Огненный танцор М. Эсамбаев

В родном селении

...Разгневанные горцы с проклятия­ми покидают концертный зал. Они не могут допустить, чтобы сын уважае­мого в Чечне Алисултана позорил их веру. «Чеченец-скоморох! Только не это!» Наиболее ярые хотят распра­виться с «неверным». На улице по­является мрачный Алисултан. Рассе­кая толпу, он подходит к сыну и раз­машисто бьет его по лицу. Это один из эпизод нового филь­ма «Труд и розы» (студия «Азербайджанфильм»), посвященного вы­дающемуся чеченскому танцору, заслуженному артисту РСФСР Махму­ду  Эсамбаеву.

Много лишений, угроз и упреков пришлось вынести в детстве Махму­ду. Но любовь к искусству оказалась сильнее вековых традиций и обычаев горцев. Пятнадцатилетним парниш­кой в составе труппы Грозненской эстрады он уже гастролирует по Се­верному Кавказу. Из аула в аул раз­носится весть о гуттаперчевом маль­чике. «Человек-змея», «каучук» по­корял зрителей пластичностью и гра­цией. Выступления на эстраде много да­ли Махмуду. Совершенствовалось мастерство, шлифовалась техника — выкристаллизовывалась его яркая самобытность и своеобразие.

На фото. Махму­д  Эсамбаев

Собственно, уже в эти годы Эсамбаев создает новый тип эстрадного танца. Его природная, какая-то полнэтиленовая гибкость, дар великолепного гротеска делают его неповторимым в танцевальном искусстве. Эти грани таланта по-настоящему раскрылись в Киргизском националь­ной театре оперы и балета, где Эсам­баев проработал двенадцать лет. За это время он выступил в десятках оперных и балетных спектаклей. Об­разы он создавал самые различные: от злой феи Карабос в балете «Спя­щая красавица» до Тараса Бульбы в одноименном балете. Все эти роли отличаются друг от друга по рисун­ку, построению, и для каждой из них Махмуд находит свою манеру испол­нения, вкладывает что-то свое, ори­гинальное. Большой творческой удачей арти­ста явился «Танец в ресторане» из балета Глиэра «Красный цветок» (сейчас танец более известен зрите­лям под названием «Автомат»). Впо­следствии он вместе с «Таджикским танцем с ножами» и испанским принес Махмуду два диплома и ме­дали лауреата художественных кон­курсов Международного фестиваля молодежи и студентов в Москве.

В 1956 году Эсамбаев вернулся на эстраду. С тех пор он изъездил вдоль и поперек всю страну, неся свое са­мобытное, огневое искусство. Какова отличительная черта твор­чества Эсамбаева? Мнение театраль­ных критиков в этом вопросе едино­душное: необычайная способность сценического перевоплощения, импро­визация. Махмуд обладает каким-то удивительным природным чутьем, умением проникнуть в суть любого национального танца, понять его ду­шу и воспроизвести во всех тонко­стях. В этом отношении характерен один случай. Во время гастролей в Колумбии Махмуд увидел народный «танец бамбука» и сразу включил его в свой репертуар. Когда на сле­дующий день он исполнил его перед удивленными колумбийцами, зал вспыхнул овациями. А на утро к не­му в гостиницу пришел 78-летний старик и сказал:

— Спасибо за урок нашим танцо­рам!

...Когда видишь на сцене большого мастера, с легкостью и непринужденностью овладевающего вниманием, обычно забываешь, какой кропотли­вый труд вложен во все это. Еще одним высоким даром наделен Эсамбаев — огромной неиссякаемой работоспособностью.

