|
|
Дагестанский кинжал
16 октября 1941 года батальон капитана Щербакова после полудня контратаковал гитлеровцев, вклинившихся в его оборону на Шевардинском редуте Бородинского поля. Оборона была восстановлена, но роты понесли большие потери: из 13 орудий осталось одно. Каким-то чудом уцелела минометная рота, она-то и оставалась сейчас основной огневой силой подразделения. Фашисты трижды атаковали позиции батальона. Четвертой была атака с воздуха. Две волны «юнкерсов» высыпали бомбовой груз на головы бойцов. Гулкие, раскатистые взрывы один за другим сотрясали землю. Черные смерчи из земли и осколков поднялись к небу над ослепительно белым заснеженным полем. Там, где они утихли, дымились глубокие воронки. Но и после бомбежки батальон продолжал оборонять редут.
Комбат, оглохнувший от непрекращающихся ни на минуту взрывов, непрерывно находился на переднем крае. Он знал, что без артиллерии обескровленные роты не выдержат пятой атаки врага. Но оставить редут без приказа капитан не мог.
Было уже темно, когда связной из штаба дивизии доставил приказ: батальону отойти с Бородинского поля, соединиться с подразделениями запасного полка и разгромить фашистский гарнизон в Новой деревне. В последующем выйти к Можайску и соединиться с частями дивизии.
К рассвету подразделения пришли в назначенное место. Капитан объявил привал. Сейчас он решил поближе познакомиться с людьми, услышать от них, что они думают о предстоящем бое, узнать настроение.
Первым, с кем капитан встретился, был чернявый сержант невысокого роста, худощавый и гибкий. Одет он был в телогрейку защитного цвета, ватные брюки. На офицерском ремне висел кинжал, в темных ножнах.
— Как ваша фамилия? — остановил комбат сержанта.
— Сержант Себастьян!
— Это что за маскарад? — строго спросил капитан, показывая на кинжал.
— Зачем такое обидное слово сказали, товарищ комбат? Это хороший кинжал. Вот посмотрите! — Сержант выдернул клинок из ножен и протянул его командиру. Щербаков взял кинжал за рукоятку, отделанную серебром. Обоюдоострое лезвие тускло заблестело. По всему клинку вязью шли слова Лермонтова:
«Да, я не изменю и буду тверд душою,
Как ты, как ты, мой друг железный».
И на другой стороне:
«Задумчивый грузин на месть тебя ковал,
На грозный бой точил черкес свободный».
Благородный металл оттягивал приятно руку: кинжал был весом и остер, как игла.
—Хорош кинжал, — похвалил капитан и возвратил его владельцу, Себастьян широко улыбнулся, блеснув зубами, и спрятал кинжал в ножны:
— В Кубачинском ауле ковали. Друзья из цирка ко дню рождения поднесли его мне в подарок. Я ведь до войны в цирке работал, — пояснил сержант.
— Понятно, товарищ Себастьян. Вы когда призывались?
— Я, товарищ капитан, пришел в армию не по призыву, а добровольно, как только война началась. Комбат попрощался с сержантом и пошел к красноармейцам, сидящим под развесистой елью.
До Новой деревни осталось не более четырех километров. Ему нужно было обсудить с командирами план предстоящего боя. Разведать проходы к деревне он послал трех разведчиков. Старшим назначил сержанта Христофора Себастьяна.
Разведчики ушли на задание. Где-то правее, на Волоколамском шоссе, гремел бой. Над лесом кружили фашистские самолеты, но начавшийся снегопад надежно прикрыл бойцов от глаз фашистских летчиков. Вокруг тревожно шумели деревья. Темнели сухие листья на корявых дубах.
...Себастьян осторожно вышел на опушку. По его расчетам где-то рядом должна была быть Новая деревня. Разведчики выдвинулись к трем одиноко стоящим елям и стали наблюдать. Прямо перед ними на высоком берегу Москвы-реки темнели строения. Отсюда деревня казалась безмолвной, вымершей. Только дым и запах горелой картошки, который доносил до них ветер, говорил о том, что за крепкими деревянными стенами находятся люди. Сидят в тепле, возле огня, и, может быть, едят сейчас горячую рассыпчатую картошку. Но кто там, фашисты или свои?..
