Капитолина Лазаренко. Радость, которая всегда с тобой
Когда я думаю об искусстве Капитолины Лазаренко, то вспоминаю не теплый сумрак взволнованных концертных залов, а ледяную ночь в степи, куда привели меня минувшей осенью неисповедимые журналистские пути...
Тепловоз с грузом для геологов спешил по иззябшей равнине. Машинист Николай Маликов давно прирос к стеклу, за которым бесновался плотный темный ливень, «Хоть бы слово сказал, — думал я, глядя на рубленый профиль и слушая шелест воды по стеклам. — От тоски помрешь с эдаким бирюком...».
Молчал и транзистор — спутник машиниста в странствиях. Эфир заполнили шорохи, будто на всей земле тоже шел тоскливый дождь. И вдруг в кабину хлынула песня!
Почти зримо растаяла промозглая темень. Как наяву увидели мы облитую солнцем реку в радостных весенних берегах, А над ней теплоходным дымком плыл задумчивый голос певицы: «Вернись на Волгу»...
— Капитолина Лазаренко, — встрепенулся Маликов, повернув ко мне лицо с оттаявшими вдруг глазами. — Люблю ее песни.
Негромкие слова растворились в тишине. По-прежнему шумел дождь, мы попрежнему молчали. Но ощущение тоски ушло. Я думал о певице, подарившей нам минуты нечаянной радости. В фильме или спектакле у актера — часы, чтобы зажать в кулак сердце зрителя, заронить искру и раздуть в костер, донести образ со всем главным, невидимым, подводным.
Песня звучит только три минуты. Нет разгорающегося пламени, есть короткая вспышка. Надо в одно мгновение зажечь слушателя талантом, запомниться мастерством. Хемингуэй говорил, что истинное искусство подобно айсбергу: малая часть — над водой, остальное скрыто от глаз. В песне над водой лишь верхушка айсберга. Тем значительнее должно быть то, что в глубине. А нет этого подводного, скрытого — песня никого не тронет, яркая вспышка рассыплется бессильным бенгальским огнем.
Лазаренко настолько растворяется в образе, что становится неотделимой от своего героя. В песне П. Аедоницкого «Вернись на Волгу или в прославленных ею «Журавлях». В. Мурадели звучит ее собственная светлая печаль. Своею верностью и верой восхищает она в «Белом свете» О. Фельцмана. И песни не просто нравятся, а, рождают стойкое ощущение счастья или тревоги, беды или праздника. Песня связывает певицу со слушателями, как кровь, пульсирующая в одном организме. И люди чувствуют, что она говорит не только за себя, но и за них. Потому они до конца верят ей.
Наверно, полное слияние возможно лишь с внутренне близким героем. Вот певица и тянется к тому, что ей духовно сродни. Ее влекут цельные натуры, способные на щедрое чувство. Впервые поняла она это давно, когда дала жизнь песне Е. Жарковского «Письмо в Заполярье» — о женской верности, согревающей в походе солдата. В Мурманске за кулисы пришли моряки: «Завтра уходим на несколько месяцев. Ваша песня — как прощальное письмо из дому...»
Капитолину Лазаренко и сегодня волнует тема большого чувства. Песня М. Табачникова и К. Симонова «Седина» в ее исполнении заставляет за несколько минут прожить трудную человеческую жизнь, ощутить боль утраченного, услышать светлую ноту непроходящей любви. Мы потрясены вместе с ней «Могилой неизвестного солдата» композитора А. Двоскина.
Успех пришел не сразу. Давно это было: пропахшая рыбой и морем Махачкала, хор Дворца пионеров, распахнутые васильковые глаза дебютантки. Первые шаги на сцене, когда моряки волжской флотилии и астраханские рыбаки аплодировали искрящемуся таланту девушки. И вот — Москва. Гнесинское училище, проба сил в столице. Первые гастроли по стране.
