Коверные клоуны

Коверный клоун — достойный потомок рыжего ранней поры, который поначалу выступал соло, но затем попал в зависимость от своего старшего по возрасту коллеги на арене: мы имеем в виду клоуна.

Том Беллинг был прежде всего таким рыжим, каких ныне именуют коверными. Его можно, пожа­луй, назвать клоуном вообще, то есть таким клоуном, который был то акробатом, то дрессировщиком, то музыкантом, то остряком; игра такого циркового комика, его темперамент, его остроумие поддерживали интерес публики к цирковому зре­лищу в промежутке между номерами, когда служители арены расставляют аксессуары или усталая лошадь наездницы пере­водит дух. Костюм французского клоуна резко отличался от костюма рыжего, но сам клоун долгое время выполнял ту же роль, которую ныне выполняет коверный 1.

1  Коверные клоуны выступают в промежутках между номерами в то время, когда униформисты готовят арену для следующего номера, убира­ют или стелят ковер. Первые комики этого типа любили разыгрывать такую шутку: служители арены закатывали их в ковер, а они кричали пронзительными голосами. — Прим. ред

Однако коверные в наше время редко выступают в одиночку. Им, как говорится, несть числа. Правда, одно время в цирке давались представления, носившие название «ускоренных», во время которых старались обойтись без рыжих. Но потом поняли всю полезность этих комиков, и сейчас мы встречаем их на любом цирковом представлении.

Рыжий — цирковой артист, которого больше всего любят дети. И хотя, вопреки мнению родителей, цирк вовсе не пред­назначен исключительно для развлечения детей,   малыши составляют значительную часть его посетителей и, естественно, должны получать удовольствие от посещения цирка. Коверные обладают довольно примитивными и ограниченными возмож­ностями; однако они обращаются непосредственно к зрителям и в течение нескольких минут всецело владеют их вниманием, поэтому игра рыжих доступна детям. Не следует, однако, ду­мать, что их остроты и шутки оставляют равнодушными взрос­лых. В речах рыжих порою звучат философские высказывания, недоступные детскому уму; зато аксессуары, которые они используют, и эксцентрические проделки рыжих дети восприни­мают хорошо.

Арена цирка — это такое место, где встречается немало былых артистических звезд, и труппы коверных превращаются в питомники будущих талантливых клоунов. Очень хорошо, что цирки поддерживают эти питомники талантов, где дирек­тора впоследствии черпают нужных им артистов. В молодых коверных зреют способности, которые опытный глаз замечает во время групповых выступлений этих комиков: их дарования при первом же удобном случае распустятся пышным цветом. Групповые выступления клоунов — замечательная школа для артистов; прославленные в прошлом клоуны — Бебе (Чезаре Гильоме), Бабилас, Атофф де Консоли, Коко (Рауль Жуэн), Мариано (Мариано Родригес) — дают тут полезные уроки мо­лодым. Именно здесь созрели такие одаренные молодые артис­ты, как Порто или Алекс (Бюньи), которые были рыжими, перед тем как стать выдающимися клоунами. Коверные, подобно эксцентрикам, обладают своеобразным внешним обликом; разыгрывая небольшие сценки, они при­влекают к себе внимание публики. Умело используя те скром­ные сценические средства, которыми они пока еще (или все еще!) обладают, эти артисты порою достигают продолжительной известности.

Но помимо молодого рыжего, который только еще ищет свой оригинальный образ и стремится добиться более видного положения на арене, и старого клоуна, мало-помалу теряющего последние иллюзии славы, среди коверных встречается еще один тип артиста — это комик среднего таланта, который добро­совестно трудится на арене; такой артист не хватает звезд с неба и не способен выдумать пороха, он с грехом пополам исполняет свою роль, изо всех сил стараясь содействовать успеху представления; и на его долю тоже выпадают редкие минуты удачи.

Фидель-Фидель был рыжим, когда труппа акробатов, ду­шой которой он был, распалась. Несколько лет артист занимал завидное положение в цирке Медрано. Это был небольшого роста толстенький человек с круглой и веселой физиономией, с красным пятном на кончике носа, со слегка опущенными уг­лами рта. Он носил костюм в клетку и в полоску, на голове у него красовалась небольшая шапочка, на его кружевном жабо был вышит велосипед. Артист появлялся на арене и подпрыгивающей походкой направлялся прямо вперед, удерживая на голове в состоянии равновесия узкую доску в несколько метров длиной. Пройдя аре­ну по ее диаметру, он, казалось, готов был исчезнуть за кулиса­ми. Но внезапно артист поворачивался вокруг собственной оси. Доска по-прежнему удерживалась у него на голове. Тогда режиссер арены обращался к нему:

— Что вы тут делаете?
— Я?
— Да, вы?
— Ничего не делаю.

