Клоун Андрей Николаев

Что помогает и что мешает творить на манеже!» —  этим вопросом наш корреспондент МАТВЕЯ МЕДВЕДЕВ обратился к народному артисту РСФСР АНДРЕЮ НИКОЛАЕВУ.

 Вот что он рассказал:

— Творческой работе необходим импульс. Его мы получаем, в частности, от нашего замечательного советского зрителя. Он неизмеримо вырос в культурном отношении, образован, начитан, зритель 70-х — начала 80-х годов двадцатого века. Привыкший к ежедневному потоку информации, он хочет также получать ее и в цирке. Иными словами, приходя на представление в цирк, он ждет, чтобы его обогатили новыми яркими впечатлениями, ждет творческой мысли, движения вперед от тех, кто служит искусству манежа.

Поиски оригинальных, современных форм подачи номера, зрелищной выразительности находятся в прямой зависимости от общей культуры исполнителя, его эстетического развития, художественного вкуса. Я бы сказал, что артист цирка в наши дни уже не может не быть интеллектуалом. И напрасно думают некоторые, будто интеллект это нечто такое, чего на видно с манежа.

Но не только интеллект необходим артисту цирка. Как, впрочем, всегда, как теперь в особенности нельзя обойтись без такого важного качества, как актерское мастерство. Не скрою, что говорю об этом как лицо заинтересованное. Дело в том, что мною, как руководителем циркового коллектива, режиссером-постановщиком, клоуном, задумано показать на манеже представление, которое состояло бы из номеров, если не целиком, то в значительной степени построенных на комедийной основе. Такое представление — «Я работаю клоуном» — в общем-то уже готово. Сейчас производится его «доводка». В своем завершенном виде оно должно представлять собой большой, объединенный единым замыслом спектакль, в котором мастера разных жанров не только бы демонстрировали трюки, но и играли как актеры. Я имею в виду не какое-то специальное театрализованное действие, а лишь особые актерские приемы, не выходящие за специфические рамки, скажем, акробатического или эквилибристического номера, — эксцентрический танец, комическую мимическую игру и даже разговорные репризы. Отсюда возникает и еще одни вопрос — о драматургии произведения, исполняемого на манеже.

Общеизвестно, что в основе всякого циркового номера лежит трюк. Это подчеркивал выдающийся исследователь нашего искусства Е. М. Кузнецов, авторитет которого остается и будет оставаться незыблемым для цирковых поколений. Об этом говорится в теоретических трудах других авторов, в учебных пособиях. Но трюки — трюками, а только, думается, мне следует внести дополнение в понятие о том, что такое цирковой номер: основой последнего в неменьшей степени, чем трюк, является драматургия. Она может быть «зримой» и может оставаться где-то в «подтексте». Но она, безусловно, необходима. Без нее не может быть циркового номера как самостоятельного художественного произведения (а каждый цирковой номер должен быть именно и только таким).

В этом, кстати, отличие цирка от спорта. Хотя мы и говорим порой, что они — родные братья, однако пути-дороги у них разные. Если в прошлом цирк более или менее тесно смыкался со спортом и даже влиял на развитие отдельных его видов (тяжелой атлетики, борьбы, акробатики, гимнастики), то ныне на стадионах и в спортивных залах демонстрируются такие достижения, которые нередко превосходят рекорды цирковой арены.

Цирк — это не только искусство, но и зрелище, а у зрелища свои задачи и свои приемы. Расставленные по степени сложности акробатические и гимнастические трюки — еще не цирковой номер. Сами по себе они не превратятся в художественное произведение, на будучи облеченными в яркую зрелищную форму. Прекрасный урок преподал в этом отношении лауреат Государственной премии СССР народный артист СССР В. Волжанский. Если его «Прометей» стал образцом новаторства в сплаве нескольких жанров — эквилибристики на канате, воздушной гимнастики, акробатики, — стал замечательным цирковым произведением, содержащим в себе глубокую мысль, облеченную в выразительную форму, то не последнюю роль в этом сыграла драматургия.

Однако без актерского мастерства, о котором я уже говорил, и самая интересная драматургия не совершит чуда. Мы называем того, кто выступает на манеже, артистом. Да, конечно, он артист в том понятии, в каком мы говорим об ином специалисте-производственнике, что он — артист своего дела.

Но искусству цирке нужен не просто воздушный гимнаст, акробат, жонглер, не просто «производственник». Коли взять того же Волжанского, то возглавляемая им труппа всегда состояла из превосходных, талантливых актеров. Однако можем ли мы сказать то же самое о многих работающих сегодня на манеже? Увы. Истинных актеров среди них найдется немного. И это крайне огорчительно. Тут даже забавное изречение Эмиля Кроткого, которое мне очень нравится: «В искусстве не все боги. На одного Аполлона приходится четверка лошадей», — не принесет ни философского спокойствия, ни утешения. Ведь искусство-то терпит урон, и существенный!

Да не посетуют на меня руководители Государственного училища циркового и эстрадного искусства, если я скажу, что даже там, в стенах учебного заведения, где растят творческие кадры, до последнего времени не обращалось особого внимания на то, чтобы выпускать акробатов, гимнастов, эквилибристов, могущих в случае необходимости с успехом выступить в пантомиме для взрослых и в елочном представлении для детей. Что уж тут говорить о самих цирках!