— Труд сделал  меня  артистом, — говорит танцор. — Я репетирую ежедневно и каждый танец повторяю де­сятки раз. Ведь сколько бы я его ни шлифовал, он никогда не будет со­вершенен. Танец  каждый раз будет новый. Если бы меня не отвлекали, я мог бы танцевать сутками. И это не громкие слова. Я был очевидцем, как в течение пяти часов непрестанно Махмуд отрабатывал движения в танце индийского принца. В усыпанной камнями чалме, тяже­лом, расшитом золотом костюме он сотни раз подскакивал к радиоле, пе­рематывал пленку и снова и снова оттачивал па. Стремительный, с бле­стящими большими глазами, человек извивался в классическом индийском танце стиля «бхарат-натьям»... Я ушел, не дождавшись конца репети­ции. Эсамбаев не заметил. Он был далеко. Он творил.

Как подлинный художник, он все время экспериментирует, непрерывно ищет новые темы и краски, попол­няет свой репертуар. Я видел новую программу Эсамбаева, с которой он в течение лета объездит многие го­рода страны. В репертуаре совершен­но различные по своему рисунку и содержанию танцы: чеченский — по­строенный на народном фольклоре, еврейский — «Веселый портняжка», «Танец огня» (музыка Де Фальи), испанский — «Мелодии Испании», та­нец индийского принца и другие. Я не буду подробно останавливаться на новой программе: зрители уви­дят ее сами. Главное, что пора­жает, — отличное знание исполните­лем национальной хореография каждой страны, умение передать особенности народного танца, и не только танца. Смотришь на танцора, и перед глазами встает загадочная Индия, сказочный Восток, шумные площади   Испании.

...Я спрашиваю Махмуда о твор­ческих планах.

— В   последнее   время   я   получил много предложений сниматься в кино как от советских, так и зарубежных режиссеров. Конечно, заманчиво сыг­рать роль принца в совместном  со­ветско-индийском фильме или в филь­ме Джилло Понтекорво «В одну ночь по странам мира»,  но   я,  вероятно, откажусь.    Хочу   только   танцевать. В  этом   году  собираюсь   заполнить последнее  для   меня   «белое  пятно» на карте Советского Союза.

— А где вы еще не были?
— В Поволжье.

...Кто вам ставил танец? Какие ба­летмейстеры с вами работали? Вот вопросы, которые особенно часто за­дают Эсамбаеву. Не был исключе­нием и я. Махмуд, улыбнувшись, по­казал на синеющие вдали горы. «Они!»

На фото. Махму­д  Эсамбаев

—Сейчас, к сожалению, чеченские народные танцы стали больше похо­дить на цирковые номера, — продол­жает Махмуд. — Бурки, кинжалы — вот все, что от них осталось. Я же хочу возродить и сохранить их в чи­стоте. Я часто выезжаю в аулы, бе­седую со стариками, бываю на сель­ских праздниках. Это неисчерпаемый источник для меня. Кстати, так ро­дился танец-легенда, который мы до­рабатываем сейчас с друзьями. ...На берегу стремительной горной реки, километрах в двадцати от Грозного, раскинулся старинный че­ченский аул Старые Атаги. По бес­проволочному телеграфу весть о при­бытии знаменитого земляка уже раз­неслась из дома  в дом.   Когда мы въехали в селение, у Дома культуры собралась большая толпа. Так уж повелось, что все премьеры Махмуд прежде всего показывает в родном ауле. Далеко-далеко позади остались те мрачные времена, когда считали позором для горца танцевать на сцене. После каждого выступле­ния Махмуда односельчане собирают­ся в клубе, обсуждают программу, спорят, советуют. Эсамбаев рассказы­вает им о зарубежных поездках, о своих творческих планах.

Репетиция

Друзья достают из машины чемо­даны с костюмами, расчищают круг, и здесь, прямо на лужайке, Махмуд танцует. Аккомпанируют неистовые зрители. Через час танцует почти все селение. К Махмуду подходит высо­кий  седой  чеченец Хумид  Хамидов.

— Спасибо, сынок! Когда ты тан­цуешь, я вспоминаю свою молодость.

Махмуда окружают односельчане, и начинается неторопливая беседа. Эсамбаев весь внимание: может быть, после сегодняшнего дня в ре­пертуаре появится еще один танец...

Б. САДЕКОВ. Фото Ю. Абрамочкина

Журнал Советский цирк. Август 1963 г.

оставить комментарий