Капитану - капитанский мостик

Вот уж несколько лет подряд мы читаем в газетах и журналах, слышим на. собраниях одно и то же - с конферансом плохо!

Я не помню случая, что­бы так дружно и так часто фиксиро­валось неблагополучие одного жан­ра. По нашему адресу выступали и маститые критики, пытавшиеся под­вести теоретическую базу под ны­нешнее положение конферанса, и артисты старшего поколения, кото­рые вспоминали, каким был конфе­рансье в довоенные годы, и давно уже неконферирующие мастера, ис­кренне старавшиеся передать свой опыт молодежи... И только те, кто каждый вечер выходит на просце­ниум и произносит традиционное: «Добрый вечер, здравствуйте!», не высказывали ни своих тревог, ни вол­нений, ни пожеланий. А ведь вопрос о конферансе должны прежде всего решать мы сами, потому что ни приказ, ни распоряжение самой вы­сокой и авторитетной инстанции соз­давшегося положения не изменят. Качество конферансье зависит толь­ко от конферансье. А точнее, от тех, кто конферирует. Я не случайно подчеркиваю разницу, потому что сейчас между конферансье и конфе­рирующим артистом — «дистанция огромного размера».

Когда-то конферанс считался профессией, и соответственно предъяв­лялись требования к тому, кто ее избирал. Считалось, и справедливо считалось, что не всякий эстрадный артист, пусть даже очень хороший, этим требованиям отвечает. Каждый конферансье обладал яркой индиви­дуальностью, и манеру одного нель­зя было спутать с манерой другого. Каждый вел программу по-своему, используя тот литературный матери­ал, который соответствовал его твор­ческому почерку. И это было инте­ресно. Конферансье имел свое ви­дение, собственное отношение к то­му, что произносил с эстрады, был остроумен, радушен и интеллигентен. Артисты, не обладающие такими качествами, лишенные дара импрови­зации, мгновенной реакции и высо­кой исполнительской культуры, за конферанс не брались, а может быть, их просто не подпускали к этому трудному жанру.

Сейчас же у нас конферансье юридически (и фактически тоже!) нет. Есть  артисты  разговорного жанра, которые по совместительству ве­дут программу. Таким образом, то, что должно быть основным, стало второстепенным довеском. И конфе­рансье вынужден думать в первую очередь о собственном номере, по­скольку именно это, а не ведение концерта, определяет тарификацию артиста разговорного жанра. Соз­далось такое положение, при кото­ром любой артист разговорного жанра может вести программу и именоваться конферансье. А это, по моему твердому убеждению, приво­дит к почти полному исчезновению жанра конферанса! На мой взгляд, вопрос конферан­са сейчас один из самых главных, и, решив его, мы сделаем в нашем эстрадном искусстве большой шаг вперед. Ибо ни для кого не секрет, что настоящий конферансье — это пятьдесят процентов успеха концер­та. У каждого жанра искусства есть свои непреложные законы, свои тра­диции. Имеются они и у конферан­са. Я не ратую за обязательное сох­ранение традиций (время вносит свои поправки), но относиться с ува­жением к законам жанра — обяза­тельно.

Вряд ли кто станет возражать против того, что конферансье дол­жен быть эрудированным, остроум­ным человеком, имеющим врожден­ное чувство юмора (вспомним Миха­ила Наумовича Гаркави!). Если всего этого нет, артиста нельзя на пушеч­ный выстрел подпускать к конфе­рансу. Скажите, можно ли, не имея голоса и слуха, стать профессио­нальным певцом? Можно ли, не умея танцевать, представлять хореогра­фию? Так почему же артисту, при полном отсутствии юмора, обаяния и эрудиции, позволяют изображать на эстраде остроумного, образованно­го и радушного конферансье? Как можно доверять ведение концерта артисту, автоматически повторяюще­му каждый вечер одно и то же, да притом еще нередко с чужого го­лоса?