Истинная удача пришла, когда ее пригласил в свой коллектив Леонид Осипович Утесов. Она встретилась с тончайшей музыкальностью и безукоризненным чувством ансамбля, способностью чутко преломлять замысел композитора, обогащая его. О таком учителе мечталось. Утесов научил ее не искать легких путей в искусстве, — и она не обманывается броской мелодией и яркой оркестровкой, если под пышным нарядом пустота. Однажды певица вернула автору ноты «шлягера», процитировав в извинительной записке слова Эдит Пиаф: «Всегда быть самой собой. Устоять перед соблазном добиться успеха самым легким путем...» Быть самой собой для Лазаренко — это петь не только голосом, но и сердцем. Вот главное, чему научил Утесов. Вот что сегодня в ней покоряет.
Годы, проведенные в оркестре Утесова, отливали природную одаренность певицы в четкие формы мастерства. Теплота и непосредственность, которыми она согревала песню, широкий диапазон и красивый тембр сильного чистого сопрано обратили внимание композиторов. Для Лазаренко стали писать...
В песнях Капитолины Лазаренко любовь к человеку всегда сплетена с любовью к Родине, лирика ее глубоко гражданственна. Вдова на солдатской могиле — не только символ верности, но и укор войне. А какая тоска по родине рвется наружу в ее песне «Журавленок» композитора Э. Колмановского! Этой весной в ГДР наши солдаты писали ей, что она поет об их тоске. Благодарили за песню, написанную специально для них.
Патриотические песни Лазаренко рождают отклик, равный силе исполнения. В Караганде тысячный зал шахтерского Дворца культуры стоя пел вместе с ней песню Е. Евтушенко и Э. Колмановского «Хотят ли русские войны». Вершиной творческого успеха Лазаренко была написанная для нее В. Мурадели песня «Россия, родина моя». Все самое сокровенное, всю себя вложила она в песню. Русская «Волга-реченька» вызвала восторг у темпераментных жителей Африки. Песни Лазаренко летели над венгерскими Карпатами, фиордами Норвегии, полями Польши...
Предельного накала достигала реакция зарубежных слушателей, когда Лазаренко пела национальные песни тех стран, где бывала в гостях. В Багдаде, а первый же день гастролей, композитор принес ей новую песню, а вечером столица Ирака уже была покорена русской певицей, точно передавшей причудливую вязь арабской мелодии. В Гане она на лету подхватила мелодию, которой ее встретили в аэропорту, и каждый вечер вызывала восхищение слушателей, напевая ее. Она провезла по Африке песню «Моя Гвинея», подаренную ей в Конакри вместе с маракасами, и вернулась с ней в Москву...
«Я ищу человека...» — поет Лазаренко в одной из последних песен, и в этом — суть ее творчества. Своим искусством она всегда ищет человека, чтоб дать ему радость.
Если сложить воедино стремительные гастрольные маршруты Капитолины Лазаренко, они, наверное, не раз опояшут нашу планету. А планета кружится и кружится потихоньку. И плывут, словно в замедленной съемке, земли, куда так часто приносит певица свою песню. Серый дождь рябит воду у бурых скал Скандинавии, хлещет по таймырским утесам, смывает копоть с небоскребов Нью-Йорка. Шумит ветер в кронах сибирских кедров, клонит буйную траву гвинейской саванны, гладит ершик немецких газонов. Вязкий зной льется на багдадские минареты и гробницы Самарканда, кромешная пурга на Чукотке замела поселки золотоискателей и вмерзшие в припай корабли...
А по продрогшей степи снова ведет тепловоз Николай Маликов. Он включил приемник и смотрит на ускользающие рельсы, по которым хлещет тяжелый темный ливень. И чем дольше звучат песни, тем светлее становится машинисту. Он видит облитую солнцем реку в радостных весенних берегах, над которой плывет призрачным теплоходным дымком такой знакомый-знакомый голос Капитолины Лазаренко, его любимой певицы...
Счастливого пути, машинист! Пусть твоя радость всегда будет с тобой...
Журнал Советский цирк. Декабрь 1966 г.
оставить комментарий
RSS 
