Канатоходцы Свирины
Николай осторожно шел по тросу, натянутому от столба к кольцу-мертвяку, за которое приковывают слонов, и держал на голове младшего брата.
— О, браво! — воскликнул Боризонни, когда Василий уже на другом конце проволоки сошел со стойки брату на плечи. Николай прислонил к стене пустующего слоновника шест-балансир, помог верхнему сойти с плеч и обернулся на голос. Боризонни, глава труппы иностранных канатоходцев, картинно стоял в распахнутой медвежьей дохе, засунув руки в карманы, и приветливо улыбался. Он был симпатичен Николаю, этот именитый гастролер, не то итальянец, не то француз, общительный и смешливый. Боризонни подошел к акробатам и, подбирая слова, сказал все с той же дружеской улыбкой:
— Вчера я видел, вы здесь нести копфштейн. Это есть хорошо. Сегодня стойка на голове — очень хорошо. Внизу, так, — Боризонни нагнулся и похлопал трос, — можно. Репетиция можно. Там, — он вскинул наверх голову, улыбка исчезла, лохматые брови насупились, — не можно. Наве-е-рх копфштейн - нет. Наверх — смерть!
Николай не стал спорить — к чему... Застенчивый и скромный, он вежливо улыбался в ответ на слова иностранца, а про себя думал: «Ладно, еще посмотрим, можно или нельзя...»
Николай Свирин из тех людей, кому настойчивости и воли не занимать. Еще юношей, в девятнадцать лет, увлекся он атлетикой и отправился прямо на 2-ю Мещанскую, в гремевшее тогда, на заре советского спорта, общество «Сила и здоровье». Глянул на него добрейший Сергей Иванович Дмитриев-Морро, известный гиревик, любимец спортивной Москвы, и лишь головой покачал — куда такому в атлетику!
А ведь стал старший Свирин атлетом да не простым, а чемпионом в своем весе. Тогда же заинтересовался и акробатикой. Вместе с друзьями из атлетического клуба — Михаилом Яковлевым и Борисом Симановичем — отрепетировал номер «Акробатические пирамиды». В Одессе их увидел опытный акробат- профессионал и предложил Николаю составить дуэт. Через каких-нибудь полгода «Римские гладиаторы 2-Альбертс-2» уже заставили громко заговорить о себе. Номер шел нарасхват. И не удивительно: Альбертсы делали трюки, которыми в ту пору, в конце 20-х годов, могли похвастать немногие — ну, хотя бы стойка «рука в руку».
У Альбертса Свирин прошел отличную школу. И когда настало время самому переключиться на амплуа нижнего, эти уроки и собственный опыт «стоечника» очень пригодились Николаю. Тогда же раскрылись и его недюжинные педагогические способности, снискавшие ему в цирковой среде славу одного из лучших тренеров. Своего тринадцатилетнего брата Василия он подготовил — и как подготовил! — в рекордно короткий срок. Весной 1929 года, через шесть месяцев после того, как Николай расстался с Альбертсом, сыновья московского рабочего-железнодорожника братья Свирины уже выступали по крупнейшим циркам страны е номером «Переходная лестница». Столь же крепкую выучку прошла у Свирина и его приемная дочь Инна. На манеже она с пяти лет: малышка стояла на голове у Василия, завершая колонну из трех, и посылала с высоты, чуть ли не из-под купола, воздушные поцелуи публике. Из Инны Вязовской выработался акробат и эквилибрист незаурядных качеств: до отчаяния смелая, с прекрасной ориентировкой в пространстве, пластичная, легкая, в каждом движении — изящество и завершенность; и ко всему наделена сценическим темпераментом.
В тридцать первом году Николая Свирина увлекла дерзкая мысль — соединить древнее искусство канатоходцев с акробатикой, поднять на воздушный канат трюки переходной лестницы. Вот тогда-то Боризонни и высказал свое категорическое «невозможно», подкрепив его фразой, которая и сейчас, столько лет спустя, звучит в ушах Свирина: «...а если бы это было возможно, то в Европе давно бы уже это сделали». Всякий раз, когда мы встречались с Николаем Трофимовичем, я непременно слышал от него имя Боризонни: видимо, глубоко задели его слова иностранца.
Долгие годы шел незримый спор Свирина с Боризонни, спор, из которого Свирин вышел победителем. Но какой ценой далась победа! Вряд ли кто из молодых артистов способен представить теперь, с какими неимоверными трудностями создавался номер. Время было тяжелое. Все приходилось делать самим, собственными руками. Два года во всех городах, куда бы они ни приезжали, Свирины только то и делали, что искали веревку для сетки: ни в одном магазине, ни на одной базе таковой не было. Помог лишь случай. А канат, или, как его принято называть, рабочий трос, удалось отыскать лишь на загородной свалке. Наконец кое-как собрали аппаратуру, и снова тупик — никто не знал, как ее подвешивать. Пытались спросить у Боризонни, но он только отшучивался, рассказывал с добродушной улыбкой о своих приключениях на Алландских островах, а производственных секретов открывать не спешил...
Опыт давался дорогой ценой: едва, например, стали закручивать натяжной винт, как оба мостика скорежило, словно бересту на костре, — еще задержка на месяц. А Москва торопила с просмотром; циркам позарез нужен был аттракцион.
Пятого мая 1934 года в Ивановском цирке состоялся дебют первого на советской арене воздушного аттракциона канатоходцев Нива-Мар. Этот псевдоним Свирины составили, как тогда было принято, из начальных слогов имен Николай, Василий, Мария (жена Николая Трофимовича). Позднее в номер влился еще один брат Свириных — Степан. Сложнейшие трюки Нива-Мар вызывали восхищение: перенос партнеров по канату в стойках — «одна рука на голове», «голова в голову», «двухъярусная вилка». Просто невероятным казался прыжок Инны с каната на голову Николая Трофимовича, также стоящего на канате; и что удивительно — приходила девушка на столь неустойчивую площадку одной ногой (трюк, кстати, никем не повторен до сих пор).
Война лишила аттракцион былого размаха. Братья Свирины — Степан и Василий — ушли защищать Родину. Второго февраля 1943 года у Колпина, под Ленинградом, талантливый артист Василий Трофимович Свирин пал смертью храбрых.
Смелый поиск советских канатоходцев Свириных, создавших выдающийся аттракцион, открыл широкую дорогу другим мастерам этого жанра — Павлу Тарасову, Николаю Хибину, группе Икар и, наконец, блистательно завершился мировым триумфом Владимира Волжанского.
Р. СЛАВСКИЙ
оставить комментарий