«Испанские зарисовки» на проволоке Розы Хусайновой

Изменчивая жизнь отнимает одно и дарит другое. Иногда заставляет отказываться от любимого дела... Розе Хусайновой, так интересно работавшей на проволоке, вдруг пришлось сойти с нее и три года ходить по испанской земле — ее муж в это время работал в Испании.

Конечно, она тосковала по своей тонкой зыбкой дорожке. Но для человека творческого и тоска — стимул. Она обостряет чувство и мысль, ищущие выхода. Живя в Испании, Роза Хусайнова невольно ко всему приглядывалась, прислушивалась, что-то подмечала: вдруг пригодится для работы, для будущего, еще неизвестно какого номера. Что этот номер будет — она не сомневалась. Вернуться к старому, так освоенному, что оно уже не задает вопросов — не для нее, жить под копирку она не умеет.

Новый номер? Казалось бы, что тут мудрить? Вот он, сам идет в руки: Испания, ее величественные и горячие танцы, пленительность ее пластики, зажигательные и пьянящие ритмы ее музыки, высокие гребни в прическе, веера, кружевные мантильи, умопомрачительные платья с оборками — все это так и просится на проволоку.

Может быть, раньше, в начале пути, это ее и соблазнило бы. Тогда для нее достаточно было продемонстрировать свою ловкость, легкость, уверенный баланс, изящество движений. Впрочем, и в начале пути она стремилась к большему.

...Жить в Испании и не увидеть корриду невозможно. Роза Хусайнова видела ее в разных городах, даже в Ламанче. Ей нравились выразительный лаконизм и скульптурность поз тореадора, пикадора и матадора. Чем больше мастерство, тем ближе подходят они к быку. А зрители не видят крови, они следят за тореадором. Для них это актер. Он должен показать презрение к смерти, а если обнаружит страх, то презрение публики обеспечено ему. Он должен работать с мастерством и вдохновением, его борьба с быком — импровизация, цель которой — выявить характер быка, заставить его показать все, на что он способен.

И однажды подумалось: а что если корриду перенести на проволоку? С кружного пути поиска мысль вышла на прямую и, раз вспыхнув, уже не оставляла.

Легко сказать — коррида на проволоке, а как это сделать? Ведь это несколько действующих лиц. Не десять, конечно, достаточно двух: тореадор и... ну да, бык. Значит, костюмная трансформация. Она не трудна. Но тут не просто смена костюмов. Это два разных образа, «трансформация» души, перевоплощение. Трудности все и определили: небывалое, эксперимент, будет интересно. И начались вопросы, вопросы, вопросы. Возможен ли сюжет? Как изобразить теореадора — ясно. Характер — мужественный. Бесстрашие — условие профессии. А как показать быка? И вообще, возможно ли это — бык на проволоке? Как сделать его пластически? В нем — стихийная, прямая, даже тупая сила, слепо отстаивающая жизнь. Пластика могучей, грубой, но по-своему гармоничной природы. Насколько все это может быть представлено конкретно? И будет ли понятно зрителю?

Весь номер, казалось ей, должен быть мигом отчаянной схватки двух существ, соединенных нитью судьбы. Как борется тореадор? Как борется бык? У каждого свое содержание, свой смысл, своя цель борьбы. Тореадор выходит, чтобы красиво убить. Бык не знает зачем он оказался на арене, но сразу чувствует опасность и борется отчаянно. И он вовсе не олицетворение зла. Он жертва. Сама пластика этой сцены должна быть трагичной.

Так постепенно, мысль за мыслью, ощущение за ощущением вырисовывались контуры будущего номера, его содержание, его оформление, освещение, его музыкальный образ.

Больше всего Розу Хусайнову привлекала тема борьбы. «Борьба, мечта, жизнь» — называлась предыдущая ее композиция. Слова «мечта» и «жизнь» казались ей теперь несколько расплывчатыми. Зато слово «борьба» еще более захватывающим. Оно требовало конкретности каждого движения, напряжения души и тела. Ибо это уже не танцы на проволоке, это — пантомима.

Вернувшись из Испании, артистка стала искать людей, с которыми можно было бы обсудить идею номера, посоветоваться о приемах, о выразительных средствах. Она рассказывала о своем замысле, и многих он ошеломлял, даже вызывал недоверие: возможно ли передать цирковыми средствами столь сложные психологические образы? Все это Роза понимала сама и шутила:

— Пока будешь ловить баланс, потеряешь образ.

