Кузя
Был у нас песик Кузя. Маленький, черненький скочтерьер. Кузя был необыкновенно симпатичная собака. Был он по натуре комик. Все его поступки производили впечатление, будто он насмехается над людьми.
Он улыбался, скаля свои белые зубы, и как бы говорил: «Люди, я вас понимаю лучше, чем вы думаете, чудаки вы, люди». Мы очень любили Кузю. Но больше всех любила его домработница Катюша. Была она некрасива, уже не молода, одинока и, по-видимому, не знала ни восторга любви, ни радостей материнства. И вот все свои невысказанные чувства Катюша перенесла на Кузю. Кузя был, что называется, «первый человек» в доме. «Кузя еще не кушал», «Кузя еще не гулял», — с самого раннего утра можно было слышать жалобы Катюши, а если я говорил: «Я тоже еще ничего не ел», — Катюша отвечала: «Подождете, вот накормлю Кузю, а потом и вас».
Часто по вечерам мы собирались у телевизора, и рядом с Катюшей всегда сидел Кузя. Катюша глядела на экран, поглаживала Кузю и комментировала ему все, что видела. В этот вечер передавали программу из цирка. Номера были великолепные, и Катюша с восторгом глядела на экран: «Смотри, Кузя, как дядя прыгает. Смотри, смотри, как тетя бросает шарики». Но вот на манеже появился клоун с собакой. Собака была довольно крупная и не очень породистая. «Смотри, смотри, Кузя, какая собачка», — сказала Катюша тоном, которым обычно говорят с детьми. Собака на экране проделывала разные трюки — прыгала через обручи, кувыркалась, ходила на задних лапах. Все это Катюша воспринимала с наивной радостью.
Но вот клоун усадил свою собаку на табуретку и сказал:
— А ну, скажи «мама».
Собака молчала.
— Ну скажи, «ма-ма».
Собака отчетливо произнесла: «мама».
И вдруг я услышал плачущий, почти рыдающий голос:
— Боже мой, если бы Кузя мне сказал «мама», я бы ему всю жизнь отдала.
Я сразу понял, что поцелуй руки Оксаны — это увольнительная записка. Я стал пользоваться этим. Возвращаясь из города, я дожидался, когда Оксана выйдет на лестницу, подлетал к ней: «Здравия желаю, госпожа подпрапорщица» — рука, поцелуй и... увольнительная записка на неделю. Я торжествовал победу, а Оксане, наверное, влетало. Я был молод и этого не понимал. Сегодня я бы этого не сделал. Ах, бедная Оксана. Ей так хотелось, чтобы ей целовали ручку. От Назаренко разве этого дождешься. Только и слышишь:
— И чего тебе издеся надо? А ну, марш с отседова!
Ах, Оксана, Оксана!
Журнал Советский цирк. Декабрь 1967 г.
оставить комментарий