В наше время конферанс, ли­шенный элементов публицистики, не­минуемо будет плоским и пресным. А для того чтобы без выспренних фраз достигнуть публицистического накала, нужно по меньшей мере быть глубоко убежденным в необ­ходимости исполнения именно этого материала. Тогда убежденность конферансье передастся зрителям, и они будут мыслить так же, как он, разделять его точку зрения. Но нуж­но иметь эту точку зрения, уметь не­навязчиво заставить зрителей пове­рить в то, что произносится со сце­ны. А для этого необходимы такт, культура, хороший вкус и высокое исполнительское мастерство, Иначе говоря, необходимы все те качества, которыми обладает, к примеру, П. Л. Муравский. Я помню время, когда Петр Лукич вел программу в той же манере, в какой сейчас ис­полняет фельетоны. В каждой фра­зе, в каждом слове чувствовался не­заурядный ум: Муравский как бы всегда был чуточку выше тех, кто сидел в зале. Но артист никогда не подчеркивал это. Его конферанс имел доверительный характер и всег­да был насыщен мыслью, очень точной и очень ярко выраженной. И что бы ни произносил со сцены конферансье Муравский, он немед­ленно возвращался к программе, и получалось, что сказанное им «рабо­тает на номер», который с любовью (всегда с любовью!) объявлял Петр Лукич.

Теперь же мы сплошь да рядом видим, как «конферансье по совместительству» просто-напросто боятся оказаться один на один со зрителя­ми и говорить «от себя». Поэтому они прячутся за куплет, за фокус, за мимический этюд. Причем делают это даже не потому, что куплеты, фокусы или этюды присущи манере конферирования, являются органи­ческой его частью. Вовсе нет: купле­ты однажды включил в конферанс Борис Брунов, фокус показывают по­тому, что видели его у Владимира Долгина, а мимический этюд имел успех у Эмиля Радова. Слепое, без­думное подражательство рождает «конферансье-всеумельцев», кото­рые делают в концерте все что угодно, кроме того, что они обяза­ны делать, то есть остроумно и вы­разительно вести концерт. Но поче­му-то с этим свыклись, этому не объявляют беспощадную борьбу и, ратуя за подлинный конферанс, под­час открывают «зеленую улицу» унылым ремесленникам, на которых лежит печать заурядности и посред­ственности. А ведь такие ремеслон-ники (с этим нельзя не считаться!) «делают погоду» на нашей эстраде: гастролируя по городам и весям страны, ежевечерне встречаясь с де­сятками тысяч зрителей, они демон­стрируют собой «конферансье об­разца 1966 года».

Как правило, сверхзадача таких конферансье — рассмешить. Любы­ми средствами, но только бы рас­смешить — пусть даже в ущерб про­грамме, исполнителю, всему строю концерта. Бесспорно, смех — эле­мент обязательный в конферансе, без него эстрадный концерт зачах­нет. Но ведь и смех бывает раз­ный. Точнее, вызвать его можно разными путями. И тут решающую роль  играет вкус.  К тому же только умение смешить вовсе не дает, как мне кажется, права браться за кон­феранс. Не случайно такие мастера смеха, как Г. Дудник, Л, Усач, Б. Владимиров, А. Лившиц и А. Левенбук не пытаются конфериро­вать. А уж, казалось бы... Но, буду­чи замечательными юмористами, они понимают, что этого еще мало, чтобы вести программу. А как жестоко проигрывает кон­церт, когда конферансье не умеет связать в единое целое номера про­граммы! Помню, летом прошлого года я слушал концерт оркестра под руководством О. Лундстрема. Про­грамму вел Борис Алов. И получа­лось так: у оркестра своя програм­ма, а у Бориса Алова — своя. В пер­вом отделении конферансье вдруг прочел фельетон о пьяницах и пос­ле этого заявил: «А сейчас прослу­шайте произведение композитора...» Во втором отделении он рассказал сказку о клеветниках. Сказка, кста­ти, очень хорошая, мастерски напи­санная А. Аркановым и Г. Гориным. Но какое отношение имела она к программе оркестра?

