Клоунский дуэт Геннадия Маковского и Генриха Ротмана

Хорошо известны имена участников клоунского дуэта Геннадия Маковского и Генриха Ротмана. Но нет уже известного дуэта. Во время выступлений в Югославии скоропостижно скончался заслуженный артист РСФСР Геннадий Тихонович Маковский.

Был последний день гастролей. Маковский чувствовал недомогание, но все же принял участив в представлении, Когда вернулся в гардеробную, то не смог, не успел снять свой рабочий костюм.

В этом году ему исполнилось бы сорок три года. Пора творческой зрелости. Его волновали большие планы, многое было только начато и в творчества и в личной жизни.

Одаренный артист Геннадий Маковский семнадцать лет выступая на арене вместе с Генрихом Ротманом. Они вместе нашли свой стиль, свою манеру, создали слой репертуар, определили свое отношение к смешному не манеже.

Несомненно, будет еще немало написано об их дуэте, о колоритном, выразительном образе, созданном Геннадием Маковским, о его находках, актерских приемах.

Сейчас расскажем о трех репризах клоунского дуэта. Это лишь штрих творческой биографии Маковского.

РЕПРИЗА, КОТОРУЮ НАЗВАЛИ ПАМФЛЕТОМ

Как почти все репризы, так и эту Маковский и Ротман создали сами. Работа над ней заняла у них семь лет. Столько прошло с возникновения идеи и до того, как сценку увидели зрители.

вначале тема .определилась очень общо: борьба за мир, причем мирную жизнь, добро должны олицетворять цветы.

Вскоре после того, как у артистов возникла эта тема, им предложили подготовить сценку, в которой были цветы, а в финале звучал призыв уничтожить оружие. Выглядела она так. Ротман выносил на манеж ящик с секретом (особый аппарат). Если подходил добрый человек, то ящик выдавал цветок, а злому — кулак под нос.

Ротман обходил зрителей, и из ящика появлялись цветы. Выбегал Маковский — некий носитель зле. Он тоже хотел получить цветы, но ему в физиономию выскакивал кулак. Тогда он загорался желанием, чтобы ящик угостил тумаком и других, но другие получали цветы. «Ах, так! Никому не будет цветов!», — решал персонаж Маковского и вооружался винтовкой, чтобы расстрелять ящик. Ротман вырывал у него ружье, ломал его и из ствола появлялся букет. Цветы всюду. Носитель зла убеждался в тщетности своих недобрых устремлений, так сказать, перестраивался, и уже сам дарил окружающим цветы. Ротман в это время читал стихи о том, что надо уничтожать все винтовки, все оружие.

Реприза получалась многословной, без четкой логики развития.  Не ясно было даже, кем же является персонаж, изображаемый Маковским. Поджигатель войны! Почему же он тогда так легко перевоспитывается, с готовностью сменяет оружия на цветы? А может быть хулиган, который всем желает зла? Но разговор ведь идет о разоружении.

Однако на осуществлении этой репризы настаивало руководство цирка. Были изготовлены ящик с «секретом», выбрасывающий то цветы, то кулак, ружье, которое в нужный момент переламывалось и пружина выталкивала из него букет.

Исполняя эту сцену, артисты не испытывали удовлетворения. Они все больше осознавали ее иллюстративность, схематичность. В конце концов исключили ее из своего репертуара.

Однако комикам все еще не было до конца ясно, как же должна выглядеть сценка, посвященная теме мира и войны. А тем временем они подготовили еще одну репризу, направленную против поджигателей войны. В ней действовали явные империалисты, хотя один персонаж именовался закройщиком, а второй — заказчиком. Заказчик а цилиндре требовал перекроить карту мира. А милитарист-закройщик в военной каске готов был выполнить это требование. Затея оказывалась им, разумеется, не по силам. Они терпели фиаско.

Сценка была декларативной. Но дело было не только в этом? Главное — она не отвечала творческой манере Маковского и Ротмана. А их не оставляла мысль сказать своим искусством о борьбе за мир. Артистам хотелось подготовить сценку обобщенную, не требующую мундиров определенных армий, без географических названий. Может быть, облечь происходящее на манеже в форму своеобразной сказки, притчи о торжестве справедливости и добра? Маковский и Ротман стали думать, искать в этом направлении.

