных мужей. Тема узкая, но, постепенно расширяя ее рамки, мы повели разговор уже вообще об отношении к женщине, получившей равные права с мужчиной во всех областях общественной и политической жизни, но пока еще не избавленной от мелких хозяйственных забот. И вот, когда тема выстроена и ее можно выносить на эстраду, начинают пробираться сквозь все щели различные «гангстеры-анекдоты» о теще. Они навязываются, лезут в сценку, суля легкий успех. Соблазн очень велик! Но, с другой стороны, как же можно обидеть тещу, мать твоей жены, бабушку твоих детей — пожилого человека, достойного всяческого уважения? С третьей стороны — надо отказаться от верного успеха, опробированного годами... Вот тут начинает говорить совесть артиста-гражданина, которая и побеждает. Ну, а если бы победил соблазн успеха? Большая, серьезная тема неизбежно превратилась бы в пустое зубоскальство.
Искусство требует жертв, если ты честно ему служишь. Это тоже аксиома. Сошлюсь на недавний случай. Нас попросили выступить для делегатов съезда геологов. Что им показать? Были у нас нейтральные интермедии, подходящие для зрителей любых профессий, и все же мы решили подготовить хоть одну специальную — на «геологическую» тему. Знали мы о ней столько же, сколько наш постоянный автор Ф. Липскеров. Тем не менее интермедия была написана по всем канонам сочинения для эстрады, и мы приступили к репетициям. Затратили много времени, и тут стало ясно как нам, так и автору — не получается! Все на месте: и романтика профессии, и дежурные репризы, а душевного волнения нет. Имел бы этот геологический опус успех у зрителей? Вероятно. Но успех, основанный на знании приемов ремесла — и только! Мы уже решили отказаться от выступления, но тут пришел на помощь Михаил Липскеров — начинающий, но способный молодой литератор, к тому же знающий быт геологов. Короче говоря, он написал для нас новую интермедию, которая имела большой и — смею уверить — честный успех. Иногда по тем или иным причинам приходилось отказываться от уже сыгранных и даже упрочивших свой успех произведений, если мы считали его не совсем честным. Причем отказываемся мы сами, а не по настоянию или совету органов контроля за репертуаром. Как правило, мы предъявляем к себе не меньшую требовательность, чем те, кто нами руководит.
Много лет назад мне и Е. Дарскому пришлось принимать участие в одной из программ «Эрмитажа». Время было тяжелое — только кончилась война, люди жили на скудный паек по продовольственным карточкам. Интермедия выглядела так: на эстраде болельщик футбола Дарский ведет концерт и не может поехать на стадион. Он посылает туда Мирова, чтобы тот комментировал игру. Миров (на то он и Миров) вместо стадиона попадает в ресторан и, рассказывая о матче, все время сбивается на разговор о том, что он ест и пьет. Я впервые на эстраде пародировал спортивного комментатора В. Синявского, в тексте были смешные репризы, на которые зал живо реагировал. Но, как мы вскоре поняли, интермедия вызывала не те эмоции. И уже после второго концерта мы решительно изъяли ее из репертуара, хотя сделать это было трудно: всегда жалко расставаться с тем смехом, который вызывает интермедия, ведь артистам нашего жанра он куда дороже аплодисментов. Да и что скрывать — очень трудно наступать на горло собственной репризе. Есть и сейчас беспроигрышные темы, скажем — «пол-литра на троих». Ах, какая тема! Даже одно упоминание этого пресловутого «поллитра» вызывает смех в зале. Гарантированный успех, только не честный.
...Статья получилась большой, и все же многого еще в ней не сказано. Посвящена она честному успеху, без которого в артисте умирает артист. Конечно, можно долгое время стричь купоны своей популярности и, довольствуясь процентами от былого подлинного успеха, иметь успех! Но без трудных поисков, волнений, увлеченности, бессонных ночей, без ошибок и провалов — нет жизни у артиста. Конечно, каждому хочется, чтобы было больше успехов и меньше ошибок. Но тут уж все зависит от тебя самого, от твоей требовательности к себе, а главное — от твоей гражданской позиции, от подлинной заинтересованности в делах и устремлениях народа.
Хотелось бы найти какой-то эффектный конец для статьи «под занавес». К примеру, закончить ее слегка перефразированными словами Некрасова: «Артистом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Но нет! Человеку моей профессии надо обязательно быть и гражданином и артистом. Тогда тебе наверняка обеспечен большой и честный успех.
Журнал Советский цирк. Июнь 1966 г.
оставить комментарий