Прерванный сонет Любови Писаренковой

Нa фоне голубовато-розовых облаков она взмывает ввысь, и только длинная прозрачная накидка еще касается сцены и связываeт гимнастку c землей, со всем, что осталось там, внизу. Но вот и накидка сброшена, и теперь вокруг только воз­дух, облака и она...

Так начинает свой пластический этюд в кольце гимнастка Любовь Писаренкова. Когда-то критик Л. Булгак писала o ней:

«Она каждый раз творит свой номер заново. И ее выступление это акт творчества, процесс Созидания. Это стихи, текущие в четкой форме сонета». A следом и другие критики, говорившие об умении талантливых цирковых артистов «раскрывать образ через трюки», в ряду лучших номеров обязательно упоминали номер Писаренковой.

Ее творческая судьба сложилась так: начинала она на эстраде, потом работала в цирке и не так давно стала солисткой Ленин­градского мюзик-холла, которым руководит Илья Рахлин. На сцене Л. Писаренкова изменила начала своего «Сонета». Если на манеже она возникала y занавеса и потом быстро шла к тонкому блестящему кольцу, чтобы на нем унестись под купол, то теперь она вы летает из-за кулис в шпагате, Чуть касаясь кольца носком ноги, проносится через всю сцену по диагонали снизу вверх, преодолевая расстояние в шестнадцать метров. Кольцо, достигнув самой верхней точки, плавно пускается в обратный путь, и гимнастка, начиная свой пластический зтюд, летит, летит над облаками.

...Ленинградский мюзик-холл приехал на гастроли в Днепрoпетровск. Шел дневной спектакль. Любовь Писаренкова, как всегда, вдохновенно исполняла свою воздушную композицию, как вдруг почувствовала сильный рывок и поняла: кольцо, a вме­сте с ним и она падают. Мгновенная мысль: самое страшное - перелом позвоночника, и подставила левую руку. Хруст, резкая боли... Занавес закрыли, сбежались артисты. Оказавшийся случайно на спектакле травматолог Вячеслав Цой посоветовал положить гимнастку на что-то жесткое. Коллеги подняли, бережно положи­ли на жесткую скамью. Люба попыталась пошевелить пальцами рук и ног. Удалось. Значит, не парализовало. Подошел Илья Яковлевич Рахлин, что-то ласково говорил, ободрял, a она.,. она стала извиняться за то, что оставила программу без номера.

Наконец прибыла «скорая помощь», все артисты провожали Любу. Через некоторое время по внутреннему радио трансля­ция для коллег: «У Писаренковой переломов нет». Раздались крики: «Ура!» Но радость была преждевременной. После рентге­на совсем иной диагноз: перелом взрывной и компрессионный третьего поясничного позвонка (откололась часть его и отошла в сторону), перелом левой руки в запястье, переломы таза... Наркоз. Операция. Сделал ее доктор Ф. Милославский, сделал замечательно.

Лю6а лежит на спине на валике (ренклинаторе), прогнувшись, говоря по цирковому, — в богене.

Тут опять вернусь к статье Л. Булгак, написанной один­надцать лет назад. Начиналась она так: «Воздух предполагает крылья. Крылья души, Может быть, прежде всего». Именно крылья души помогли Писаренковой вновь взлететь в воздух. B буквальиом смыслe слова. Упала она 14 октября 1984 года, a 3 октября 1985 опять исполнила свой «Сонет». A врачи предрека­ли: больше никогда ей не быть воздушной гимнасткой. Конечно, артисты и раньше не раз упрямо опровергали диагнозы врачей. Но чтобы после таких многочисленных переломов, какие были y Писаренковой, начать работать меньше чем через год, да еще после перелома позвоночника исполнять «каучук» в кольце на значительной высотe — тут нужна поистине крылaтая душа.

Пришла в себя после наркоза и сразу попыталась делать легкую гимнастику здоровой рукой. Она не знала, что профессор, посмотревший ее снимки, сказал И. Рахлину: «На нее можете не рассчитывать, она работать больше не сможет». Люба ничего не знала об этом приговоре, a коллеги, по очереди дежурившие возле Нее, постоянно твердили: держаться, не отступать, верить. A уж как хотелось верить!

И вдруг через неделю тягостная весть — вероятно, потребу­ется вторая операция, на этот раз на позвоночнике: нужно подвести осколок к телу позвонка. Операция сложная, тяжелая. Люба пришла в отчаяние, но врачи, посоветовавшись, сказали: есть возможность избежать операции, но надежды на это процен­тов пятьдесят, не больше.

