Любимец Австралии и Малаховки

Я недавно чуть не помер. Со сме­ху. А все из-за Мишки. Один раз папа сказал: — Завтра,    Дениска,    поедем    па­стись на травку. Завтра и мама сво­бодна   и  я  тоже.   Кого  с  собой  за­хватим?

Я говорю:

— Известное дело кого — Мишку.

Мама сказала:

— А его отпустят?
— Если с нами, то отпустят, поче­му же? — сказал я. — Давайте я его приглашу!

И я сбегал к Мишке и, когда во­шел к ним, сказал «здрассте». Его мама мне не ответила, а ска­зала его папе:

— Видишь, какой воспитанный, не то что наш...

А я им все объяснил, что мы Миш­ку приглашаем завтра погулять за го­родом, и они сейчас же ему разре­шили, и на следующее утро мы по­ехали. В электричке очень интересно ез­дить, прямо замечательно. Во-первых, ручки на скамейках блестят. Во-вто­рых, тормозные краны красные висят прямо перед глазами. И сколько ни ехать, всегда хочется дернуть такой кран или погладить его рукой. А са­мое главное, можно в окошко смот­реть — там специальная приступочка есть, если кто не достает, можно на эту приступочку встать и высунуть­ся. Мы с Мишкой сразу заняли окош­ко, одно на двоих, и было здорово интересно смотреть, что вокруг лежит совершенно новенькая трава и на за­борах висит разноцветное бельишко, красивое, как флажки на кораблях. Но папа и мама не давали нам ни­какого житья. Они поминутно дерга­ли нас сзади за штаны и кричали:

— Не высовывайтесь, вам говорят! А то вывалитесь!

Но мы все высовывались. И тогда папа пустился на хитрость. Он, вид­но, решил во что бы то ни стало от­влечь   нас   от   окошка.   Поэтому  он скорчил смешную гримасу и сказал нарочным,  цирковым  голосом:

— Эй, ребятня! Занимайте ваши места!  Представление начинается.

И мы с Мишкой сразу отскочили от окна и уселись рядом на скамейке, потому что мой папа — известный шут­ник, и мы поняли, что сейчас будет что-то интересное. И все пассажиры, кто был в вагоне, тоже повернули головы и стали смотреть на папу. А он, как ни в чем ни бывало, продолжал свое:

— Уважаемые зрители!  Сейчас пе­ред вами выступит непобедимый ма­стер Черной Магии, Сомнамбулизма и Каталепсии! Всемирно известный фокусник-иллюзионист, любимец Австра­лии и Малаховки, пожиратель шпаг,
консервных    банок    и    перегоревших электроламп   —   профессор    Эдуард Кондратьевич Кио-Сио! Оркестр — му­зыку! Тра-би-бо-бум ляля! Тра-би-бо-бум   ляля!

Все    уставились   на   папу,   а   он встал перед нами с Мишкой и сказал:

— Нумер  смертельного риска! Отрыванье живого указательного паль­ца на глазах у публики! Нервных про­сят не падать на пол, а выйти из за­ла! Внимание!

И тут папа сложил руки как-то так, что нам с Мишкой показалось будто он держит себя правой рукой за ле­вый указательный палец. Потом папа весь    напрягся,    покраснел,    сделал ужасное лицо, словно он умирает от боли, и вдруг он разозлился, собрался с духом и... оторвал сам себе палец! Вот это да! Мы сами видели! Крови не было! Но и пальца не было! Было гладкое место! Даю слово! Папа   сказал:

— Вуаля!

Я даже не знаю, что это значит. Но все равно я захлопал в ладоши, а Мишка закричал «бис». Тогда папа взмахнул обеими руками, полез к се­бе  за   шиворот  и  сказал:

— Але-оп! Чики-брык!

И приставил палец обратно! Да, да! У него откуда-то вырос новый палец на старом месте! Совсем такой же, не отличишь от прежнего, даже черниль­ное пятно и то такое же, как было! Я-то, конечно, понимал, что это ка­кой-то фокус и что я во что бы то ни стало вызнаю у папы, как он делает­ся, но Мишка совершенно ничего не понимал.   Он   сказал:

— А   как   это?

А папа только улыбнулся.

— Много будешь знать, скоро со­старишься!

Тогда Мишка сказал жалобно:

— Пожалуйста, повторите еще ра­зик!   Чики-брык!

И папа опять все повторил, оторвал палец и приставил, и опять было сплошное удивление. Затем папа по­клонился, и мы подумали, что пред­ставление окончилось, но оказа­лось— ничего подобного. Папа про­должал.

—Ввиду многочисленных заявок, — сказал    он, — представление   продолжается! Сейчас будет показано вти­рание звонкой монеты в локоть фа­кира! Маэстро — три-бо-би-бум ляля! И папа вынул монетку, положил ее себе на локоть и стал тереть этой мо­неткой о свой пиджак. Но она никуда не втиралась, а все время падала, и тогда я стал насмехаться над папой. Я  сказал:

— Эх, эх! Ну и факир! Прямо горе, а  не  факир!

И все вокруг рассмеялись, а папа сильно покраснел и закричал:

— Эй ты, гривенник! Втирайся сей­час же! А то я тебя сейчас отдам вон тому дядьке за мороженое!  Будешь знать!