Фидель поворачивался спиной к режиссеру и продолжал шагать по арене.

— Убирайтесь отсюда прочь! — выходил из себя режиссер.
— Вы это мне говорите?
— Да.

Артист снова поворачивался на каблуках, удерживая дос­ку на голове. Разъяренный режиссер арены устремлялся за ним в погоню. Флегматичный рыжий продолжал мерять шагами арену, то и дело поворачивался вокруг собственной оси, но доска, ле­жащая у него на голове, не сдвигалась ни на волос; подобно игле компаса, она сохраняла неподвижность. Это было необыкновенно   смешно,    и   публика    веселилась    от    всего сердца. Иногда Фидель-Фидель стремительно выбегал на арену и готовился совершить прыжок. Но в последнее мгновение он спотыкался и застывал на месте с таким видом, будто у него что-то заболело. К нему подбегал режиссер арены.

— Что с вами? — спрашивал он артиста.
— Ой,   колено!..
— Что?  Колено?
— Да! Колено!
— Что случилось с вашим коленом?
— Оно не сгибается!
— Ну, это пустяки.
— Вы полагаете, что это пустяки?
— Ну конечно.  Ваше колено просто разленилось.  У вас онемела нога. Заснула нога, понимаете?
— А,   заснула  нога?
— Вот  именно.

Тогда Фидель-Фидель доставал из кармана будильник, осведомлялся, который час, заводил будильник и, когда тот начинал звонить,  подносил его к своему колену. Затем он выпрямлялся, выполнял сальто-мортале и удалялся  с арены.

Одним из самых оригинальных коверных был Адольф Оль­шанский, которого не следует путать с его старшим братом Уильямом,   способным  акробатом и  прыгуном. Адольф Ольшанский родился 2 июля 1853 года в Копенга­гене; это был великолепный каскадер. Он выходил на арену почти без грима; его лысую голову окружал венчик искус­ственных волос, зачесанных кверху в форме петушиного гребня; остатки своей настоящей шевелюры артист лихо зачесывал на виски. В его глазу красовался монокль, высокий широко вы­резанный воротничок был схвачен белым галстуком, края ма­нишки обшиты шнурком неизвестного назначения. На свой безукоризненно сшитый сюртук Адольф Ольшанский навеши­вал множество медалей, которые позвякивали при каждом его движении. В продолжение девятнадцати лет он был коверным в цир­ке Вульфа. В 1905 году он выступил в Париже в цирке Беке­това.

Обычно Ольшанский играл роль занятого бездельника, пута­ющегося у всех под ногами, или представлял неуклюжего служи­теля манежа, который спотыкается на каждом шагу и вызывает хохот у зрителей. Одетый с иголочки, гордящийся своим эле­гантным костюмом, необыкновенно самонадеянный Адольф Ольшанский умудрялся падать с удивительной ловкостью и вы­зывал этим заразительный смех всего зала. В таком виде Адольф Ольшанский не раз выступал в Англии, в заведении Бертрама Миллса, во время рождественских праздников вместе с клоунами старшего поколения, такими, как Фютеле, Гоберт Беллинг и Чирил Кук, и клоунами младшего поколе­ния — Нино Фабри, Пимпо и Голиафом.

Бывший гимнаст на брусьях Люсьен Годдар показывал вместе с Рэдером своеобразную сценку, которая не типична для коверного, но представляет собой логическое развитие но­мера первых рыжих. Люсьен Годдар выходил на арену в вечернем  костюме джентльмена. Он был в то время шпрехшталмейстером в цирке Медрано. По примеру Адольфа Ольшанского он появлялся на арене с мо­ноклем в глазу и с высокомерным и вызывающим видом смотрел на зрителей, следил за тем, чтобы ковер был положен на место, торопил служителей, расставлявших аксессуары, давал бес­полезные советы одному, надоедал другому, пока на него, в свою очередь, не набрасывался кто-нибудь из клоунов. И тут поднималась суматоха.