Она ни в коем случае не хотела, чтобы номер был испанистым. Это должна быть серьезная, даже трагедийная сцена, а если удастся, то и маленькое символическое представление. Среди ее советчиков были балетмейстер цирка Т. Сац, литовский пантомимист Г. Мацкявичюс, композитор Э. Денисов, кстати, ученик Д. Шостаковича. Он удивительно тонко понял ее замысел и создал музыку на темы испанских мотивов, драматичную и полную внутреннего напряжения. Ее ритмический рисунок легко сливался с пластикой.

И вот номер. Роза Хусайнова не считает его абсолютно законченным, еще многие вопросы мучают ее, но их уже надо разрешать вместе со зрителем.

...В темноте раздаются удары гонга — их можно трактовать как сигнал начала борьбы. Для артистки это — звуковые мазки на полотне: удар — мазок, еще удар — еще мазок. И возникают зарисовки на тему корриды. Это близко к сложным восприятиям мира Чюрлёнисом, творчеством которого давно увлекается Роза Хусайнова.

Под звуки гонга из темноты, выхваченный лучом света, в черном облегающем костюме, в плоскодонной черной шляпе, появляется самоуверенный Тореадор. Решительно, мрачно, но и горделиво поднимается он на ристалище. Тореадоры не ходят на проволоке, но их путь опасен, И пробежка по канату без баланса как бы возводит в степень уверенность и риск Тореадора. Он демонстрирует себя — пусть все видят, как он ловок, гибок, тренирован, как элегантны его движения, Он готов к схватке с Быком. Да, Бык будет отчаянно сопротивляться, но должен погибнуть. Либо погибнет он сам. Жизнь — это та нить, которая обрывается лишь однажды. Зачем он выходит на арену? Чтобы умереть? Нет! Чтобы в кровавой игре, опасной забаве доказать свою смелость, свое бесстрашие, показать, как красиво он умеет убивать. И он опять пробегает по проволоке, как по нити жизни, крутя красные полотнища, напоминающие традиционный красный плащ корриды.

Снова раздается гонг, и появляется Бык. Артистка движением изогнутой в кисти руки сзади по затылку сбрасывает шляпу и одновременно как бы обозначает вздыбленную на холке шерсть и линию рогов. Чуть присогнутые в коленях ноги дополняют условный облик Быка. Он выбегает на проволоку-арену, ожидая свободы, но вдруг получает первый укол пикой, и все в нем наливается яростью. Удар сламывает его, однако он бросается на противника. Но получает второй укол и, обессиленный, падает. В номере «Мечта, борьба, жизнь» Роза Хусайнова в шпагате замирала от счастья и торжества. Здесь шпагат — как трагический символ распростертой, поверженной жертвы. Один и тот же трюк может выражать разное. Ведь вся музыка состоит из семи нот, а рассказывает о жизни человеческого духа. Израненный Бык срывается и повисает под проволокой, но старается подтянуть истерзанное тело, из последних сил цепляясь за эту, такую ощутимую нить жизни, на конце которой, оказывается, его ожидала смерть. Он еще держится, но плечи поникли и упала голова. Не будем забывать, что все это на проволоке, где баланс сохраняется точным положением тела и где опущенные плечи и поникшая голова — тоже своеобразные трюки. Бык собирает остаток сил и тянется вверх, словно нить жизни уже уходит в небо, но его настигает третий укол, и с резким поворотом Бык падает вперед, на колени, обращаясь к миру, к нам взглядом, молящим о помощи, сострадании и защите. Как тут не вспомнить человеческие глаза быка из «Герники» Пикассо. Они, кстати, неотступно возникали перед артисткой в процессе репетиций, так же как и образы корриды, запечатленные Гойей. Бык подтягивается к краю площадки, запрокидывает голову куда-то туда, на растяжки, в небытие. Все его движения, каждое содрогание тела отзываются в оркестре четким ритмом тяжелых ударов. Обессиленный, истекающий кровью Бык гибнет.

