А. КУПРИН и ЦИРК - В МИРЕ ЦИРКА И ЭСТРАДЫ
В МИРЕ ЦИРКА И ЭСТРАДЫ    
 







                  администрация сайта
                       +7(964) 645-70-54

                       info@ruscircus.ru

А. КУПРИН и ЦИРК

 

(Из воспоминаний)

 

 

Когда  я  однажды  спросил  у А.  И,  Куприна — откуда у  него  это  постоянное,  неостывающее  и   глубокое  увлечение  цир­ком,  он,  не  задумываясь,  ответил:

— Я, видите ли, потомственный укротитель. Мой дядя, мелкий наровчатский помещик, на всю Пензенскую губернию сла­вился своим уменьем «приводить в порядок» полудиких башкирских коней. Татарин по происхождению, он безумно любил скачки, борьбу и всякий сабантуй,— то есть народные увеселения с танцами, с хождением по канату и стрельбой из лука, где награждаются самые сильные, ловкие и сметливые.

Улыбнувшись, Александр Иванович закончил таким призна­нием:

Увы, в  итоге своих артистических увлечений   мой дядя  умер нищим.  Наверное,  нищим  умру  и   я.  Но это  меня  не  пугает  и  не останавливает. Ведь и голодному мне будет о чем вспомнить. Знае­те  сказочку про  морские  камешки?

Нет, не помню. Расскажите, — попросил я.

Сказочка   очень   короткая,   но   убедительная.   Я   ее   слышал   в Тифлисе... Невероятно богатый человек в один суровый день поте­рял все свои сокровища. Он поселился в рыбачьей хижине на берегу моря. Часами сидел на песке около набегающих волн и перебирал в   руках   морские   камашки,   вспоминая   свои   бриллианты   и   жжемчуга.  «Это — тоже  камешки,— спокойно  размышлял   он,— тоже  тво­рение  природы.  Многие  из них  очень  красивы,  а  главное — с  ними спокойна душа моя:   никто их у меня не отнимет и ни у кого они не вызовут зависти!»

Ах, милый Александр Иванович! Как он всегда был скромен, если дело касалось его самого!

Если у него не было для дрессировки полудиких жеребцов, он у себя на кухне в Гатчино «укрощал» черных тараканов. Они сбе­гались к хлебу на скрип пробкой о стекло. Самых понятливых и бы­стрых он отмечал белым пятнышком на спине, ставя его кисточкой.

В рассказе «По ту сторону» Куприн, вспоминая свои собственные похождения, вывел подпоручика Александрова, который, ради трюка, верхом на старой, одноглазой, бракованной лошади поднял­ся по лестнице на второй этаж в ресторан, не оставляя седла, вы­пил рюмку коньяку и спустился вниз, на улицу, где его встретила толпа восхищенных горожан.

        Вы скажете, что это — одна только причуда скучающего офи­цера.   Причуда?   А   ну-ка,   попробуйте   научить   одноглазую   лошадь ходить по лестнице, и  не только наверх, но и  вниз! Мои друзья из цирковых дрессировщиков  и  наездников  подтвердят,  что это  один из самых трудных номеров с животными.

В   другой   раз   я   спросил   Куприна:

  Вам не жалко было оставлять армию?

— Отчасти  жалко, — признался  Александр  Иванович. — Перед са­мым моим уходом мне обещали должность батальонного адъютанта. А  вы знаете, что такое батальонный  адъютант  в  пехоте? Это офи­цер, получающий  в свое распоряжение верховую лошадь!..

Мы знаем, что Куприн еще в корпусе и в юнкерском училище был знаменит как гимнаст, танцор и отличный строевик. В нем от рождения жила любовь к точным и ловким движениям.

Поэтому нет ничего удивительного, что он (как сообщается в том  же  рассказе),  ни  секунды   не  раздумывая,   прыгнул   в   окно  со второго этажа  в   ответ  на  вызов  одной   не  очень  умной  полковой дамы, которая обещала за это свой поцелуй,

Куприн прыгнул, слава богу, не сломал себе ноги, тотчас поднял­ся наверх и сказал даме с вежливым поклоном:

— Разрешите отказаться от вашего поцелуя, так как любой офицер нашего полка может проделать такую же гимнастическую безделицу!