Нередко, когда конферанс не имеет успеха, мы обвиняем авторов, режиссеров, даже зрителей и не за­мечаем главного виновника — исполнителя. А ведь если у артиста нет «искры божьей», если он только хочет конферировать, но не имеет для этого данных, то, честное слово, ни один автор и ни один режиссер его не спасет. Обратите внимание; те, кто берется за конферанс, не имея на это права, всегда жалуются на отсутствие талантливых эстрадных авторов. Неправда: есть у нас хоро­шие авторы! Нужно только уметь с ними работать, знать, что ты наме­рен сказать с эстрады, какую мысль хочешь облечь в форму фельеюна или интермедии. И если задумка ар­тиста интересна, оригинальна, автор ночами не будет спать, создавая ре­пертуар. К слову сказать, текст — это только фундамент, на котором строится здание. Глубоко убежден, что ни один литератор не сможет написать текст конферанса, создаю­щий полное впечатление живой им­провизационной речи. Артист эстра­ды (я имею в виду конферансье) тем и отличается от артиста театра, что он во всех случаях говорит «от себя», следовательно, так, как это присуще только ему. Если же текст, пусть даже остроумный, заучивается механически, произносится стара­тельно, но без души, без собствен­ного отношения к сказанному, успе­ха   не будет.

А объявление номеров — так на­зываемые «связки»? Их вообще нель­зя писать заранее. Они должны рож­даться во время концерта, каждый раз новые. В этом искусство конфе­ранса, а не в том, чтобы выучить наизусть и эффектно подать фелье­тон или репризу. Именно объявле­ние номеров дает конферансье ши­рокую возможность для интересной, живой    импровизации,    без    которой конферанс вообще не профессиона­лен. Как-то художественный руково­дитель творческой мастерской Москонцерта А. Полевой попробовал во время просмотра задать одному из конферансье несколько не очень сложных вопросов, иными словами, попытался приблизить просмотро­вую обстановку к концертной, где возможны и вопросы и реплики из зрительного зала. И что же? Конфе­рансье растерялся, забыл свой основ­ной текст и попросил разрешения начать все сначала.

Это было в Москве, где есть творческая мастерская художествен­ного слова, есть квалифицирован­ные режиссеры. А что происходит на периферии, где конферансье, как правило, предоставлен сам себе! В лучшем случае его только контро­лируют, а ориентируется он на сво­их московских и ленинградских кол­лег, дублируя их репертуар, подра­жая их манере. А почему бы не собрать широ­кую конференцию конферансье? По­чему не обсудить насущные вопро­сы развития нашего жанра, не про­вести творческие семинары?.. Это помогло бь( всем нам, и прежде все­го молодежи, выйти из того тупика, в котором находится сейчас веду­щий жанр эстрады. Что еще можно и нужно сделать, чтобы сдвинуть конферанс с мерт­вой точки и перейти от констатации фактов к действию? На мой взгляд, необходимо в первую очередь вы­делить конферансье из числа арти­стов разговорного жанра. Вот, на­пример, в системе Министерства морского флота есть так называемый «плавсостав». Однако там точно из­вестно, сколько имеется в нем ка­питанов и кому из них можно дове­рить океанский лайнер, а кому — прогулочный катер.

Нужно, причем не откладывая в долгий ящик, создать — пусть на первых порах небольшой, всего не­сколько человек, — отряд подлинно профессиональных и квалифициро­ванных конферансье. Протарифици-ровать их с учетом сложности, инди­видуальности и величайшей ответст­венности этой профессии. Причем не считать критерием пусть даже от­личное исполнение куплетов или фельетонов. Конферансье прежде всего — капитан концерта, и Он дол­жен в первую очередь уметь вести свой корабль. И как для старпома является событием перевод в капи­таны, так и для артистов разговорно­го жанра, ведущих концерт, должен быть событием их перевод в ранг конферансье. Убежден, что до тех пор, пока на капитанских мостиках эстрады не по­явятся подлинные мастера конфе­ранса, наши концертные, корабли бу­дут сбиваться с курса, отставать, вы­зывать справедливые нарекания зри­телей.
 

ОЛЕГ МИЛЯВСКИЙ

Журнал Советский цирк. Январь 1966 г.:  

оставить комментарий