Леонид Костюк и его искусство балансирования

Между ними связь веков — между безымянным скоморохом с першем на плече, которого изобразил на стене Софийского собора в Киеве древний живописец, и нашим современником Леонидом Костюком, кто столь заметно обогатил стародавнее искусство балансирования.

Фреска эта широко известна. Она неоднократно воспроизводилась о печати. Но я предпочитал иметь в своей коллекции не репродукцию, а хорошую фотографию, которую и сделал по моей просьбе давний друг, киевлянин, известный в прошлом акробат Александр Яловой.

И вот я снова достаю из папки четкий снимок. Фреске ни мало ни много девять столетий, и свидетельствует она, что уже и тогда (но, вероятно, и гораздо раньше) балансирование перша было актерской профессией и входило в зрелищный репертуар наших предков. По шесту взбирается юный партнер скомороха, скорее всего, сын: ведь испокон веку в племени глумотворцев велось передавать свое ремесло детям.

Эта традиция, впрочем, жива и поныне. Леонид Костюк тоже потомственный артист, и рожден он, как нередко случалось у старинных бродячих «циркачей», в пути. (Но только не в фургоне, а в поезде по дороге из Владивостока в Ленинград.) Воздух манежа он вдыхал с младенчества. Его отец — кстати, тоже Леонид и тоже эквилибрист — хорошо подготовил сына к поступлению в цирковое училище. Мальчик отлично прыгал, был гибок — складывался клишником, уверенно жонглировал семью шариками, балансировал на вольиостоящей лестнице. Словом, семейная выучка была такой обстоятельной, что всего через полгода ка учебном совете было решено перевести юношу сроэу же на третий курс.

Менее всего студент Костюк помышлял о першах, а тем паче о карьере «нижнего». Какой уж там «нижний» при таких-то физических данных: новысок, да и силенка не та... Педагоги готовили из него жонглера на лестнице. И тут (как много раз до того) вдруг все переиначил его величество случай. Из выпускного номера эквилибристов на першах выбыл «нижний»,и долго не удавалось подобрать замену. У тех, кто подходил внешне и был достаточно силен, отсутствовало чувство баланса — способностью этой, как известно, человек наделяется от природы, а тренировками лишь совершенствует ее. И вот как-то на репетиции Костюку, балансирующему на лбу грабли, предложили (скорее в шутку, чем всерьез) удержать на лбу перш. И представьте, получилось с первой же попытки. Не падал перш, и когда по нему стал взбираться «верхний». Все вокруг следили, что называется, с разинутым ртом. восприняв происшедшее, как нечто сверхъестественное...

Собственно говоря, в эти минуты и решилась дальнейшая судьба восемнадцатилетнего Леонида Костюка. За короткое время из него выработался эквилибрист редких достоинств. По тонкому чутью баланса ему, пожалуй, нет равных. Он держит перш (даже если на нем двое или трое), как говорится, вмертвую, без «танцев», то есть, не бегает под живым грузом, подобно многим першевикам, а стоит как вкопанный. И лишь едва уловимым движением шеи, головы, корпуса удерживает в равновесии свой серебристый снаряд. Поэтому с ним так легко работать остальным участникам номера. Даже в критические моменты, когда верхнюю точку, но которую обычно ориентируются эквилибристы, заслоняет тело партнера, выполняющего упражнение, Костюк баланса не теряет. (Пресловутая верхняя точка, кстати заметить, издавна доставляет эквилибристам-першевикам порядочно хлопот.)

Техника баланса у Костюка столь совершенна, что всякие отвлекающие моменты уже не существенны. Однажды во время гастролей в Ираке, где выступления шли в шапито, разыгрался сильнейший шторм. Руководитель поездки Г. Трахтенберг предложил Костюку снять номер с программы.

—    С какой стати? — удивился тот.
—    Во избежание несчастного случая. При сильном ветре першевики всегда просят освободить их.
—    Не беспокойтесь, все будет в порядке.
—    Но разве вы не видите, как болтает купол?
—    Вижу, конечно. И все же, уверяю, это не помешает нам.

