Клоун-эксцентрик Александр Фриш

За кулисами цирка об этом номере спорят. Нет единого мнения и у специалистов: одни считают номер эксцентрика Александра Фриша слишком «эстрадным», другие — напротив, сожалеют о том, что такие номера в цирковых программах — редкое явление.

Некоторые считают композицию номера недодуманной, отчего «герой» артиста получился, дескать, двойственным. Другие, наоборот, утверждают, что именно благодаря такой структуре наиболее полно раскрывается персонаж.

Но одно бесспорно: с манежа молодой артист неизменно уходит под аплодисменты.

Аплодисменты... Конечно же, о них мечтает человек в торжественном черном фраке, выехавший на манеж на непомерно маленьком для своего высокого роста колесе моноцикла и приготовившийся прямо здесь, на арене, словно в большом концертном зале, сыграть симфонию Моцарта на... барабане!

Его барабанная колотушка переломилась сразу. От одного единственного удара. И барабан прорвался, а из дыры с треском вывалился кирпич. Этот неизвестно какими судьбами попавший в барабан кирпич был третьим. Два других — один выпал из нотной тетради, другой из цилиндра музыканта — уже валялись на ковре манежа.

Это был конец. И музыкант-неудачник резким движением сорвал теперь уже ненужные белоснежные манжеты. Словно поставил точку. И поникли плечи, погасла счастливая улыбка, поблекли смеющиеся глаза неопытного дебютанта.

Медленно побрел артист в черном фраке к выходу, волоча за собой трость, ноты и сломанную барабанную колотушку. В цирке очень тихо. И вдруг... та-та-та... та-та-та... Музыкант остановился, пытаясь понять, где рождаются звуки. Та-та-та — выстукивала по уцелевшей стороне перевернутого барабана зацепившаяся за него трость.

А через минуту в цирке звучала музыка Моцарта. Ее под аккомпанемент оркестра выстукивал ногами на барабане вышедший из оцепенения дебютант.

Зал рукоплескал. Это были первые аплодисменты музыканту. А он, счастливый тем, что теперь может играть, пусть ногами, но играть на своем барабане, все выстукивал и выстукивал новые мелодии, которые в минуты вдохновения рождала его фантазия.

Выстукивать ногами всевозможные ритмы или, как говорят профессионалы, «стэп» Александр Фриш умел с детства. В этом не было ничего удивительного, потому что отец мальчика был комическим танцовщиком на эстраде и многому научил сына. Он привил ему любовь к цирку, свету его огней, к его запахам. Конечно, мальчик, выросший в артистической семье, мечтал стать артистом, и именно артистом цирка. И все-таки путь на арену у Александра Фриша начался с эстрады, на которую он вышел после окончания Челябинского института культуры как артист разговорного жанра. Однако через пять лет его судьбу резко изменил удивительный случай.

Как-то Фриш по традиции забежал на минутку в старый Московский цирк проведать своих друзей. Друзья его были озабочены поисками подходящего «типажа», точнее человека, способного «подыграть» в клоунской сценке одному из учеников Местечкина, оставшемуся перед выпускным экзаменом без партнера.

Почти шутя Фришу предложили вакантную роль, он согласился помочь. Так возник новый клоунский дуэт. Впрочем он просуществовал недолго, всего год. Собственно говоря, это и следовало ожидать, поскольку истинный коверный — это человек, знающий и умеющий на манеже все. Но, безраздельно любя цирк, двадцатисемилетний эстрадный артист мало что умел делать.

Поэтому свое цирковое образование Фриш начал с элементарной общей физической подготовки в мастерской клоунады при Всесоюзной дирекции по подготовке новых номеров и аттракционов.

...Все планы перепутал старенький, весьма потрепанный реквизитный барабан.

— Знаешь, как здорово получится на этом барабане «стэп», — сказал Фриш своему коллеге по студии Антону Полосяну.

Как утверждает артист, в тот момент, когда он увлеченно начал выбивать ритмы на найденном инструменте, никаких творческих идей по поводу будущего номера в его голове не возникло.

И уж, конечно, думать не думал Антон Полосян, что, шутливо накинув на плечи другу свой клоунский фрак с неестественно короткими рукавами, он тем самым «одел» рождающийся... персонаж.

...Студию Александр Фриш покидал музыкальным эксцентриком, унося с собой тот самый барабан и старомодный деревянный чемодан, где аккуратно были уложены ноты, барабанная колотушка, старенький фрак Полосяна и еще... три кирпича, без которых номер этот не стал бы по-настоящему эксцентричным.