Все яснее, конкретнее артисты представляли себе репризу-сказку, репризу-притчу. Ее персонажи рисовались им так: злой, воинственный король и труженик-садовник, чьими руками украшается земля. Садовник выращивает цветы, их топчет король. Он идет на войну и уничтожает на своем пути все живое, прекрасное. Сталкиваются силы создания и разрушения, мира и войны.

Когда определился сюжет, артисты задумались о музыке, о художественном оформлении. Они решили - должна быть музыкальная тема воинственного короля и музыкальная тема трудолюбивого садовника. В финале звучит торжественная музыка. У садовника — рабочий наряд. У короля, как положено в сказке, — золотая корона и пурпурная мантия.

Постепенно уточнили детали музыкального сопровождения, были изготовлены реквизит, костюмы. Репризу назвали «Сказка о воинственном короле». Стали исполнять ее.

Зрители видят — садовник любовно выращивает цветы. Под звуки марша появляется король, собравшийся в поход. Он везет за собой черную ракету. Под его ногами, под колесами ракеты гибнут цветы. Король уходит, трудолюбивый садовник сажает новые цветы, холит их. Они поднимаются. Но снова слышен воинственный марш, и поваляете» король.

В сценке есть троекратное повторение, присущее народным сказкам. Как обычно в сказке: три раза кликал — на третий дозвался, три раза прыгал — на третий достал и т. п. В репризе три раза выходит король и губит цветы. Зрители все больше негодуют, асе сильнее сочувствуют трудолюбивому садовнику, ждут, когда же восторжествует справедливость. И на третий раз садовник поднимается на защиту своего труда, красоты земли. Он надеется отпугнуть зло, как пугает прожорливых птиц, — рядится а огородное чучело и смело встает на пути короля.

Король готов стереть с земли все, что сдерживает его движение. В гневе он наводит на садовника свою смертоносную ракету. Взрыв! Меркнет свет. Когда под куполом снова зажигаются прожектора, зрители видят — лежит поверженный король. Взрыв сразил его. Садовник цел. Он берет совершенно безобидный теперь корпус ракеты. В его руках из черного цилиндра поднимается цветок. Жизнь, красота торжествуют.

Эта сцена Ротмана и Маковского дает пищу для размышлений. Как во всех произведениях искусства, тут соавторами художника становятся зрители. В репризе утверждается вечная тема победы жизни и добра над злом и разрушением. В ней можно увидеть предупреждение тем, кто грозит народам мира атомным оружием,— они рискуют погибнуть сами, а люди труда с успехом будут использовать силу атома в мирных целях, и земля превратится в цветущий сад.

Один из рецензентов назвал эту сценку «памфлетом». Другой, ведя о ней речь, вспомнил меленькие трагедии Пушкина. В своей работе Маковский и Ротман раскрывали суть общественных явлений, поднимались до философских обобщений. Символически выглядит происходящее на манеже.

В Ленинградском цирке ставилось представление, посвященное 30-летию Победы советского народе над фашистской Германией. Пролог спектакля воспевал ратные подвиги советских людей. И дальше в представлении средствами цирковой образности говорилось о защите отчизны, о борьбе народов мира против тех, кто готов развязать новую войну. Тему героизма, отваги несли в своем выступлении и джигиты Тугановы. Лихие всадники напоминали о подвигах красных конников гражданской войны, о кавалеристах генерала Доватора, о смелых партизанских рейдах в годы Великой Отечественной войны, о мужестве советских воинов.

После выступления джигитов звучала светлая, ясная мелодия. На манеж выходил садовник с лейкой — и поднимались, распускались цветы. Мирная спокойная жизнь. Но вдруг доносились звуки военного марша. Маковский и Ротман исполняли свою репризу-притчу, которая говорит о праве людей на созидательный труд, о необходимости противостоять силам разрушения. Это был финал спектакля.

Вряд ли удастся вспомнить, когда еще в цирке представление публицистического звучания завершала клоунская сценка. А вот реприза Маковского и Ротмама оказывалась лучшим финалом для спектакля «Победы славный юбилей». Их работа подтверждает известные слова А. В. Луначарского: «В обновленном цирке клоун должен иметь высокий в своем комизме репертуар... Клоун смеет быть публицистом».