И, действительно, не помешало. Вообще-то говоря, оценить а полной мере уникальное дарование Костюка, его виртуозное владение балансом, способны зачастую лишь профессионалы. Ибо это уже относится к области тех тонкостей искусства эквилибристики, которыми, собственно, и определяется класс мастера.

Взять хотя бы "Крутку на сборном перше" — великолепную по выдумке трюковую комбинацию, полную динамики и воздушной легкости. Представьте себе: Георгию Летко, находящемуся на первой короткой секции-трубе, которую балансирует Костюк, бросают один за другим три двухметровых отрезка, и Летко быстро, сноровисто монтирует высокую мачту. Вроде бы проще простого. Однако простота эта кажущаяся: как точно ни бросай очередную секцию перша, но артисту, находящемуся в вышине, чтобы поймать их, приходится делать порывистые движения, а значит, сбивать баланс.

Но вот мачта на наших глазах выросла чуть ли не до самого купола, и Костюк начинает быстро вращать сборный перш, так быстро, что тело партнера принимает горизонтальное положение. И тут необходимо сделать одно существенное уточкечие: другие эквилибристы выполняют вращение только держа перш в специальном стакане на поясе. Костюк же делает этот рискованный трюк совершенно иначе. Он ставит перш на плечо и вращает его не руками, кок при поясном способе, а круговыми движениями плеча, умудряясь каким-то необъяснимым образом сохранять баланс, который сам Костюк скромно определяет как обманчивый. Быть может, для непосвященных эта деталь мало что говорит, однако опытный глаз удивится и поймет, что лишь исключительная техника, лишь несравненное чувство баланса гарантируют «безаварийную» крутку на плечевом перше. Не случайно Костюка в цирковой среде называют эквилибристом для эквилибристов.

Известно, что в цирке, как и везде, идти проторенными тропами быстрее и проще. Об этом, в сущности, и написал Л. Костюк в статье «Копировщикам легко», опубликованной в журнале «Советская эстрада и цирк» и получившей многочисленные отклики. Натура творческая, беспокойная, Костюк сделал поиск нового естественной нормой своей жизни. Читает ли он книгу или статью, смотрит ли фильм или цирковую программу, бродит ли по выставочным залам, его мысль всегда бодрствует: «Вот здесь я бы сделал так...» «а тут решил бы иначе...» Он исписывает страницы блокнота «придумками». Сделанные торопливым пером чертежные наброски новых аппаратов или их узлов, схематические записи трюков, выразительных мизансцен — полистать, так «сырьевых заготовок найдете здесь не на один номер. Остро развитая в нем потребность к совершенствованию побудила подумать еще и о высшем образовании: Костюк — студент третьего курса режиссерского отделения ГИТИСа.

Склонность к цирковой режиссуре определилась у него довольно четко. На его режиссерском счету пока что не так-то много робот: поставлено несколько парадов-прологов а цирке, придуман и создан номер для жонглера Майи Рубцовой, изобретательный, не по стандарту, с безупречным вкусом — изящный номер, ничего не скажешь. Но, конечно, заметнее всего его режиссерские способности сказались в стилистике и композиционном решении собственного номера, отличающегося гармоничной соразмерностью частей — ни малейшего перекоса, как и в костюковском балансе. До мелочей продуманы подходы к трюкам и концовки трюковых комбинаций, так называемые точки, оригинальности и неожиданности которых сем Костюк придает огромное значение. Важнейшая роль в этой композиции отведена ритму — живой, упругий, он делает номер своеобразным и современным.

Возможно, что зрители и артисты (они даже о большей мере) не были бы столь единодушны в своей высокой оценке номера, не располагай он таким удачным подбором группы. Партнеры у Костюка и в самом деле один к одному. Вот, к примеру, Владимир Половинкин. Этот собранный, ладно сбитый юноша, наделенный артистическим шармом, — универсальный эквилибрист: отличный «верхний» и «средний» (а при необходимости и «нижний»). Ко всему, Владимир редкостно пластичен. Ну, а в узкопрофессиональном измерении его главная специальность — стойки. Здесь он просто неподражаем. Залюбуешься и восхитишься, глядя, как он на вершине мачты выходит в стойку на одной руке, а затем медленно, красиво, плавной безрывковой линией, прогибаясь в спине, принимает почти горизонтальное положенно. И вот он застыл на какие-то секунды в прекрасном живом флажке, невероятном силовом изгибе. Кажется необъяснимым, как удается ему удерживать равновесие на столь асимметричной точке опоры — красноречивое подтверждение поразительных возможностей человеческого тела. Волевым рывком Владимир опять выходит в вертикальную стойку на руке, чтобы еще и еще повторять этот удивительный флажок на вершине балансируемой (не забудем об этом!) мачты.

