Конный цирк есть

Поиск нового в цирке — в каких творческих лабиринтах и пределах лежит он? Всегда ли суть но­ваторства сводится к созданию номеров и трю­ков, которых прежде не видели зрители?

Постановщик программы конного цирка, Народный артист РСФСР. М. Туганов

Или, может быть, оригинальное режиссерское прочтение уже существующего и найденного, умение по-новому органи­зовать и преподнести знакомые жанры — это тоже путь (и притом далеко не бесплодный) для рождения интерес­ных и ярких произведений циркового искусства? Обо всем этом хочется поразмыслить, когда уходишь с представления Конного цирка (режиссер-постановщик Ми­хаил Туганов). Уходишь глубоко захваченный новизной и темпераментностью зрелища, взволнованный той ни с чем не сравнимой радостью, которую всегда приносит встреча с подлинным искусством.

Но прежде — о сомнениях, беспокоивших перед пре­мьерой. Конный цирк — а не слишком ли это однообразно? Не допускаем ли мы досадного просчета, преднамеренно «замыкая» все представление на крупе лошади? Нет, тысячу раз нет! Более того: если раньше мы твер­до знали, что без лошади нет цирка, то теперь, после ре­жиссерского эксперимента М. Туганова, можно с полной уверенностью сказать: «с одной лошадью» тоже может быть цирк. И притом настоящий, ни на йоту не утративший своей привлекательности, романтики, щедрого многообра­зия жанров...

Конный цирк М. Туганова

Вера в творческую состоятельность создателей Конного цирка приходит уже тогда, когда мы знакомимся с пара­дом-прологом представления. Что греха таить: на наших манежах и по сей день еще немало тщательно отрепети­рованных, но ровно ничего не выражающих запевов цирко­вых спектаклей. Помпезные, но безликие, они напоминают порой торжественный выход униформы: в них есть парад, но нет пролога, нет концентрированного и емкого сгустка того главного, что ожидает нас в программе. По-разному может строиться представление, мастера разных жанров могут быть заняты в нем, но первое знакомство артистов со зрителями происходит чаще всего как-то уж очень однообразно, с традиционным построением исполнителей по внутреннему кольцу манежа и хоровым «приветом» в финале. (К слову сказать, и тексты приветствий радуют да­леко не всегда: хорошие стихи Николая Доризо, которые исполнялись в прологе московской программы «Дружеские встречи» — пока еще довольно-таки редкое исключение). В новом представлении нет парада в привычном по­нимании этого слова. Но зато есть пролог, есть полно­звучная звонкая увертюра, которая сразу же вводит зри­телей а романтическую атмосферу Конного (именно конно­го, а никакого другого!) Цирка. Уже с тех самых минут, когда   оркестр   взрывается   огневыми   кавалерийскими   ритмами, когда по ярко освещенному манежу проносится с бубенцами и гармошкой тройка, скачут в сумасшедших аллюрах всадники, — уже с тех самых минут вы чувствуете, как властно захватывает и переполняет вас ощущение окрыленной праздничности, стремительного, все возра­стающего темпа.

И вот что еще примечательно. Пролог в данном слу­чае — не просто впечатляющее зрелище, не бездумный набор эффектных трюков и сценок, пусть даже непосред­ственно «работающих» на основную тему циркового спек­такля. Режиссерски увертюра задумана и поставлена как яркое и красочное народное игрище, как традиционно русский праздник. Думается, именно поэтому так органи­чески «вписались» в пролог и тройка с бубенцами, и шутли­вая борьба поводыря с медведем, и выступление ложечников, и девичьи хороводы (пролог и все представление в целом с отменным мастерством и вкусом оформлены художником А. Фальковским). И как кульминация праздне­ства, его эмоциональное завершение — подъем гимнастов Запашных прямо из седла под купол цирка... И вот тут снова о сомнениях, которые закрадывались перед премьерой. В самом деле, достаточно ли такого, на первый взгляд, незначительного повода, как выезд на ло­шади, чтобы включить воздушных гимнастов в столь не­обычную программу? Ведь так, чего доброго, завтра вы­едут на лошадях, к примеру, блистательные канатоходцы Магомедовы, затем поднимутся на проволоку, и все это вместе будет преподнесено как составная часть Конного цирка. Нет ли здесь нарочитости, не разрушается ли це­лостная ткань оригинально  задуманного спектакля?

Конный цирк М. Туганова

Не знаю, как было бы с канатоходцами и другими арти­стами «неконных» жанров, окажись они в этой программе, но воздушные гимнасты А. и М. Запашные пришлись здесь удивительно «ко двору». Более того, их темпераментная «воздушная карусель» принадлежит к тем номерам, кото­рые украшают представление, активно поддерживают и усиливают его романтическое звучание. И дело не только в том, что номер Запашных великолепен сам по себе, что та­кой «куражливой» и бесстрашной «вертушки» давно уже не приходилось видеть под куполом цирка. Не менее важно другое: подъем исполнителей на трапецию подготовлен всем ходом пролога, режиссеру удалось нащупать и зримо протянуть ту драгоценную ниточку (я имею в виду выезд артистов на лошади в общем потоке праздничной каваль­кады), которая вполне оправдывает появление воздушных гимнастов в спектакле Конного цирка. Та же крепкая ниточка держит в представлении и дру­гой «неконный» номер — выступление дрессировщика мед­ведя В. Калинина. В программе Тульского цирка, где де­бютировал вновь созданный коллектив, лохматый воспитан­ник Калинина именовался почему-то «таксистом», хотя на самом деле роль водителя такси играет дрессировщик, а медведь — лишь пассажир машины. Но не в этом суть, тем паче, что упомянутый медведь обладает куда более ред­костными достоинствами, чем умение водить автомобиль или мотоцикл. Это, если можно так выразиться, «игровой медведь», «медведь-солист», он умеет делать решительно все, что требуется по ходу юмористической сценки, рас­сказывающей о незадачливом водителе и нетерпеливом пассажире. Самой высокой похвалы достойно искусство дрессировщика, который сумел преподать одному медве­дю  такое  множество  разнообразных   и  сложных  трюков.