Люсьен Годдар, этот «светский клоун», гневно оборачивался и, обводя зрителей глазами, старался обнаружить «дерзкого нахала, который осмелился освистать его». Тогда в зале действительно раздавались протестующие восклицания — сначала одно, затем другое, третье, и вот уже свистки и крики неслись отовсюду. Годдар со свирепым видом выдерживал этот град оскорблений. Он без нужды поправлял галстук, одергивал костюм, на котором не было ни единой склад­ки, скрещивал руки на груди, готовясь невозмутимо встретить новую лавину оскорблений. Мало-помалу в игру вовлекались все зрители без исключения. Цирковых артистов и служителей, находившихся на арене, охватывал страх, и они один за дру­гим исчезали за кулисами. Крики и свистки становились все громче. Казалось, все зрители единодушно выражают протест. Годдар делал вид, что и он перепуган, он каждую минуту терял монокль и, чем спокойнее хотел казаться, тем более смешным и забавным выглядел.

И вот, когда весь зал единодушно выражал свое недовольство, Годдар улучал минуту, чтобы взять реванш: он вставал на  руки и начинал серию стремительных  прыжком.   Сальто-мортале следовали одно за другим, и Годдар быстро продвигался  таким способом по  арене,  добиваясь успеха, которого никто не решался оспаривать. Затем с таким же гордым и вызы­вающим видом, как прежде, он смотрел на публику. «Вот, на что я способен!», казалось, говорил весь его вид. Когда крики «браво» понемногу стихали, Люсьен Годдар снова совершал серию сальто-мортале; он, казалось, посвящал эти головокружительные прыжки тем, кто всего яростнее его освистывал. Затем он останавливался, поправлял свой костюм, пришедший в беспорядок во время прыжков, и вставлял в глаз монокль, болтавшийся на черном шелковом шнурке. Годдар покидал арену с видом победителя, не забывая бросить на про­щание благодарный и удовлетворенный взгляд на пришедших в восторг зрителей 1. Одним из комиков, наиболее известных всем постоянным по­сетителям парижских цирков, был рыжий Артуро Бьяджони, по прозвищу Пиноччо 2.

1  Люсьен Годдар умер в 1924 г.
2 У Пиноччо был также другой псевдоним — Верден, но он меньше известен под этим прозвищем.

Пиноччо родился во Флоренции 22 октября 1880 года. Он не принадлежал к семье цирковых артистов, не получил тех полезных уроков, которые уже в раннем детстве превращают сыновей клоунов и акробатов в артистов, хорошо знающих тайны ремесла. Но Пиноччо без памяти любил цирк и клоунов и посещал принадлежавшие муниципалитету гимнастические залы. Почувствовав, что он уже может помериться силами с про­фессионалами, Пиноччо предложил свои услуги одному из бродячих итальянских цирков. Вскоре он перешел в цирк Сидоли, где выступал вместе с Оскаром Марцелли и с Гатти. Затем его можно было видеть на арене цирка Рош, в цирке Шевалье Шарля и в цирке Эджелтона, где его партнерами были Давизо 3 и Оскар.

3 Давизо принадлежал к числу клоунов-верзил. Его рост, по словам Лаваты, составлял один метр восемьдесят сантиметров.

Пиноччо умел обратить на себя внимание и заставить ценить себя благодаря добродушной приветли­вости, всегда подтянутому виду и неистощимому юмору. Пиноччо сохранял веселое настроение, несмотря на все преврат­ности судьбы, встречавшиеся на его жизненном пути. Во время первой мировой войны он возвратился в Италию и вместе с Армандо, который, как и он, был коверным, выступал в номере каскадеров. Когда военная буря миновала, Пиноччо вновь уехал во Францию и выступал на арене Париж­ского цирка вплоть до его закрытия. Его исполнительская ма­нера отличалась тонкостью, костюмы были необыкновенно эле­гантны и умело подобраны по цветам; в этом отношении Пиноччо был исключением среди рыжих. Он выступал также и в английских цирках, где приобрел привычку украшать свой костюм крошечными предметами, которые ничего не прибав­ляют к облику артиста, но производят милое и приятное впечатление.

Крохотные шляпы, миниатюрные цветочные горшочки, кукольные стульчики, которые артист вдевает в петлицу своего фрака, несомненно, скрытый намек на всеобщее увлечение безделушками. Их эмоциональное воздействие незначительно; они вызывают лишь удивление. Но Пиноччо присуще очарова­ние, которое граничит с жеманством и превращает его в буффона в духе итальянской комедии, в буффона, хотя и несколько по­верхностного, но своеобразного, чье кажущееся простодушие скрывает тонкий ум; его мягкий характер противоположен относительно грубому характеру других его собратьев — ко­верных. Пиноччо на время покинул цирк и занялся оптовой про­дажей почтовых открыток. Затем он снова вернулся на арену. У артиста есть излюбленный трюк: он, как никто, умеет прой­тись колесом по невысокому барьеру, отделяющему арену от публики. Он усаживается на манеж, берется руками за лодыжки и, свернувшись калачиком, движется в таком положении вдоль арены. Этот трюк — не изобретение Пиноччо. До него это проделывал Том Футтит. Пиноччо придумал другой номер: он играет с воздушными шарами, а потом дарит их детям, присутствующим в цирке. Да, именно Пиноччо первому пришла в голову мысль — она тут же была подхвачена рекламными организациями — дарить детям, приходящим в цирк, воздуш­ные шары, надутые кислородом. В этом, конечно, нет ничего особенного, но работа коверных складывается из такого рода скромных выдумок.