Речь пойдет о фономимических репризах, я которых сочетается искусство мимо» и звучание фонограмм. Маковский и Ротман создали цикл таких реприз, посвященных теме кино.

Заметим, искусство кино постоянно привлекало внимание артистов. Это и понятно, они относятся к тому поколению, для которых кино в юном возрасте раскрывало окружающую жизнь, вводило в большой мир взрослых. (Телевидение тогда еще не вошло в каждый дом, а кинотеатры были всюду, кинофильмы демонстрировались в любом клубе. Экран рассказывал об овеянном романтикой прошлом, о подвигах современников, о дружбе, верности, любви, о человеческих судьбах. Герои кино становились примером для подражания. Исторические лица нередко представлялись такими, какими их воссоздавал кинематограф.

Потом Маковский и Ротман стали смотреть кинофильмы глазами людей искусства. Их интересовали в первую очередь ленты, в которых оригинально решался сюжет, неожиданно раскрывались характеры героев. Знакомясь с комедийной лентой, Маковский и Ротман задумывались, а что именно вызывает смех в зале — сама ситуация, реплики, поведение героя, противоречащее обстановке и его положению. Они невольно вычленяли из потока событий на экране отдельные комические эпизоды, представляли их законченными сценками, прикидывали: а если перенести их на манеж. Лучшие кинокомедии — советские и зарубежные — раскрывали перед ними широкие возможности эксцентрики.

Но, разумеется, кинофильмы не только восхищали, чему-то учили. Маковский и его партнер все острее замечали бытующие на экране штампы, как те или иные приемы, сюжетные ходы от повторение теряют свою выразительность, можно заранее угадать, чем закончится эпизод, как поступит герой. Такое вызывало ироническое отношение.

Маковский и Ротман задумали создать пародии на фильмы.

Тему первой сценки из цикла «В мире кино» определили впечатления от зарубежных поездок по странам Латинской Америки, вернее, от кинофильмов, которые там демонстрировались. Большинство картин повествовали о похождениях ковбоев. Когда такие фильмы-вестерны смотришь часто, то возникает ощущение раздражающего однообразия. Им попадались фильмы с живыми характерами, с убедительными ситуациями, сделанные красиво.

Но во всех картинах обязательно были погони, стрельба, опрокинутые стойкие баре, потасовки, то и дело проявлялись дикие нравы жителей прерий, для которых главный аргумент в споре — шестизарядный кольт.  Некоторые «ковбойские» фильмы шли у нас в стране: «Великолепная семерка», «Семь невест для семи братьев» и другие. Артисты не сомневались — пародия на такие фильмы будет понятна, найдет отклик у советских зрителей.

Сценки из цикла «В мире кино» примечательны не только обращением клоунов к теме кино, а прежде всего тем, что сценки, как уже сказано, построены ими на сочетании искусства мимов и звучании фонограмм.

Искусство мимов привлекало Маковского, а особенно Ротмана еще во время занятий в ГУЦЭИ. Перед ними был пример их друга Енгибарова. Они восхищались сценками новеллами, созданными Енгибаровым-мимом. Были согласны с его утверждением, что зрители, постигая язык жестов, активнее воспринимают изображаемое.

Большой интерес вызывали у Маковского и Ротмана выступление имитаторов. Артист воспроизводит отдельные звуки, например, откупориваемой бутылки, льющейся жидкости, открываемой двери, перестрелки, о воображение зрителей рисует определенную картину. Номера звукоподражателей рассчитаны на ассоциативное восприятие, а оно, как убеждались Маковский и Ротман, сейчас остро развито у людей.

Мимические сценки из цикла «В мире кино» Маковский и Ротман разыгрывали под звуковой фон. Такие репризы они называли фономимическими. По существу, это особый жанр. Номера такого плана Маковский и Ротман видели на зарубежной эстраде, впрочем, сейчас и у нас подобные выступления получают распространение. Скажем, в телевизионной передаче «Кабачок 13 стульев» звучит голос известной певицы, а артистка на экране лишь изображает, что поет.

