Константин Берман: "Я с нуля лет в цирке"

Раз в два-три месяца, откликаясь на телефонный звонок, я слышу в трубке знакомый голос.

—    Здравствуйте, это я, Костя. Мы переезжаем в другой город, и я прилетел на несколько дней в Москву.

И сразу же, без длинных приветствий и лирических отступлений:

—    Я придумал новую репризу. Выхожу сперва один. В руке у меня...

Затем идет бурное обсуждение будущего антре. Бурное потому, что с Берманом небурного творческого разговора быть не может. Он шумно-темпераментен, все, что замысливает, тут же актерски изображает, и, если беседа ведется по телефону, можно четко представить себе, как, рассказывая, он жестикулирует и, очень даже возможно, становится на голову или делает сальто с телефонной трубкой у уха.

Такие телефонные споры продолжаются двадцать лет. Вряд ли можно обвинить Константина Бермана в том, что при всей своей изобретательности и умении придумывать неожиданные повороты сюжета он не разнообразит сюжеты телефонных бесед. Просто ему некогда. Несколько дней дома, в Москве — это капля в море. Столько надо сделать, стольких друзей навестить, стольких обзвонить. И все же первый звонок автору:

—    Я придумал новую репризу...

Придуманное мучит артиста и будет томить его до той минуты, пока литературно оформленная, сатирически завершенная задумка не будет исполнена на манеже и не вызовет ответной реакции зрительного зала.

Я не представил читателям Константина Бермана и не описал его сразу, во-первых, потому, что пишу о нем для специального эстрадно-циркового журнала. Но если этот номер журнала держит в руках не профессионал-артист и не любитель циркового искусства, а просто случайный читатель, ему захочется, вероятно, подробнее узнать о герое моего очерка.

Берман темноглазый брюнет выше среднего роста, крепко сколоченный. отлично тренированный, подвижный, ловкий, быстрый. В жизни он гладко выбрит, элегантно одет, шумлив, даже суетлив, остроумен и всегда весел.

Для манежа небольшие преобразования: над верхней губой появляются густые черточки усов, нос распухает до традиционно клоунских размеров, подрисованные глаза становятся огромными, удивленными и круглыми. Модный галстук трансформируется в утрированную, огромную бабочку.

Если вы мысленно попытаетесь представить себе вышеописанного человека, перед вами возникнет один из известных советских цирковых артистов, клоун с пятидесятилетним творческим стажем — в жизни Константин Александрович, а на манеже всегда и всюду, несмотря на прожитые годы, — Костя Берман.

Трудно поверить, что ему шестьдесят, когда он взбирается по веревочной лестнице под самый купол, чтобы там. поместившись на площадке шириной в несколько сантиметров, выделывать головоломные трюки — танцевать чечетку и, как бы оступившись. имитировать падение, от которого дух замирает у зрителей. Нет, он не сорвался, он только пошутил. Повис на тросе и комически перебирает ногами, а затем оказывается опять на площадке. Только ноги у него трясутся от страха.

После этого, казалось бы, уже ничто не может удивить, потрясти зрителей. Ан нет! Вот, переждав, когда каждый из участников воздушного полета выполнит свой головоломный трюк, за трапецию берется и Константин Берман. Уже подготовленный зритель не волнуется — никуда этот забавный человек не полетит, только попугает малость для смеха. И действительно. Берман долго собирается с духом, то этак приладится к трапеции, то так. В зале смех, хохот! И вдруг, взмахнув руками, как крыльями, и судорожно уцепившись за трапецию, он взлетает над манежем. Перелетев через трапецию, повисает в руках у ловитора. хочет перелететь обратно, но пропускает момент, со второй попытки не дотягивается. меняет позицию, «чтобы было удобней». Теперь ловитор держит клоуна за ноги. Тот хватается руками за трапецию и повисает над манежем между трапецией и ловитором. Панический крик переплетается со взрывом хохота, когда Берман, чтобы освободить ноги из рук ловитора, оставляет ему свои штаны, совершая дальнейший полет в огромных смешных трусах, украшенных наивными цветочками.

И сейчас еще на манеже Берман энергичен, весел и остроумен.

Он сам в шутку говорит о себе: - Я циркач с нуля лет. Это не просто смешное словцо. Это истина, если хотите, эксцентрическая, но ведь эксцентрика предпослана клоуну самим жанром.

Дело обстояло так. В 1914 году в Харькове его отец работал дирижером оркестра в цирке. Как-то перед представлением, когда оркестранты настраивали свои инструменты, дирижёра срочно вызвали в цирковую кассу. Кассиршей в цирке работала супруга дирижера, и понятно было его волнение. Не случилось ли какого-нибудь несчастья! Несчастья не случилось. Дирижера ожидала огромная радость. В кассе у него родился сын. Первое появление крохотного Кости Бермана было поистине эксцентрическим. Таким образом, его утверждение, что он циркач с нуля лет — не реприза, а факт.