На самом деле, конечно, это было не так. Прыжок был риско­ванный. И молодого Куприна вынудил к нему не обещанный по­целуй, а самолюбие прирожденного «циркача», неудержимое стрем­ление еще раз проверить свои способности, ну и, безусловно, же­лание покрасоваться, свойственное каждому артисту.

Куприну было шесть лет, когда на Кудрикку, в дом, где он жил с матерью, явился навестить свою родственницу мальчик лет один­надцати, который знал разные цирковые номера. Это был впослед­ствии знаменитый клоун и дрессировщик Анатолий Владимирович Дуров. Маленький Анатолий где-то в заднем коридоре, чтобы никто не видел, показал Саше Куприну, как он умеет прыгать, кувыркать­ся, строить гримасы и говорить «чужим языком». Саша смотрел на него как на чудо. Легко представить, какое после этой встречи сильное желание самому стать цирковым артистом возникло у него.

Спустя несколько лет, воспитываясь в закрытых учебных заве­дениях, Куприн во время воскресных отпусков стремился не к до­машнему уюту, не к играм со сверстниками, а прежде всего в цирк или к зверям в Зоологический сад, где он мог бродить с утра до вечера, внимательно присматриваясь к повадкам животных.

В Румянцевском приюте, когда ему было десять лет, Куприна обуяла совершенно фантастическая мысль о том, что если очень быстро прыгать через веревку-скакалку, то можно взлететь на воздух.

Мальчик решил это проверить. Взобрался на гимнастический столб, замахал веревкой, прыгнул вниз, но полета, конечно, не по­лучилось. Саша лежал на земле и потирал ушибленную коленку. В уже почтенном возрасте Куприна увлекало жонглирование. Бу­дучи у него в гостях, можно было наблюдать во время обеда, как Александр Иванович через весь стол с большой точностью бросает пустую тарелку, а ее с такой же ловкостью подхватывает один из гостей,  конечно,   кто-нибудь  из   профессиональных  жонглеров.

Друг Куприна Ф. Д. Батюшков в своих неопубликованных воспоминаниях рассказывает о том, что уже пожилой Куприн с большим увлечением и настойчивостью часами предавался у себя дома какому-нибудь чисто цирковому тренировочному занятию, на­пример накатыванию детского деревянного обруча на мелкую мо­нету, лежащую  на  полу шагах  в двадцати.

У Куприна было неважное зрение, и поэтому он вдвойне радо­вался каждому своему удачному выстрелу из мелкокалиберной винтовки.

В Киеве Куприн познакомился с борцом Иваном Максимовичем

  

 

Поддубным, который в то время боролся только «на поясках». Куприн убедил его перейти на классическую борьбу, участие в чем­пионатах которой впоследствии принесло Поддубному мировую славу.

 

В Киеве же Куприн участвовал в организации Атлетического общества. В легком весе он сам боролся с довольно серьезными противниками.

Знакомство Куприне с И. 8. Лебедевым («Дядей Ваней»), органи­зовавшим в петербургском цирке «Модерн» чемпионат классической борьбы, состоялось в 1909 году.

Во время этих состязаний иногда судейский столик занимал и Куприн. Частенько во время сложного или неясного положения на ковре шумная и требовательная галерка протестовала против свист­ка «Дяди Вани», а он, со свойственным ему хладнокровием и уве­ренностью, произносил: «Пррравильно!»

Тогда зрители требовали:

        Куприна! Пусть Куприн судит!

Поднимался знаменитый писатель, автор прогремевшего «Поедин­ка», и говорил, показывая на арбитра:

        Не шумите, друзья, он прав!

И цирк умолкал.

До последних дней своей жизни Куприн дружил с борцом Иваном Замкиным.

Заикин был красивый, прекрасно сложенный силач. Сперва он работал с гирями, рвал цепи и гнул у себя на шее стальные балки. Куприн убедил и его перейти на классическую борьбу. Мало того — он увлек Заикина авиацией. В Одессе они вдвоем совершили один из первых в России полетов на «этажерке» — биплане, который сделал в воздухе около полукилометра, а затем грохнулся на землю.

В дальнейшем писатель очень много внимания уделял авиации.

В 1910 году, наблюдая, как проводится первый в России авиа­ционный перелет по маршруту Петербург—Москва, он с гневом от­метил, что организация этого замечательного предприятия лопала в руки людей, для которых авиация—не великое народное дело, а одна только забава.