Тореодор же, опьяненный риском, упоенный победой, вновь обретенной жизнью, уже в нарядном серебряном жилете, пританцовывая, пробегает по канату, совершая веселые прыжки и повороты, — гибкий, элегантный, красивый. И как апогей торжества, энергии и отваги он бесстрашно раскачивает проволоку, одновременно раскручивая мулету. Но вот тут Роза Хусайнова не хочет показать полного, безоговорочного триумфа победителя, где-то в глубине души она, сострадая Быку, это ликование чуть-чуть приглушает.

Таков этот номер. Большим его достижением является то, что и сама артистка, а еще раньше зрители забывают, что вся эта сложная психологическая ситуация разыгрывается на канате, забывают потому, что движения баланса из технических превращаются здесь в художественные; образно раскрывающие смысл происходящего. Захваченный событиями, на трюки не отключаешься, о них почти не думаешь. И восприятие номера не разбивается на отдельные детали, исполнение сливает их в единое целое.

Роза Хусайнова использует обычный набор трюков — пробежки без баланса, прыжки, повороты, шпагаты, обрыв, — а для баланса тоже обычные предметы — веера, ткани. Все это уже было в ее предыдущих номерах. И кто-то может сказать, что с точки зрения цирковой работы номер не принес ничего нового, — и будет в корне неправ. Можно придумать новые трюки, насытить номер сложными комбинациями, но все это останется в границах жанра. А можно и на известных трюках двинуть жанр вперед. Должны время от времени появляться номера, которые вырывают его из привычного круга приемов и ходов мысли, номера, как бы опережающие время. Ценность таких номеров в том, что они, удивляя, тревожат воображение, возмущают необычностью, заставляют спорить, а все это будоражит мысль и предохраняет от застоя.

Дело ведь вовсе не в том, что Роза Хусайнова побывала в Испании, увидела корриду и ей захотелось сделать столь экзотичный номер. Она могла оказаться в другой стране или вовсе сидеть дома и все равно в конце концов создала бы номер, необычный по глубине мысли и силе страстей. Только у него был бы другой сюжет.

Дело, главным образом, в том, что однажды она ощутила: душа ее переросла прежний номер и созрела для каких-то других, еще более серьезных и глубоких образов, что ей уже неловко порхать над проволокой голубой сильфидой, оставляя в памяти у зрителя всего лишь ощущение легкости и артистизма.

Демонстрация мастерства в цирке — одна из существенных сторон исполнительства. Но в искусстве мастерство служит для чего-то — для выражения чувства, состояния, мысли, идеи.

Само по себе оно для настоящего мастера цирка на каком-то этапе перестает быть целью. Движение, трюк, танец, пластика, ловкость становятся инструментом. Роза Хусайнова шла к этому последовательно и неуклонно. Воспитанница балетной школы Казанского театра оперы и балета, первый свой номер Она сделала на тему татарского балета «Шурале», где и тогда уже не просто танцевала на проволоке различные танцы, но стремилась выразить идею победы светлого начала жизни над тьмой. И другой номер тоже не был просто зрелищным. «Борьба, мечта, жизнь» — назывался он, и в нем она хотела передать и передавала стремление человека к высоким идеалам.

У Розы Хусайновой в запасе достаточный набор сложных трюков, и она могла бы насытить ими свои «Испанские зарисовки» до отказа. Но, считает артистка, не обязательно демонстрировать все, что умеешь, надо отобрать только то, что необходимо, чтобы выявить смысл. Ради смысла надо уметь отказаться и от выигрышных трюков. Роза Хусайнова рискнула на проволоке, в цирке показать трагическую сцену, а здесь уже требуется не только виртуозная трюковая работа, но и актерское мастерство. Голые трюки делать легче, а этому номеру она отдает столько сил души, что может исполнять его только один раз в вечер — огромного напряжения требует коррида на проволоке.

Мне уже приходилось писать о творчестве Розы Хусайновой, о том, как она открыла для себя, что на проволоке можно разыгрывать маленькие пьески, что на проволоке возможен театр одного актера. Тогда она делала на этом пути первые шаги, но уже внутреннее готовилась к новому, еще неведомому ей номеру. «Каким-то он будет?» — спрашивали мы друг друга. И вот он, этот новый номер, появившийся через семь лет. Неожиданный, но и логичный.

Проволока Розы Хусайновой — для нее не просто реквизит. Это нить ее жизни, дорога поисков, испытаний и побед.

Л. БУЛГАК

оставить комментарий