Почти час наблюдали разведчики за деревней. Ни один человек не появился в поле их зрения. «Может, там фашистов и в помине нет, — подумал Христофор. — Зря мерзнем». Он решил подойти ближе к сараям.
Низко пригибаясь к земле, бойцы по канаве пробрались до околицы деревни. Возле самых сараев остановились. В нескольких шагах темнел окопчик, прикрытый необмолоченными ржаными снопами. Тал стоял пулемет, а возле него сидели три гитлеровца и вполголоса напевали какой-то бравурный мотив. Дальше, на деревенской улице, стояли тупорылые грузовики. Судя по ним, в Новой деревне находился вражеский гарнизон не меньше батальона. По сигналу сержанта разведчики незаметно отошли в лес.
А ночью они привели к деревне отряд. Отряд шел тремя колоннами. Первую, самую левую, вел сержант Себастьян. .jpg) Он остановил ее на том же самом месте, где несколько часов назад наблюдал за Новой деревней. Серая темень затянула строения. В ночи мерцали из окон редкие огоньки. Роты залегли в ожидании приказа. А разведчики пошли дальше — нужно было быстро и бесшумно снять вражеские посты.
Вот уже затемнели сараи, где-то должен быть и окоп вражеского охранения. В тот момент, когда разведчики поднялись в канаве, над полем неожиданно вспыхнула ракета. Ее мерцающий свет ударил в глаза и швырнул осторожных бойцов на землю. Раскатисто прозвучала автоматная очередь. Над головой задзинькали пули.
«Обнаружили!» — с тоской подумал сержант и плотней прижался к земле. Он яростно сжал рукоятку кинжала. На голом поле разведчики были беспомощными.
Прошла минута. Стрельба стихла. Видимо, фашисты стреляли просто так, для острастки. Переждав еще немного, Себастьян дал знак, и разведчики снова поползли вперед, разыскивать боевое охранение гитлеровцев.
Вот и окоп. До него оставалось не больше десяти-пятнадцати метров. Христофор вынул кинжал. Над окопом вдруг появилась тень, и тотчас разведчики услышали сопение. Из окопа вылез фашист. Он был высок и крепок. Хлопая себя ладонями по груди, медленно приблизился к разведчикам, остановился и подозрительно посмотрел в канаву. Потом быстро повернулся и, гулко стуча каблуками по мерзлой земле, заторопился к окопу. Медлить было нельзя: Себастьян привстал, согнулся, стремительно распрямился и метнул кинжал в фашиста. Удар был метким и сильным. Не ойкнув, фашист наклонился и упал на землю. В окопе громко засмеялись. Там, видимо, решили, что их приятель поскользнулся. На помощь ему, шумно переговариваясь, вылезли два солдата. Они, не торопясь, подошли к распростертому на земле гитлеровцу. Сержант ждал. Вот гитлеровцы нагнулись и стали тормошить убитого. Себастьян метнул второй нож, протянутый ему товарищем. Слегка просвистев, снова блеснул стальной клинок и с глухим стуком впился в тело врага. На другого вражеского солдата разведчики налетели скоро дружно. Вырвали оружие, связали, засунули в рот кляп. Путь отряду открыт.
Себастьян подал сигнал, роты рванулись в бой. Удар был внезапный:
почти весь вражеский гарнизон был уничтожен. Спастись удалось немногим.
...Эту историю мне рассказал бывший командир второго батальона 322-го стрелкового полка Василий Алексеевич Щербаков. К сожалению, дальнейшая судьба Христофора Себастьяна неизвестна. Щербаков вскоре после этого в новом бою был тяжело ранен и надолго вышел из строя.
майор В. КИСЕЛЕВ
Журнал ”Советский цирк” сентябрь 1962г
|
|
|
Подписаться на
рассылку сайта: |
|
|
|
|
RSS 