Партнерами Пиноччо в Зимнем цирке были Боуден, Роже Конш, Фредди, Георг и Голиаф. Жорж Базо, по прозвищу Боуден, родился в 1884 году; в прошлом это был акробат, работавший на велосипеде, и отличный прыгун; помимо того, он исполнял небольшие комиче­ские роли в пантомимах, разыгрываемых на арене Зимнего цирка. В цирке Медрано он выступал в составе труппы Честерфоли. Боуден обладал всеми качествами, необходимыми артисту для того, чтобы он мог играть роль забавного комика в дуэте клоунов. К сожалению, ему вовремя не попался подходящий партнер, а теперь он уже упустил время, и ему осталось лишь одно — выступать в труппе коверных. Впрочем, Боуден с успе­хом заменил Булико и под именем Лорио выступает вместе с Рекордье.

Роже Конш, или просто Роже, брат Родольфа Конша, режиссера в цирке Медрано. Роже был рыжим-каскадером и прыгуном. Он выступал вместе со своей сестрой, мадемуа­зель Камилиа, жонглировавшей различными предметами; Роже помогал ей. Под именем Роджерс он участвовал в номере музыкальных акробатов. Долгое время он был связан с цирком Медрано и выходил на арену в костюме рыжего; на спине было вышито огромными буквами его имя. Многие клоуны проделы­вали это задолго до него. Фредди Сканлон, или Фредди, по национальности англича­нин, брат жокея Билли Сканлона, работал вместе с братьями Роуленд и Лекюссон. Фредди был учеником Сесилио Пишеля, он дебютировал как акробат, затем сделался плясуном и, наконец, рыжим. Фредди был присущ чисто британский юмор, смягченный длительными выступлениями в ярмарочных цир­ках. Он долгое время выступал в Зимнем цирке. То был слав­ный рыжий, не очень способный и не очень оригинальный; возможно, он затерялся в толпе своих коллег из-за собствен­ной скромности и уравновешенного характера. Рядом со своим соотечественником и собратом по профессии Георгом Фредди казался  пресноватым.

Георг Филкокс-Дон, в прошлом акробат, выступавший вместе с Мэбри (Мэбри и Дон), был, вне всякого сомнения, че­ловеком своеобразным и загадочным. Он обладал обострен­ным чувством юмора, любил придавать своим движениям характер движений автомата и держался неестественно прямо. Порою его гримасы и телодвижения вызывали у публики страх, его экстравагантная манера игры не столько доставляла удовольствие, сколько вызывала ощущение стесненности и ка­кое-то предчувствие трагедии. Его нужно было очень часто ви­деть, для того чтобы оценить.

Гораздо успешнее Георг выступал в комических сценках. Антре «Цирюльник», которое считается самым простым в ре­пертуаре клоунов, превращалось благодаря артисту в жанро­вую сценку; Георг так удивительно разыгрывал этот незамысловатый скетч, что тот лишался своей банальности. Артист исполнял вокруг клиента, которого он должен был брить, на­стоящий танец охотника за скальпами. Одно время в цирке Глейха три дуэта клоунов на трех различных аренах испол­няли параллельно одно и то же антре. Георг оставлял далеко позади своих соперников: игра его поражала гротеском и яр­костью.

С тех пор как на свете не стало больше ни королей, ни вельмож, при дворе которых в былые времена находили при­станище карлики, эти обиженные природой люди вынуждены искать себе иных средств для пропитания. Они поступают в раз­личные рекламные бюро, а те, кто обладает какими-нибудь та­лантами, идут в цирк. Благодаря своим способностям карлики вышли за пределы кунсткамер и сделались ныне клоунами.

Жозеф Рамбелли, по прозвищу Голиаф, принадлежит к числу клоунов-карликов. Хотя успех Голиафа не соответ­ствует величине его прообраза, надо признать, что Голиаф — наиболее талантливый комик среди карликов; он занимает достойное место в среде клоунов. Можно было бы рассказать немало интересного об исполни­тельской деятельности карликов-клоунов. Но в истории цирка содержится очень мало упоминаний о них 1.