Позже, когда Люба смогла писать, она стала вести нечто вроде дневника. Первой идет такая запись: «Скажи они мне, есть всего один процент, я бы и тогда согласилась верить, надеяться. А тут было целых пятьдесят! Я по-прежнему лежала на валике. Ах этот валик! Лежала в богене семнадцать дней. Никогда не думала, что мой любимый боген станет моей пыткой, но и моим спасением — он помог осколку вернуться на место».

Гастроли Ленинградского мюзик-холла в Днепропетровске заканчивались. Уезжали коллеги, уезжали друзья. Должен был уехать и Любин муж — Юрий Краснов. Работа есть работа... Значит, остаться совсем одной в чужом городе? Люба просит мужа увезти ее в Москву. Тот и сам мечтает об этом, но как это сделать? прошло всего семнадцать дней после операции, и врачи категорически против транспортировки больной куда бы то ни было. Но Любa умоляет: настаивает и... побеждает.

Приобрели четыре билета в отдельное купе, сделали маленькие носилки, на которых ее и внесли в вагон. Травматолог Вячеслав Цой, ставший за это время близким другом, согласился сопро­вождать их до Москвы.

Дорогу она перенесла c трудам, так что врачи были правы, не желая отпускать пациентку. Но помог B. Цой, помогли и лекарства, которыми снабдил в дорогу Ф. Милославский. Он же напутствовал больную: «Приедете а Москву, поскорее снимайте гипс c руки, иначе будет трудно ее разрабатывать. A c позвоноч­ником, думаю, обойдется без операции».

И вот наконец Писаренкова в Москве, в известной больнице. Новые снимки показали: Милославский при помощи ренклина­тора избавил ее от сложной операции. Но y московских вра­чей иная методика лечения: гипс c руки долго не снимали. A ког­да сняли, рука висела как плеть, пальцы не гнулись. Разрабатывать невероятно больно.

Писаренкову опять уложили на спину, поворачиваться запре­тили это для нее — всегда такой подвижной, энергичной — самое тяжелое испытание. Но и лежа она продолжает гимнастические упражнения. И они дают результат — на сломанной руке уже вновь видны мышцы, не такие, как прежде, но все же... И еще радость — ей разрешили перевернуться на живот. Она записала: «Кружится голова, шея ее не держит. Учусь заново держать голову. Зато вижу пол, деревья в окошке. Теперь прибавлю новые упражнения».

И прибавила. K концу ноября она (когда не видали врачи) вставала на четвереньки и поочередно поднимала ноги. Прогибалась лежа на животе. Иные упражнения повторяла по тридцать-сорок раз. Вначале ей обещали: поднимут c кровати через пять недель после травмы. Но прошло шесть, семь недель, a она все лежала. B один из дней муж сообщил решение врачей: должна лежать еще три-четыре месяца, встать разрешат в апреле-мае.

Лежать! Опять лежать, но ведь «лежит-то» она только для врачей. A соседи по палате знают, что она уже вставала тайком. Писаренкова принимает решение выписаться из больницы. Ее не отпускают. После многократных настойчивых прось6 предложили написать заявление в двух экземплярах, что ответственность за любые последствия берет на себя. Написала. И утром 22 декабря Юрий уже вез ее на каталке по больничному коридо­ру к выходу. На улице взял на руки и перенес в машину. Вся палата смотрела им вслед...

Она дома. И теперь записи в дневнике стали появляться почти регулярно.

«24 декабря. Двигаться начала «ползунковым» способом. Приползла к Юре на кухню, даю советы по хозяйству.

25 декабря. Сшила из плотной ткани корсет, Юра вы пилил планочки из пластмассы, вставила их. Учусь стоять в корсете, учусь передвигать ноги.

27 декабря. Взялась за край стола, Юра поддерживал, впервые выполнила приседание. Ноги тряслись... Мои ноги, при­выкшие к такой большой нагрузке! Боль в позвоночнике появи­лась через одну-две минуты. Легла и делала упражнения для ног лежа.

30 декабря. Вышли на улицу. Я старалась опираться на Юрину руку, только когда мы спускались н поднимались по лестнице.

1 января 1985 года. Самостоятельно преодолела шесть сту­пенек вниз и шесть ступенек вверх».