...Итак, музыка, которую мечтал сыграть дебютант на своей премьере, все-таки звучит под сводами зала. Он выстукивает ее ногами, сбросив свой парадный фрак. Мелодии сменяют одна другую, и в этом вихре разнообразных ритмов трудно уловить тот момент, ту секунду, когда в его руках появляются два кирпича. Они столкнулись случайно, но звук, родившийся от их столкновения, заставил молодого человека остановиться. Он немного подумал, а когда оркестр заиграл вновь, руки премьера крепко сжимали все три кирпича.

При первых аккордах он подбрасывает их вверх. Нет, это не жонглирование в привычном для зрителей варианте. Скорее, это похоже на удивительный музыкальный баланс, при котором кирпичи в такт выбиваемой музыки выстраиваются в невероятно замысловатые то горизонтальные, то вертикальные пирамиды, которые вдруг замирают в пространстве, грозя рассыпаться, но в последний миг, подхваченные ловкими руками артиста, опять перестраиваются на глазах восхищенного зрителя.

И опять творческой фантазии артиста, кажется, нет предела. Вот на лежащий кирпич импровизатор кладет рядышком два других. Потом берет это сооружение в одну руку и лихо подбрасывает вверх. Все три кирпича под общее «ах» дружно переворачиваются в воздухе и, выстроившись друг на дружке, что называется, в полный рост, этакой колонной возвращаются на ладонь к артисту.  

И при каждом соприкосновении кирпичиков вновь рождаются мелодичные звуки. Комбинации сменяют одна другую, а на алом ковре манежа лежит небрежно брошенный фрак музыканта, напоминающий о том немного чудаковатом и наивном мальчишке с открытой светлой улыбкой и восторженно сверкающими глазами. Вместо него — опьяненный аплодисментами, уверенный в себе молодой современный человек в чуть ли не спортивной маечке.

Отсюда и возникло мнение, что номер состоит как бы из двух самостоятельных частей, двух миниатюр, и актер практически играет две роли, показывает два совершенно непохожих друг на друга характера, из которых не вылепить цельного, полнокровного образа, настолько всепоглощающий азарт вариаций с кубиками не вяжется с мягкой, лиричной натурой человека в черном фраке.

Мне доводилось не один раз смотреть номер А. Фриша, и, на мой взгляд, три кирпичика не только не разрушают, а, напротив, помогают ему выстраивать сложную, многогранную конструкцию образа музыканта.

Именно тогда, когда в руки человеку в черном фраке попадают эти три злополучные кирпича, чуть не сорвавшие ему премьеру, и его осеняет, что их можно использовать в качестве музыкального инструмента, именно тогда, когда он начинает выстраивать кирпичи в невероятные фигуры, вдруг открывается кипучая, деятельная натура одержимого любовью к музыке человека, способного слышать ее и творить в самых неприглядных условиях. Перед нами музыкант, у которого заиграет под ногами даже поломанный барабан.

Расхождение же во взглядах на создаваемый Фришем образ, мне думается, в самом актере, в его игре. Талантливый и бесспорно способный артист иногда во время выступления как бы жалеет отдать своему герою все свои чувства. Играет, что называется, без подъема и накала, и тогда, естественно, этого накала страстей не хватает его человеку в торжественном черном фраке, а эмоциональная игра с кубиками превращается в обычную техничную цирковую комбинацию. В хороший трюк ради трюка.

И наоборот, когда артист вдохновенно играет на протяжении всего номера, то на манеже живет и творит удивительный, прекрасный музыкант с необычным, правда, восприятием окружающего мира.

...Взмахом руки останавливает инспектор манежа оркестр и протягивает артисту сброшенный им фрак, как бы предлагая принять вид достойный подлинного музыканта. Молодой человек не против, но он не хочет расставаться ни на секунду со своим новым музыкальным инструментом — кирпичами. Но возможно ли одеться, когда заняты руки?!

Дебютант поворачивается спиной к держащему фрак инспектору, зажимает двумя руками три горизонтально уложенных кирпича. И вдруг, совершенно неожиданно для всех, резким движением отрывает правую руку и быстро продевает ее в рукав, при этом ничуть не повредив «повисшей» в воздухе и удерживаемой одной рукой конструкции. Правда, чтобы одеться полностью, ему приходится «попридержать» пирамиду... ногой!

Зал аплодирует, а дебютант в черном торжественном фраке с необыкновенно короткими рукавами, с открытой светлой улыбкой и восторженно сияющими серыми глазами продолжает свое соло на барабане.


А. ХАЧАТУРЬЯН

оставить комментарий