«Авиация в моде,— писал он,— как в моде рядом с ней спи­ритизм, ханжество, фальшивое увлечение спортом, а главное — спортивными костюмами. К этому громадному делу считают необ­ходимым  примазаться золоченые болваны...».

В те же годы появился в цирке «Модерн» клоун и гимнаст италь­янец Жакомино. Это был человек небольшого роста, суховатый, мускулистый, хорошо тренированный прыгун.

Жакомино был всегда весел, добродушен, неприхотлив. Безум­но любил Италию и «самую лучшую женщину в Италии» — свою мать.

Может быть, именно его рассказы о родине и трогательная при­вязанность к матери привлекли Куприна к Жакомино. Скоро клоун стал своим человеком в «зеленом домике» в Гатчино. Он звал пи­сателя в Италию, обещал быть чичероне. Куприн поехал, но друга своего не застал: его неожиданно ангажировали в Париж. Зато появились на свет прекрасные купринские очерки «Лазурные бе­рега».

Пожалуй, никто из писателей всех времен и всех стран не уделил столько внимания цирку, как Куприн.

Первый рассказ-миниатюра о гордой любви молоденькой цирко­вой артистки («АПег») был опубликован в 90-х годах. Он вызвал восхищение Л. Н. Толстого.

В 1901 году, в Ялте, на квартире у А. П. Чехова он написал за­мечательный рассказ «В цирке», который также получил высокую оценку Л. Н. Толстого и А. П. Чехова.

Рассказывая в письме к своему другу Л. И, Елпатьевской о воз­никновении у него замысла этого рассказа, Куприн пишет:

«Тема сама по себе не больно сложная, но какой простор для меня: цирк днем во время репетиции, вечером во время представ­ления, жаргон, обычаи, костюмы, описание борьбы, напряженных мускулов и красивых поз, волнение толпы и т. д. Когда я вчера придумал это, то у меня от радости даже руки похолодели. Я танце­вал по комнате и пел: «Пишу, пишу, пишу!»

В 1903 году Куприн писал Чехову:

«В наше просвещенное время стыдно признаваться в любви к цирку, но у меня на это хватит смелости».

В рассказе Куприна «Белый пудель» говорится о маленьком бродячем цирке, состоящем из старика шарманщика, мальчика-гим­наста и дрессированного пуделя.

Этот социально острый рассказ, написанный с волнующей про­стотой, является одной из самых любимых книжек у детей всего мира. Его без конца переиздают и переводят.

К значительным произведениям Куприна о цирке следует также отнести рассказы «Ольга Сур», «Легче воздуха» и «Пунцовая кровь».

Однажды, кажется в 1912 году, мне пришлось участвовать в бе­седе о судьбах цирка, которую на квартире у И. В. Лебедева вели люди, близкие к этому делу.

Хозяин дома с большой фантазией рисовал картины полностью реформированного цирка, в котором круглая арена должна быть только одним из элементов, получит широкое применение то, что называется «театром недоразумений и здорового смеха». По его мнению, следовало восстановить забытую фигуру «деда-зазывалы», «Петрушку», «вербный базар» и прочее.

Борец Заикин настаивал на том, что цирк должен стать одной только школой силы и ловкости. Он был против всяких «фокусов».

Куприн мечтал о русском цирке, о создании отечественных кад­ров цирковых артистов, о создании своего репертуара, свойствен­ного выдумке и мудрости народов, населяющих Россию,

        Неужели  я когда-нибудь    дождусь, — говорил    он, — когда на цирковых афишах  вместо иностранных, к тому же выдуманных фа­милий появятся Ивановы, Габитуллины, Дадвадзе и Сидоренки. Ей-богу, они создадут репертуар не хуже, а обязательно лучше и ори­гинальнее, чем иностранцы, потому что у нас и мускулы крепче, и смелостью    судьба не обидела и терпения    хватает.    А смеяться?! Ого, да мы пересмеем всех в мире, потому что смех у нас особен­ный!

 

Н. ВЕРЖБИЦКИЙ

 

Журнал "Советский цирк" январь.1960 г

 

 


© Ruscircus.ru, 2004-2013. При перепечатки текстов и фотографий, либо цитировании материалов гиперссылка на сайт www.ruscircus.ru обязательна.      Яндекс цитирования