Владимир Половинкин, так же как и другой участник номера — Николай Лычкатый (которого руководитель номера аттестовал одним эпитетом «первоклассный»), — выпускник циркового училища, а эта марка, как все знают, в рекомендациях не нуждается. Гуффен Ульданов — ветеран номера, опытный першевик, работал еще у самого Рафаэля Манукяна. Георгий Летко — перспективный нижний, он уже и теперь дублирует иногда основателя номера. Словом, все четверо профессионально безупречны и артистичны. И оттого им по плечу самые трудные творческие задачи. Костюк сумел создать в группе истинно дружескую и творческую атмосферу, что говорит не только о его чутком балансе, но и о чуткости руководителя. До, в душевном такте ему не откажешь, как, впрочем, и а обаянии.

Доброжелательная требовательность — вот его принцип. Он всячески поощряет инициативу и самостоятельность партнеров, придирчиво печется с безостановочном повышении их профессионального мастерства, Это позволило ему ввести о группе взаимозаменяемость. Но побоялся он подготовить дублера и для себя, так что. когда ему случается уезжать в Москву сдавать очередную сессию, номер не знает простоев — Костюка заменяет Н. Лычкатый.

О рекордных трюках группы Костюка пишут часто, пишут в восторженных тонах. И нет, думается, нужды повторяться. Но финальная трюковая комбинация так и просится в строку. Рожденная пытливой мыслью эквилибриста-новатора, комбинация невероятно сложна и вместе с тем зрелищно эффектна.

... Резко меняется характер музыки: уже не зажигательно-бодрая, а несколько замедленная, плавная, слышатся в ней тревожные интонации. Сменился и ритм сценического поведения артистов. Костюк, балансируя перш с партнером, осторожно переставляет ноги и движется по гонкой, наклонно расположенной трубе, которую держат но плечах два его партнера. И цирк замирает. Все глаза следят за тем, как артист, дойдя до самой высокой точки, с напряженной внутренней сосредоточенностью поворачивается. чтобы начать спуск. «Этот поворот, — пояснил Костюк, — для меня самое трудное во всем номере». Сложность происходящего понятна всем, и потому-то так единодушно, с токим жаром зрители награждают артистов благодарными аплодисментами.

Основой циркового искусства, самой его сутью по праву считается преодоление препятствий, воплощаемое непременно в образно-художественной форме. Финальная комбинация номера — прекрасный и точный пример этого творческого принципа. Как все-таки досадно, что подобного рода уникальные номера наших выдающихся мастеров (пока они в расцвете духовных и физических сил) не фиксируются. А между тем это золотой фонд нашего цирка, побуждающий рачительно отнестись к нашему (увы, не вечному) актерскому богатству. Сохранить для следом идущих и образную структуру номеров и подробную в деталях композицию — дело первостепенной важности. Разве через несколько лот по скупым рецензиям и описаниям составишь представление, хотя бы о трех ренских колесах, которые удерживал под балансом чудо-эквилибрист Рафаэль Манукян, или о «Лестнице на лестнице» — превосходном достижении Е. Милаева, о высочайших, из ряда вон выходящих трюках Черняускосов, Волжанских, Цовкры. Способов фиксирования множество: кинетическая запись, хронофотография, но лучше всего, думается, киносъемка. И делать это необходимо в интересах истории советского цирка.

Когда задумаешься о нем — о цирке семидесятых годов — и хочешь понять, кто же представляет его лицо, то среди лучших в первую очередь следует позвать Леонида Костюка. Он достойно занимает место среди тех, кого принято именовать цветом и надеждой нашего цирка.

Р. СЛАВСКИЙ

оставить комментарий