Ступеньки лестницы... Теперь каждый день становился для Писаренковой новой ступенькой той лестницы, которая вела к выздоровлению, вела на сцену. Кстати, из больницы прислали необходимый специальный корсет. И в дневнике можно про­честь, что если 10-го января Люба пять минут постояла без этого корсета, то 11-го стояла в корсете, но зато «бросала бат­маны», и пусть она не очень-то высоко подбрасывала ноги, но все-таки это уже... батманы. Сколько делать упражнений, когда остановиться? Собственныe ощущения диктовали ей не­обходимый уровень нагрузок. При малейшей усталости, при малейшем «сигнале» позвоночника сразу ложилась на спину и отдыхала. Так проходили дни-ступеньки.

И постоянно рядом был муж, который поддерживал, по­могал во всем. Но подошло время гастролей в Ленинграде. Работа есть работа. Юрий должен был уезжать. Люба поехала вместе с ним...

C конца января Писаренкова стала заниматься со студий­цами мюзик-холла педагогической работой, лишь 6ы приоб­щиться к делу, лишь бы знать, что ее знания, навыки приносят пользу. И, конечно, сама понемногу репетировала. Хотя «по­немногу» у нее не всегда получалось. Как почувствовала себя лучше, начала «зарываться». Вот дневниковая запись: «Четвер­того февраля сделала вис на шее. Зафиксировала трюк. Неожи­данно появилась резкая, сильная боль. Она еще долго не да­вала возможности репетировать этот трюк. A ведь знала — мышцы шеи ослабли, надо начинать потихоньку-полегоньку. A так хочется побыстрей».

B середине марта врачи разрешили ей выйти на сцену. Спасибо им!

Писаренкова всего лишь ассистирует мужу. Но какое счастье — она вновь на сцене, на ней легкий сценический ко­стюм, a главное — она видит глаза зрителей! A насчет того, что «всего лишь ассистирует», сказано c позиций здорового человека. A чего стоило в то время Писаренковой легким тан­цевальным шагом, в туфельках на высоких каблучках приносить и уносить реквизит! (Вспомним: на дворе стоял март, a Любу только в апреле—мае должны были 6ы поднять c кровати.) Но вернемся на сцену. Нужно подать тросточку, на которой Юрий исполнит стойку на одной руке. Вроде бы и не тяжелая тросточка, но c каким трудом Люба удерживает ее в руке! 0б этом, конечно, никто не знал, даже Юрий.

Вскоре их коллектив переехал в Москву. Как хотелось бы ей, москвичке, показаться здесь со своим номером. Но об этом можно лишь мечтать, a пока — репетиции, репетиции. Трижды в  день по два часа. Все идет нормально, но ей-то кажется — медленно, слишком медленно. B мае начинаются гастроли мюзик-холла в ГДР.  B дневнике: «Bпервые еду за рубеж без «родного колечка». Терплю, репетирую, ассистирую Юре, сую нос всюду. И куда просят, и где не ждут моих советов».

B июне мюзик-холл опять в Ленинграде. K этому време­ни Писаренкова решается полностью пройти свой номер. И но­вая преграда: то, что раньше казалось простенькими перехо­дами от трюка к трюку, стало вдруг сложнейшими элементами. Переходы все были построены на пластике: чуть больший прогиб спины, мягкое, задумчивое движение руки — и поза гим­настки приобретала новый ракурс, все наполнялось иным Наст­роением. A теперь чуть больший проги6 спины — сразу боль.

И не давались, никак не давались прежние струящиеся дви­жения рук. Но она добьется, и все будет как раньше...

B ленинградском институте усовершенствования врачей гимнастку внимательно обследовал доцент Рудольф Генрихович Перц. A затем врачебная комиссия признала, что Писаренкова может приступить к своей гимнастической работе, ей дали «добро». Она будет летать!

«B сентябре — отпуск, но я ежедневно репетировала. 3 октября была премьера. Илья Яковлевич Рахлин после спек­такля собрал актеров, и они радостно, бурно поздравили меня c победой. A ведь эта наша общая победа. Это они помогали мне бороться c недугом, c сомнениями. Они верили в меня. Я им всем так благодарна! Еще и года не прошло после моего падения, a я уже работаю. Работаю, a значит, живу», — так писала мне Писаренкова перед отъездом на гастроли в Монголию.

Вернувшись из Монголии, она зашла к нам в редакцию. Мы долго беседовали, и тут-то Писаренкова упомянула о днев­нике, который вела во время болезни. А попросила, если мож­но, показать его. Она принесла свои записи и при мне надписала: «Прерванный сонет». Прочла их и поняла: o тoм, как «Воздушный сонет» был прерван и как Писаренкова вновь на­чала исполнять его, нужно, обязательно нужно рассказать.

ГЕНРИЕТТА БЕЛЯКОВА

Журнал Советская эстрада и цирк. Март 1986 г.

оставить комментарий