Не секрет, что до сих пор при приеме на работу в цирк никто не интересуется, обладает ли актерским мастерством тот или иной исполнитель. Никто не предлагает ему: сыграйте этюд, прочитайте басню. Довольно того, что он, как пишется в документе, «обладает хорошими внешними и физическими данными». То же происходит и во время такого существенного в жизни каждого артиста момента, как тарификация. Вот уж когда в особенности следует обращать внимание на актерскую подготовку. Но что фиксируется в актах? Что артист такой-то исполняет такие-то трюки и в соответствии с их сложностью его и тарифицируют. И только! Вот и получается, что артистический талант вовсе не обязательное качество для того, чтобы выступать на трапеции или ходить по проволоке: были бы сила и ловкость! Мне кажется, что пора внести поправку и в систему тарификации. Следует принимать во внимание ие только какие выполняются трюки, но и каково общее впечатление, оставляемое исполнителем, в частности степень его артистического мастерства.

Мне довелось посмотреть спектакль «Руслан и Людмила», поставленный в Ленинграде. Не вдаваясь в оценку всей работы, ее положительных и отрицательных сторон, хочу отметить только, что одним из недостатков спектакля считаю отсутствие в нем актеров. Отсюда — статичность, вялость исполняемых сцен, ходульность ряда образов. Приятным исключением мне показался Фарлаф в исполнении Романа Ширмана, но ему, признанному мастеру клоунады, что называется, и карты в руки. Однако при этом получилось нечто парадоксальное: благодаря своему актерскому дарованию и отсутствию оного у остальных Фарлаф-Ширман резко выпал из общего ансамбля.

Насколько мне известно, готовить это спектакль помогали режиссеры-тренеры чуть ли не всех профилей: конной дрессуры, акробатики, жонглирования, иллюзии. Были приглашены для работы с исполнителями специалисты по хореографии, фехтованию, даже каратэ и самбо. И лишь об одном не позаботились ленинградцы — о самом главном: включить в постановочный коллектив тех, кто мог бы преподать уроки актерского мастерства.

Когда его нет или оно находится ив самом примитивном уровне, любительщины, то и парад-пролог, этот важный компонент всякого циркового представления в каше время, во многом теряет в своей художественной выразительности. А ведь это тоже немаловажно, как выйдет участник представления я прологе, как поднимет, приветствуя зрителей, руку, то есть сыграет. Мы требуем, чтобы артист на манеже улыбался. Но улыбка это не только, как говорится в учебнике анатомии, совещательное движение мышц лица. О цирковой улыбке писал Юрий Олеша. Он дал ей эпитет: «малиновая». Ему же принадлежат слова: «прелестная душа улыбки». Но у беспомощного я сценическом отношении человека улыбка никогда не получит одухотворения, она будет в лучшем случае вымученной. Мелочь? Нет, там, где речь идет об искусстве, не существует мелочей.

Обучение актерскому мастерству должно получить в цирке широкое распространение. Оно касается и тех, кто непосредственно выступает на манеже или под куполом, и таких работников, как инспекторы манежа. Последних на специальных курсах обучают многому — как «вязать» лонжи, следить за техникой безопасности и т. д. И только одному, можно сказать, не учат — актерскому мастерству, а если и учат, то чисто формально, видимо, полагая, что сие их не касается. А почему не касается? Инспектор манежа такой же полноправный участник циркового спектакля, как и все остальные. Именно участник, а не «при сем присутствующий».

Приведу пример. Коверный, исполняющий репризу с «подсадкой», как известно, выдает ее за импровизацию. Но для придания полной достоверности необходимо «сопереживание» от всех, кто присутствует в данный момент на манеже, в том числе и от людей, стоящих у форганга. Если инспектор манежа, униформисты с заинтересованностью глядят на клоуна и «подсадку», смеются вместе с залом, они тем самым как бы подключаются к игре, заставляя зрителя верить в «предлагаемые обстоятельства». Если же у форганга люди стоят с мрачными, унылыми лицами, ие «сопереживая», никакой иллюзии импровизации, разумеется, не получится.

Бывая за рубежом, знакомясь с состоянием циркового искусства ряда стран, я с грустью констатировал, что оно несет в себе черты некоего перерождения. Цирк стал работать главным образом на детей. Это — цирк лошадей, собачек, зверюшек. С некоторых пор подобного рода тенденция стала проявляться и у нас. Бывало, мои друзья просили: «Андрюша, мы хотим посмотреть представление, помоги, пожалуйста, достать билеты». Теперь же просьба видоизменилась:

—    Пойдут наши дети.
—    А вы сами?
—    Да что там для нас интересного?

Даже не вечерних представлениях полно маленьких детей. И уже программы составляются с учетом этого контингента зрителей: чтобы обязательно были дрессированные собачки, медведи... Не умаляя значения цирка как зрелища для юных, хочу сказать все же, что всегда был и другой цирк, цирк для взрослых: философский, остроэксцентрический, лирический. Очень хотелось бы, чтобы ничто не мешало и его существованию, никакие финансовые и иные соображения.

Одно из условий для борьбы с серостью, шаблонами, безликостью на манеже я вижу в создании творческих коллективов. Я целиком за такие коллективы, построенные на тематической основе, не похожие один на другой, стремящиеся к оригинальности, творческой индивидуальности. Коллективы исключат элементы случайности при формировании цирковых программ, что сплошь да рядом происходит сегодня. Мне представляется, что спектакли, показываемые коллективами, могут и должны нести в себе элементы эстрады, балета. Свежую струю в искусство манежа позволит внести подобного рода «мюзикхоллизация». Однако следует иметь в виду, что она должна органически входить в действие на манеже. Когда в одну из цирковых программ был введен вокальный ансамбль, его выступление прозвучало явным диссонансом, шло вразрез с номерами акробатов, гимнастов, эквилибристов.

Заканчивая, не могу не подчеркнуть, что советские артисты цирка имеют все объективные условия для успешной, плодотворной работы. Там огорчительнее, что есть еще проблемы, остающиеся не решенными. Решить их, и как можно быстрее, значит способствовать дальнейшему продвижению вперед искусства, которому мы служим, искусства, любимого миллионами.

оставить комментарий