И гривенник как будто испугался папы и моментально втерся ему в ло­коть.  И  исчез.

— Что, Дениска, съел?   —   сказал папа. — Кто  тут  кричал, что  я горе-факир?    А   теперь    смотри:   феерия-пантомима,  вытаскивание   разменной монеты из носа прекрасного мальчика Мишки! Чики-брык! — И папа вытащил монету из Мишкиного носа. Ну, това­рищи! Я и не знал, что мой папа та­кой молодец. А Мишка прямо засиял от гордости, что это вот именно из его носа вытащили монету. Он весь расплылся от удовольствия и снова закричал  папе:

— Пожалуйста, повторите еще ра­зик!   Чики-брык!

И папа опять все ему повторил, а потом  мама  сказала:

— Антракт! Переходим в буфет.

И она дала нам по бутерброду с колбасой. И мы с Мишкой вцепились в эти бутерброды и ели, и болтали но­гами, и смотрели по сторонам; вдруг Мишка ни с того ни с сего заявляет:

— А я знаю, на что похожа ваша шляпа.

Мама   говорит:

— Ну-ка, скажи, на что? А   Мишка: — На космонавтский шлем.

Папа сказал:

— Точно!    Ай-да,   Мишка,    верно подметил. И правда, та шляпка похо­жа  на  космонавтский  шлем.  Ничего не поделаешь, мода старается не от­ставать    от   современности!    Ну-ка, Мишка,   иди-ка   сюда!

И папа взял мамину новую шляпку и нахлобучил Мишке на голову.

— Настоящий Попович! — сказала мама.

А Мишка действительно получился, как маленький космонавтик. Он сидел такой важный и смешной, что все, кто проходил мимо, смотрели на него и улыбались. И папа улыбался, и ма­ма, и я тоже улыбался, что Мишка такой симпатяга. Потом нам купили по мороженому, и мы стали его кусать и лизать, и Мишка быстрей меня спра­вился и пошел снова к окошку. Он схватился за рамку, встал на при­ступочку и высунулся наружу. Наша электричка бежала быстро и ровно, за окном пролетала природа, и Миш­ке, видать, хорошо там было торчать в окошке с космонавтским шлемом на голове и больше ничего на свете ему не нужно было, так он был доволен. И я захотел стать с ним рядом, но в это время мама подтолкнула меня локтем и показала глазами на папу. А папа тихонько встал и пошел на цыпочках в другое отделение, там тоже окошко было открыто и ни­кто в него не глядел. У папы был очень таинственный вид, и все кругом притихли и стали следить за папой. А он неслышными шагами пробрался к этому окошку, высунул голову и то­же стал смотреть вперед, по ходу поезда, туда же, куда смотрел и Миш­ка. Потом папа медленно-медленно иысунул правую руку, осторожно до­тронулся до Мишки и вдруг с быстро­той молнии сорвал с него мамину шляпку! Папа тут же отпрыгнул от окошка и спрятал шляпку за спину, он там ее заткнул за пояс. Я все это очень хорошо видел, потому что я ви­дел папу со спины. Но Мишка-то это­го не видел! Он схватился за голову, не нашел там маминой шляпки, испу­гался, отскочил от окна и с каким-то ужасом остановился перед мамой. А мама воскликнула:

— В чем дело? Что случилось Ми­ша? Где моя новая шляпка? Неужели ее сорвало ветром? Ведь я говорила тебе:    не   высовывайся!   Чуяло   мое сердце,  что  я  останусь  без  шляпки! Как   же  теперь   быть?

И мама закрыла лицо руками и за­дергала плечами, как будто она горь­ко плачет. На бедного Мишку просто жалко было смотреть, он лепетал прерывающимся голосом:

— Не плачьте... пожалуйста... Я вам куплю новую шляпку... У меня день­ги есть... сорок семь копеек... Я на марки   собирал.

У него задрожали губы, и папа, ко­нечно, не мог этого перенести. Он сей­час же состроил смешную рожицу и закричал цирковым голосом:

— Граждане, внимание!  Не плачь­те и успокойтесь! Ваше счастье, что вы знакомы со знаменитым волшебни­ком   Эдуардом   Кондратьичем   Кио-Сио! Сейчас будет показан грандиоз­ный  трюк:   «Возврат  шляпы,  выпавшей   из   окна   голубого   экспресса». Приготовились!  Внимание!  Чики-брык!

И у папы в руках оказалась мамина шляпка. Даже я и то не заметил, как проворно папа вытащил ее из-за спи­ны. Все прямо ахнули! А Мишка пря­мо посветлел от счастья, глаза у него от удивления растаращились и полезли на лоб. Он был в таком восторге, что прямо обалдел. Он быстро подо­шел к папе, взял у него шляпку, под­бежал обратно и что есть силы по-настоящему швырнул ее за окно! По­том он повернулся и сказал моему папе:

— Пожалуйста, повторите еще ра­зик! Чики-брык!

Вот тут-то и получилось, что я чуть не помер со смеху.


Журнал Советский цирк. Май 1963 г.

оставить комментарий