Л.Б. Миров - добрый сатирик

Если меня спросят, буду ли я когда-ни­будь праздновать шестидесятилетие со дня своего рождения, я прямо и честно скажу — нет,   не буду.

Причин тому много, но главная из них следующая — мой личный календарь пока­зывает, что для меня эта дата уже пройден­ный этап на жизненном пути и даже если бы я захотел к ней вернуться, то из этого ров­ным   счетом   ничего   не   получится. Это во-первых. Ну, а во-вторых, я считаю, что сам факт шестидесятилетия того или ино­го человека еще никому ничего не говорит. Может быть, даже не всякое шестидесятиле­тне и праздновать-то следует, если это шестидесятилетие прошло без всякой пользы для окружающих. Я бы лично днем рождения гражданина считал дату начала его трудовой деятельно­сти, дату, когда своим трудом он начал при­носить пользу. Для артиста такой датой яв­ляется первое выступление на сцене перед теми, кого мы любим, ценим, одобрение ко­торых нас радует, а осуждение огорчает — первое  выступление  перед зрителями.

Прикинув и подсчитав, я сообразил, что с Львом Борисовичем Мировым это произо­шло ровно сорок лет тому назад. Вот о соро­калетнем Мирове, о добром и веселом его таланте   поведу   я   свой   рассказ. «Добрый сатирик, — да помилуйте, воз­можно ли это!» — воскликнут ревнители клас­сических определений. Сатирик обязательно злой, желчный, ядовитый человек, не очень приятный для всех окружающих. Может быть, такое определение годится для других сати­риков, но к Мирову оно, по-моему, не под­ходит. Он именно добрый сатирик. На этом определении я настаиваю и попытаюсь его проиллюстрировать более или менее точным анализом   творческой   деятельности   артиста. Спешу предупредить, что я не буду вда­ваться в теорию, хотя за последнее время мне уже приходилось теоретизировать по тем или иным вопросам. Но мне лично кажется, что всякий настоящий сатирик (даже ядовитый, желчный и так далее и тому подобное) должен быть человеком хорошим, желающим добра всем хорошим людям. И ради этого добра выставляющий на суд и осмеяние все плохое, уходящее в прошлое, мешающее   продвижению   вперед.

Еще Карл Маркс сказал: «Человечество смеясь расстается со своим прошлым». И борьбе с этим прошлым помогают настоящие сатирики, граждане своей родины, рыцари своей эпохи. Только большая любовь к людям и настоящий талант могут сделать граж­данина-артиста большим художником-сатири­ком. Миров еще не подводит итоги своей сорокалетней деятельности. Рано ему подводить итоги. Ибо он весь в пути, весь в замыслах и творческих волнениях. Едва успев покинуть коллектив Московского мюзик-холла. Миров выходит с премьерой «Эстрада без парада» вместе со своим другом и партнером Мар­ком Владимировичем Новицким, объединяя большое количество молодых и часто без­вестных артистов в единую программу, трепетно и с волнением следя за их первыми шагами на эстраде, радуясь их успеху, огор­чаясь их неудачам, а они, эти неудачи, чего греха таить, бывают и, ох, как часто бы­вают! Я вижу, что моя статья не подчиняется всем канонам написания юбилейной торже­ственной статьи. Но что делать! Ведь я не привык писать статей и чувствую себя более удобно и легко, ежевечерне беседуя со зрителями. И даже две написанные мной кни­ги — это тоже беседы, задушевные беседы с теми, кто интересуется эстрадным искус­ством.

Я хорошо понимаю, что должен перечис­лить все вехи и этапы творческого пути Льва Борисовича Мирова, рассказать, где он служил, какие роли сыграл, в каком году перешел из одного театра в другой, с каки­ми режиссерами работал и какие художники оформляли спектакли, в которых он прини­мал   участие. Оставляю асе это на долю будущего исто­рика эстрады или на долю автора моногра­фии о Мирове (а такую не худо было бы и написать), а сам я буду говорить о том артисте Мирове, с которым мне приходилось встречаться неоднократно за мою бурную эстрадную жизнь и который радует меня своим, да простят мне «высокий штиль», настоящим служением Искусству с большой буквы. Думаю, что любовь к эстраде зародилась у Мнроаа в «Синей блузе» — была такая грандиозная творческая организация воз­главляемая Борисом Южаинным и несправед­ливо сейчас забытая. Несправедливо и не­однократно ругаемая историками и теорети­ками   искусства.