Его брат Николай был на год старше. И хотя появился на свет он не в цирке, а, как все нормальные дети, в родильном доме, цирковым клоуном он стал раньше. Братья росли в цирке. Это было и сложно — постоянные переезды из города в город и увлекательно — ведь лучшие звезды цирка Николай Никитин, Виталий Лазаренко, Владимир Дуров были их неназванными учителями. Мальчики с утра забирались в амфитеатр, забывая об отдыхе, о еде, следили широко раскрытыми глазами за повседневными репетициями, с первыми детскими впечатлениями впитывая любовь, преданность и страсть к манежу.

Сперва они подражали. Увидев на ходулях Виталия Лазаренко, сооружали нечто подобное из досок, набивали себе синяки, но добивались своего. Школа у них была самодеятельная. трудная. К тринадцати годам Костя Берман умел делать в цирке все. Он вольтижировал на лошади, как образцовый жокей, крутил «солнце» на турнике, танцевал вприсядку на туго натянутой проволоке, жонглировал, дрессировал дворняжек, превращая их в «звезд манежа», играл на разных музыкальных инструментах. Одно лишь огорчало его и друзей: Костя не рос. Николай был старше только на год. а выше почти на две голозы.

—    Ну, какой из меня артист? — сетовал мальчик. — Куда мне податься?

Вот почему Николай стал цирковым артистом намного раньше. Он уехал работать в Красноярский цирк, а Костя остался «у маминой юбки». И здесь произошло какое-то генетическое чудо. Костя стал расти, и меньше чем за год почти догнал брата.

—    Ну, теперь ты взрослый, — сказал отец, — пора выбирать профессию.

В кармане у Кости уже был документ об окончании фабрично-заводского училища со специальностью токаря-фрезеровщика. Но цирк! Как мог он оставить цирк, в котором родился, вырос и которому был по-сыновнему предан.

—    Я выбрал профессию, — признался Костя отцу, — артист цирка.

Универсальные артисты уже тогда часто становились коверными клоунами. Входило в моду пародирование. Выступал жокей, и после его номера на манеже сразу же появлялся клоун-пародист, он неуклюже повторял трюки жокея, то на пони, то на ослике, а то просто верхом на палочке.

Мы уже знаем, что Берман умел в цирке все. Как же ему не стать клоуном у ковра!

В моде было не только пародирование, но и подражание. Подражали знаменитым кинокомикам: Гарольду Ллойду, Монти Бенксу. Больше всех — Чаплину. Пату и Паташону. И случилось так, что, работая отдельно друг от друга, оба брата Берманы. Николай и Константин, выбрали себе одну и ту же маску — Пата. Возникли разногласия — кому из них быть Патом. До размолвки не дошло. Николай был чуть выше и чуть старте. Он остался Патом, а Константину пришлось искать собственную маску. И было это к лучшему. Много образов перепробовал Берман, пока выкристаллизовалась маска, та самая, которая уже много лет знакома зрителям в разных городах страны.

Веселый, задиристый малый, немного франт, всегда утрированно-модный, одинаково искусный во всех цирковых жанрах, стал любимцем публики.

Особенно ярко проявилось это во время Великой Отечественной войны. Война застала Бермана на гастролях в Москве. Когда в грозные октябрьские дни 1941 года в Москве была объявлена эвакуация, группа Бермана получила направление в один из тыловых городов. Берман отказался. Он попросился на фронт. В разных частях появлялся забавный весельчак, который умел рассмешить солдат в самых тяжелых боевых условиях. Своего парня — Костю Бермана — стали наперебой приглашать к фронтовикам. Солдаты сдвигали два грузовика, создавая импровизированную сцену, усаживались вокруг, образуя живой амфитеатр, и «солдатский друг Костя» начинал представление. Реприза следовала за репризой под дружный хохот.

На одном представления командир прикрепил к лацкану костиного пиджака значок «Отличник полка», и Берман, вдруг превратившись из клоуна в простого растроганного человека, с трудом сдерживая слезы, сказал:

—    Друзья, поверьте, сейчас для меня нет дороже награды, чем ваша...

Тридцать лет миновало с той поры, когда страна, сняв фронтовую шинель, вновь облачилась в штатские одежды.

Окончилась фронтовая жизнь и для артиста Константина Бермана. Вновь на фасаде Московского цирка появилась вырезанная из фанеры величиной в несколько человеческих ростов фигура «комика Московского ордена Ленина цирка Константина Бермана». Вновь замелькали железнодорожные вокзалы и аэропорты. Из города в город, из цирка в цирк несет заслуженный артист РСФСР Константин Александрович Берман свое неиссякаемое искусство смеха. Но теперь он выходит на манеж не один. К давней партнерше, его постоянной спутнице в творчестве и в жизни — жене Ирине Берман, присоединились и двое его ребят — дочь Вера и сын Анатолий.

Закончив свои собственные номера. переодеваются и перегримировываются и выходят на манеж, чтобы помогать отцу в клоунадах и репризах.

... Я не знаю, в каком городе застанет Бермана день его шестидесятилетия, но уверен, что зрители, глядя на веселые проделки, и помыслить не смогут о том, что ему шестьдесят...


НАУМ ЛАБКОВСКИЙ

оставить комментарий