1 История карликов уже начата Эдуардом Гарнье. Ему принадлежит книга «Карлики и гиганты», Париж, изд. Ашетт, 1884 (Библиотека чудес).

Голиаф прошел тяжелую школу в бродячем цирке. Цир­ковому искусству его обучал Гвидо Манетти (отец Чарлза Манетти); он подобрал карлика еще в раннем детстве и тогда же начал работать с ним. Голиаф мало-помалу приобщился к искусству клоуна и вскоре начал выступать в антре в ка­честве статиста и партнера на все руки. Позднее Голиаф сде­лался отличным клоуном, но он продолжал занимать подчинен­ное положение в цирковых программах. Этому коверному незачем искать оригинальности вовне: он обладает весьма своеобразной натурой. Во время юбилей­ного представления в цирке Медрано (оно было посвящено истории цирка за 1900—1937 годы) Голиаф выступил в антре «Шко­ла верховой езды»; он гарцевал на огромной лошади и держался на ней, как манекен. Разгоряченный скакун сбрасывал его с седла; едва коснувшись ногами арены, Голиаф отталкивался от нее, как от трамплина, и с необычайной ловкостью и легкостью снова вскакивал в седло; в полете его мускулистое тело атлета напоминало мяч. Участвуя в пантомимах, Голиаф ис­полняет роли детей, амуров, пажей и фавнов. Подобно Марвалю и Бенедетти, выступавшим на арене Нового цирка, Голиаф принадлежит к числу наиболее законченных комиков среди карликов. Несколько сезонов подряд на арене цирка Медрано среди коверных выступали Саша и Тони Бастьен. Их сестра, Мамми Бастьен, наездница, исполнявшая акробатические упражнения на лошади, была первой женой Порто.

Тони Бастьен — комик, обладавший своеобразным стилем и весьма талантливо выступавший в характерных ролях, — сделался вскоре первым среди рыжих цирка Медрано.

Он дебютировал в групповых выступлениях клоунов и поначалу ничем особенным себя не зарекомендовал. Но мало-помалу его мелкий буржуа в котелке, коротком пиджаке и полосатых панталонах начал выделяться среди персонажей, созданных его собратьями. Походка Тони Бастьена отдален­но напоминала походку Чарли Чаплина; он также носил ко­роткие темные усики, но лицо его было более румяным и менее задумчивым, чем лицо Чарли. Постепенно созданный артис­том персонаж утвердился на арене; имя его все чаще по­являлось в программе. Он играл простака, который подносит цветы наезднице и, рассыпаясь в комплиментах, ненароком принимает ее ножку за свою трость. Тони был исполнен усердия, он не лез за словом в карман, и речь его порою отличалась дерзостью. В пантомимах он охотно импровизиро­вал. Однажды, когда Тони изображал важную особу, прибыв­шую на открытие памятника, и шпрехшталмейстер уже начал обращенную к нему приветственную речь, находившаяся тут же на манеже лошадь повела себя слишком вольно. Не решаясь прерывать представление, служители арены не отважились убрать навоз.

— Господин мэр, — начал Тони свою ответную речь, — разрешите прежде всего заметить вам, что общественные места в вашем городе не содержатся в должной чистоте.

Тони был неистощимый говорун. Порою он обращался не­посредственно к публике. Это и погубило его. Какая-то дама, присутствовавшая в цирке, чьи манеры Тони откровенно высмеял, приняла это близко к сердцу и по­жаловалась дирекции цирка. Когда администрация сделала Тони Бастьену выговор, он, в свою очередь, рассердился. Артист покинул цирк Медрано, и дирекция лишилась лучшего из своих рыжих, которого она так и не смогла достойным обра­зом заменить.

Саша Бастьен, брат Тони, был акробат и гимнаст, работав­ший на кольцах. Он принимал участие в групповых выступле­ниях клоунов; выходя на арену в облегавшем тело трико, в ко­тором артист казался необыкновенно худым, Саша с успехом совершал различные акробатические упражнения и прыжки. То обстоятельство, что он выступал с группой рыжих, нано­сило ущерб акробатическим достоинством его номера; если бы Саша захотел, он мог бы подготовить интересный номер комического акробата. После того как Тони Бастьен покинул цирк Медрано, Саша также недолго оставался в этом заведении. Он уехал в Англию. Там он выступал как гимнаст, работающий на кольцах, и поль­зовался большим успехом, чем у себя на родине.


Из книги Тристана Реми. Клоуны

оставить комментарий