Группы «Синей блузы» проникали всюду. Артисты выступали на заводах, в цехах, на новостройках пятилеток, распевая немудре­ные песенки, танцуя, играя в маленьких драматических сценах, и из артистов «Синей блузы» вышли многие мастера эстрады, под­линно синтетические актеры. Думаю, что поч­ти все артисты, режиссеры и писатели, ра­ботающие в области эстрады «мировского» поколения, так или иначе были связаны с одной из ячеек «Синей блузы» или испыта­ли на себе ее влияние. «Синяя блуза» способствовала демократизации нашего искус­ства,   сблизила   его   с   народом. И не будь этой самой «Синей блузы», то, может быть, не произошло бы в 1936 году малозаметного, на первый взгляд, но сыграв­шего большую роль в развитии нашего эстрадного искусства события. Летом этого года на эстраду сада «Аквариум», что нахо­дился тогда на Триумфальной площади (ныне площади имени Маяковского), вместо оде­того в смокинг конферансье, с набором са­лонных острот, вышли два «питомца» «Синей блузы», просто одетые и просто говоря­щие — ученик-конферансье Лев Борисович Миров и его умный партнер, конферансье-учитель Евсей Павлович Дарский, который ушел   от  нес   в   расцвете  творческих   сил. Два конферансье!! Зачем, к чему! Зрителям хватает и одного, а два конферансье — это ненужная роскошь в эстрадном концерте. Но практика показала, что Миров и Дарский принесли на эстраду не только новую форму конферанса, но и новое, близкое зрителям содержание. Конфликт между Мировым и Дарским — это конфликт между новым, про­грессивным, представителем которого был Дарский, и всем косным, отсталым, мешающим продвижению вперед — все это персо­нифицировалось в образе, который создавал Миров.

Миров — артист без фальшивых приемов. Он не берет себе в помощь трюки и прочие приспособления, которыми поль­зуются менее талантливые люди. Для Мирова главное — действие, главное — интонация. Бо­гатство интонаций всегда удивляет в искус­стве Мирова, сколько бы раз вы его ни слушали. Удивляет и радует. И, конечно, этому способствует яркая актерская, мировская индивидуальность. Миров — это Миров. Он не похож ни на кого другого, его ни с кем не спутаешь. Он не второй, он — первый. Он оригинален и никому не подражает. А это и составляет силу настоящего эстрадного артиста. На эстраде много талантливых ар­тистов, но мало артистов с яркой индиви­дуальностью. Когда восклицают — почему у нас нет второго Мирова, второй Мироновой, второго Райкина — меня это, во-первых, удив­ляет, а во-вторых, смешит. На эстраде не должно быть ввторых. Это, конечно, в идеа­ле. Не должно быть копий, не должно быть подражателей. Продолжатели! Пожалуйста, сколько угодно. Но подражатели... И, че­стно говоря, если меня спросят, чем мне особенно дорог Миров и не только мне, но и вам, уважаемый читатель, я отвечу просто: правдой. Миров правдив до предела. Он не наигрывает чувства, он всегда наполнен и, может быть, поэтому так великолепны мировские паузы. Я слежу на сцене не только за тем, что он говорит, но и за тем, как он мыслит. Он правдив и в поведении и в речи.

Как-то недавно пришлось мне смотреть телевизионную передачу «На огонек». По су­ществу, это был большой эстрадный кон­церт, в котором принимали участие артисты разного возраста и разного мастерства. К моему глубокому сожалению, большинство из этих артистов менее всего думали о том, что они делают, и более всего хлопотали над тем, чтобы так или иначе понравиться зри­телям. Зрителям нужно нравиться. Но для этого есть приемы мастерства и приемы по­просту запрещенные. Да и сама работа на телевидении дело трудное и выступления пе­ред телеобъективом — дело новое и не все понимают, как нужно перед этим объективом себя вести. Миров выдержал этот сложный экзамен. На экраны телевизоров вышел удивительно простой человек, просто разгова­ривающий (просто, а не простенько), убеди­тельный в своем поведении и менее всего думающий о том, чтобы понравиться зрите­лям. И с экрана повеяло какой-то «домашностью», с вами встретился милый собесед­ник, который моментально вовлек вас в круг своих интересов и заставил вас, если так можно выразиться, «сопереживать» все с ним происходящее. Вот в этой правде и си­ла Мирова. Должен сказать, что для меня Миров еще актер не до конца раскрытый. Я хочу видеть его на экране кино, героем ка­кого-нибудь комедийного фильма, я хочу видеть этого доброго сатирика в ролях театральных представлений. И мне кажется, что наше кино и наши комедийные театры совер­шают ошибку, не давая Мнрову возможно­сти испробовать свои силы а этих областях. Да и мне самому, честно говоря, хоте­лось бы поиграть вместе с Мировым. Пусть он эту статью примет, как предложение со­вместной    работы.

Статья моя закончена. Но в конце ее я должен извиниться перед Марком Владими­ровичем Новицким, верным спутником и та­лантливым партнером Льва Борисовича Мирова. Я почти не упоминал о нем в моей статье. Это не потому, что я его не люблю, нет, но юбилей-то Мирова, а не Новицкого! Но я твердо обещаю, что когда Марку Вла­димировичу Новицкому исполнится шестьде­сят лет, я напишу о нем тоже большую и хорошую статью, такую, которой он заслужи­вает, Правда, Марк Владимирович сравнитель­но молодой человек и до шестидесятилетия ему еще очень далеко, но это только так кажется, время бежит быстро, очень быстро. Уж  кто-кто,  а  я-то  это  энаю!
 

Л. УТЕСОВ, народный артист РСФСР

Журнал Советский цирк. Январь 1964 г.

оставить комментарий