Но у нас в стране, надо подчеркнуть, Маковский и Ротман одними из первых стали сочетать искусство мимов и звуки фонограммы. Еще до создания цикла «В мире кино» они использовали в своих выступлениях фонограммы. Начинали с более простого. В репризе-шутке «Мотометла» все происходящее на манеже сопровождает треск спокойно работающего мотора, глохнущего, вновь заводимого. Фонограмму для этой сценки артисты записали сами на портативном магнитофоне довольно кустарно. В дальнейшем обращались в фонотеки радиокомитетов в Москве, Ленинграде, Минске. Там а хранилищах на полках покоятся пленки с записями, например, ржания лошади, скрипа двери, визга тормозов, пения птиц... Если что-то не находилось там, приходилось записывать самим.

Как-то потребовался звук булькающей жидкости, которую себе в горло вливает один из персонажей. По ходу сюжета он пьет из бутылки ром. Долго подбирали нужную посуду: остановились на тонкостенном стакане. Будто все в порядке, ан нет! По мере заполнения стакана, звук менялся, терял свою выразительность. Лить из бутылки надо было не как придется, а определенным образом.

И вот из подобранных или записанных звуков, как мозаичную картину из разноцветных кусочков смальты, складывали звуковое полотно. Точно определялась продолжительность звучания булькающей воды, и пения птиц, и всего другого. Ведь действие должно развиваться достаточно динамично, о задуманном ритме.

В репертуар клоунов в 1968 году вошел цикл фономимических сценок «В мире кино». Первая из них была, как было сказано, на тему о ковбоях — «Роковое свидание».

Скачет ковбой, слышен цокот копыт, напевает всадник, ржет лошадь, когда ее привязывают у дверей таверны. Ковбой распахивает дверь, входит в мир звуков: голоса, звон стаканов, музыка. Все заглушает голос певицы. Певица — третье действующее лицо, хотя зрители ее только слышат. Именно она является причиной роковой ссоры.

С ней танцует первый ковбой. Тем временем второй, «проскакав» на своем мустанге круг по манежу, тоже входит в бар. И тут происходит традиционное для кинобоевиков столкновение. Как обычно в таких случаях переворачиваются с грохотом столики, бьется посуда, рушится стойка с бутылками, звучат выстрелы. И падает сраженная пулей красавица, голос которой до этого слышали зрители.

Затем погоня в прериях, бешеная скачка. И снова выстрелы. Упал один из ковбоев. Второй, расправившись е соперником, успокаивается — он победитель. Однако пораженный находит силы поднять свой кольт и нажать на курок. И уже оба ковбоя распростерты на земле. Все страсти, вспыхнувшая кровавая вражда оказались бессмысленны. Жизнь ковбоев оборвалась напрасно. Как дымок из ствола пистолета развевается мнимая романтика похождений этаких сильных личностей, не признающих никаких гуманных законов.

Сценка «Роковое свидание» и подобные ей сложны для исполнения. Требуется полная синхронность каждого движения и возникающих звуков. Нельзя замешкаться на манеже — кассету магнитофона мгновенно не приостановишь. А замешкался, — может прозвучать выстрел из пистолета, который еще в кобуре.

По такому же принципу фономимической репризы строилась и вторая сценка этого цикла, «Ограбление банка», — пародия на гангстерский фильм. И тут сливаются выразительные движения и звуковой ряд. Звуки выстрелов, взламывания сейфов, вой сирены полицейской машины, даже звук воды в унитазе, когда грабители, скрывая следы преступления, бросают пачки банкнот в канализацию. И опять, как и в «Роковом свидании», невероятные усилия, пролитая кровь оказались напрасны.

Эти репризы высмеивают те киноленты, в которых много выстрелов, шуме, но мало мысли, да, пожалуй, и те жизненные ситуации, в которых, если вдуматься, уже в преследуемой цели, связанной с преступлениями, жестокостью, запрограммированы обреченность, бессмысленность всех усилий и жертв.

РАЗБИТОЕ СЕРДЦЕ

О красоте и ценности подлинных чувств, о духовной глухоте и черствости — сценка «Разбитое сердце».