Но где же «связка» с Конным цирком? Она в финале номера. Разуверившись в том, что машина когда-либо тро­нется с места, медведь вызывает по телефону (!) лошадь (ее приводит другой медведь) и под аплодисменты зрительного зала уезжает с манежа в седле. Ну чем не Кон­ный цирк! Думается, что такие «связки» нужно настойчиво искать и впредь, если мы всерьез намереваемся утвердить и по­ставить на ноги Конный цирк. Не хочу давать поспешных рецептов, но, наверное, могут быть и эффектные прыжки через шестерку и больше лошадей (вспомним Виталия Лазаренко), и конно-спортивные игры, поставленные и ре­шенные «в цирковом духе», и парное жонглирование... Да мало ли какие номера и трюки можно придумать, памятуя, что сам по себе манеж с его традиционными опил­ками и круглым замкнутым барьером предназначен прежде  всего для  лошади — стародавней  и  несвергаемой при­мадонны цирка. До сих пор мы говорили о «неконных» номерах — пусть очень хороших, удачно вкрапленных в программу, но все-таки «неконных». Не они, разумеется, определяют характер и своеобразие нового представления. Подлинная романтика Конного цирка приходит на ма­неж тогда, когда скачут в вихревом темпе сверхискусные джигиты Северной Осетии «Иристон» (руководители Д. Туганова и В. Денисов), когда исполняется «Русская березка» и «классическая свобода» Л. Котовой и Ю. Ермолаева, ког­да упругий луч прожектора «вырубает» из кромешной тьмы белоснежную, прекрасную, точно клодтовское извая­ние, лошадь Королевых. Обо всех этих номерах не раз рассказывалось на страницах журнала, вряд ли есть резон снова возвращаться к их разбору и оценкам. Разве что одно замечание: собранные вместе, в едином спектакле, эти номера нисколько не проигрывают и не блекнут, не кажутся менее интересными, чем в дивертисментной про­грамме. Напротив, именно в таком представлении они словно посвежели,  заиграли  новыми  красками.

А ведь кроме них в представлении есть и другие, не менее яркие выступления, часть из которых мы впервые видим на манеже. Акробаты-вольтижеры Запашные (снова Запашные, они прямо-таки «именинники» в этой програм­ме!) подняли свое сугубо «партерное» искусство на крупы лошадей, и родился, по существу, совершенно новый но­мер, а точнее — новый жанр, способный сделать честь любой цирковой программе. Высокотехнично и красиво «па-де-де» в отточенном до мельчайших деталей исполне­нии Т. Рокотовой и Г. Лапиадо. С непринужденной легко­стью, которая так приятна всегда на манеже, демонстри­руют свое высокое мастерство жокеи Соболевские. Иск­рист и обворожителен танец на лошади Гитаны Леонтенко... Все ли одинаково удалось в новой программе? И над чем прежде всего, как нам кажется, следует подумать создате­лям Конного цирка, которые, надо полагать, и впредь бу­дут улучшать и совершенствовать спектакль, его компози­цию, подбор номеров? Наверное, нужно более взыскательно отбирать испол­нителей: некоторые номера (как, например, выступление жонглера, групповой гротеск, большинство клоунских сценок) могли бы быть значительно лучше.

Но не в этом главное. Даже безупречные и в общем-то ровные по своим профессиональным достоинствам номера требуют очень продуманного и тщательно выверенного размещения в программе. Следовать правилу, согласно которому «от перестановки слагаемых сумма не меняется», можно, как известно, только в математике: в цирке — это губительно. Особенно в Конном цирке, где все номера так или иначе, в той или другой степени связаны с единым жанром. Скомплектовать и выстроить программу так, чтобы последующее выступление по возможности не напоми­нало и не повторяло предыдущее — это еще полдела. Не менее важно позаботиться о том, чтобы эмоциональный настрой всего спектакля в целом шел по восходящей ли­нии, чтобы два соседних и приблизительно одинаковых «по силе» номера «не убивали» один другой, чтобы не было в представлении   досадных   пустот   и   спадов. Такой композиционной завершенности, такого «крещен­до» еще не было в первом представлении. Думается, по­добный упрек безоговорочно примут и сами создатели спектакля, которые даже после премьеры не перестают экспериментировать, искать, перетасовывать «слагаемые». Кстати, это не столько упрек, сколько пожелание на буду­щее. Конному цирку, судя по всему, суждена долгая жизнь, и хочется, чтобы он скорее преодолел то немногое, что ему преодолеть осталось.

А осталось действительно не так уж много, ибо основ­ное сделано: Конный цирк создан, причем в рекордно ко­роткие сроки. В самом факте этом — не только радостный итог напряженного творческого труда, проделанного коллективом артистов во главе с М. Тугановым, но и новое подтверждение тех неограниченных возможностей и неис­черпаемых «внутренних ресурсов», которыми располагает советское цирковое искусство.
 

НИК. КРИВЕНКО

Журнал Советский цирк. Декабрь 1965 г.

оставить комментарий