финал ее вызывает не веселый хохот, а сочувственное молчание зала, затем аплодисменты. Те, кто видел эту сценку, наверное, запомнили ее. На скамейке под одиноким фонарем сидит Девушка (Галина Шишкова). Влюбленный (его играет Ротман) никак не решается признаться Девушке в своих чувствах. Появляется приятель Влюбленного (Маковский). Он ни в чем не знает сомнений, привык действовать решительно, бесцеремонно. Так же он предлагает поступить робкому влюбленному. Но нестоящее чувство несовместимо с развязностью, настырностью. влюбленный, подталкиваемый приятелем,— смешон. И в зале в это время смеются.

А тем временем Девушка приглянулась бойкому малому. Под звуки своего транзистора, развязной походкой он подходит к ней. Еще минута — и заядлый сердцеед уводит ее а кафе развлечься. Девушку явно привлекла перспектива весело провести время. Влюбленный пытается напомнить о себе, он протягивает Девушке свое сердце. Она отвергает его, сердце падает, разбивается. Влюбленный возвращается к опустевшей скамейке и задувает фонарь, светившийся как надежда. Для него все погружается во мрак.

Вот этот финал вызывал кое у кого недоумение. Как-то так — в жизнеутверждающем искусстве вдруг появляются минорные ноты. Что же получается — торжествует порок? Нет, порок не торжествует. Он осуждается, разоблачается. Симпатий зрителей на стороне пусть неудачливого, но искренне и страстно влюбленного клоуна. Если еще минуту назад их забавляла неуклюжесть Влюбленного, то в конце сценки он вызывал сочувствие, а его светлая любовь, пусть и робкая — глубокое уважение. Зрителей возмущали легкомыслие Девушки и предательство разбитного приятеля. Да, тут нет этакого хеппи-энд, но сценка не пессимистична — весь ход репризы утверждает красоту, величие истинного, большого чувства.

Финал ее не оставлял сидящих в зале равнодушными, звал восстать против пошлости, душевной черствости. То. что зрители верно воспринимали сценку, подтверждали и аплодисменты и непосредственная реакция наиболее эмоциональных из них. Порой в зале раздавались реплики, успокаивающие Влюбленного: «Да она тебя не стоит!» или осуждающие Девушку: «Такого парня бросила!»

В этой репризе выражалась та страстная позиция Маковского н Ротмана, которая проявлялась во многих других их сценках. Это позиция активного осуждения мещанства, пошлости, душевной черствости, жестокости.

В их репризах часто противопоставлялись суровая расчетливость и душевность, приземленность и одухотворенность.

Артистами были созданы два выразительных характера, которые раскрывались на манеже в столкновении друг с другом, в самых разных ситуациях. Персонаж Маковского все делал самоуверенно, с солидной обстоятельностью, Ротмана — суетясь, торопливо. Маковский сохранял невозмутимое спокойствие, ироничное отношение к происходящему. Ротман — терял голову от увлечения, волнения или смущения.

Если они разыгрывали пародию не цирковой номер — Маковский оказывался премьером, дающим урок неудачнику — Ротману. Если спортивная тема, то Маковский — чемпион, Ротман — хилый новичок. Сценка из сельского быта: Маковский, как говорится, первый парень на деревне, лихой баянист, а за ним семенит, трынкая на балалайке, Ротман. Если в репризе фигурировали руководитель и подчиненный, то Маковский, конечно, был руководителем с портфелем, а Ротман — предельно усердным исполнителем.

Новая реприза — новая ситуация, и в ней опять же проявлялись характеры персонажей, но уже новыми гранями. Персонаж Маковского оказывался то более хамовит и бесцеремонен, то более деловит и энергичен или до предела чванлив. У персонажа Ротмана то ярче проявлялась инфантильность, а то лиричность и эмоциональная утонченность.

Клоунские образы артистов были столь полнокровными, что давали возможность создать очень разные по звучанию, по теме репризы. Сценки их будили мысль, давали простор для ассоциаций, идеи в них преподносились образно и эмоционально. Их выступления несли протест против того, что мешает людям жить счастливо, что унижает их достоинство, приносит огорчение, а то и горе. В этом проявлялась большая любовь к людям. Всегда и во всем чувствовалась доброта Маковского и Ротмана.

К. ГАНЕШИН

оставить комментарий