Маэстро, марш! Из книги А. Мазура «Путь борца»

Слышно, как шумит публика в цирке. Словно мор­ской прибой бьется o берег. Билеты все продапы. На кассе аншлаг.

До начала парада борцов остается всего десять минут. Десять минут!.. Как пало значат десять минут г) человеческой жизни! И в то же время как много! Через десять минут наступит то, чего я ждал, к чему стремился много лет. Объявят мою фамилию — Бoгатырeв, и я впервые в своей жизни, теперь уже не деревенским бор­цом-любитeлем, a борцом-профессионалoм, выйду на арену цирка... Скорей бы проходили эти десять минут... Хотя уже осталось не десять, а всего восемь Минут... Стрелка будто примерзла к циферблату... Скорей бы, скорей! Правда, сегодня мне не придется бороться, я участвую лишь в параде, но руководитель чемпионата обещал выпустить меня на ковер через несколько дней... Надо будет завтра же написать письмо в Поповку. Сенька как чувствовал, что y меня будет новая фами­лия. И матери уже давно не писал...

—  Бoрцы, на выход! — как радостная музыкa раз­даются слова.

Мы быстро выстраиваемся за кулисaми по ранжиру: первым выступaет, открывая парад, самый низенький бо­рец, за ним немного повыше и так далее.

Tвеpдым шагом выxодим на залитую светом множе­ства электрических ламп арену. Света так много, что в первую минуту он даже ослепляет. Места для зрителей в полутьме, будто задернуты темной шторкой. Лишь по тихому ровному гулу догадываешься, что за тобой сле­дят сотни внимательных и придиpчивых глаз. Становится немного страшно. Чувствуешь себя почему-то совсем одиноким в заполненнoм до отказа цирке... Это стран­ное ощущение, помимо твоей воли, овладевает тобой, становится хозяином. Правда, длится это недолго... Мо­жет быть, минуту, a может, и того меньше... Позднее та­кое чувство страха ко мне больше не приходило, но пер­вое мое впечатление и ощущение были совершенно такими... Выстраиваемся полукругом. Вперед выходит Сутягин Георгий Сергеевич — арбитр чемпионата. Зрительный зал замер. Гул утих.

— B чемпионате борцов принимают участие, — громким тожественным голосом объявляет арбитр, — молодой техник французской боpьбы Янковой...

Стоящий первым в шерeнге приземистый черноволо­сый юноша делает два шага вперед, кланяется публике..

— ...Известный борец, выдающийся виртуоз француз­ской борьбы, — Сутягин на мгновение замолкает, затем почти выкрикиваeт: — Ян Яупзе...

Два шага вперед делает стройный, c хорошо развитой мускулатурой борец. На его груди, это видно издалека, вытатуирован большой, c распростертыми крыльями орел. Громом аплодисментов взрывается зал. Это люби­мец публики. Кто-то громким голосом кричит: «Ян! Ян!» Ян Яунзе принимает хлопки как должное и, c досто­инством раскланявшись, занимает свое место. A арбитр уже представляет следующих борцов.

— Один из старейших русских борцов Анастас Си­манов... Известный борец Петр Цуркин...

Пока доходит очередь до меня, п чувствую, что весь покpылся холодным потом. И вот...

— Молодой, подающий большие надежды борец Александр Богатырев...

Как-то впервые непривычно прозвучала моя новая фамилия — Богатырев... Надо выxoдить из шеренги, но ноги вдруг стали тяжелыми, будто прилипли к ковру… C трудом делаю шаг, затем другой.  Все? Можно снова идти на свое место?.. Вспоминаю, надо поклониться... Арбитр смотрит вопросительно на меня, ждет...

— Да кланяйся же, Сашка, — шепчет кто-то сзади.

Делаю какое-то неуклюжее движение, мало похожее на поклон, и быстро возвращаюсь на свое местo... Устал так, будто весь день мешки на спине таскал... Кстати, о поклоне. Окaзывается, не так-то просто на­учиться кланяться просто, свободно и красиво. Немало пришлось провести мне времени перед зеркалом, чтоб овладеть умением кланяться, как положено.

Представление борцов закончено.

— Участникам парадa большое спасибо,— произносит арбитр. — Пара-а-ад «ре тур»... Маэстро, марш!

Взлетает вверх капельмейстерская палочка. Гремит мyзыка. Сделавши круг по арене, уходим за кулисы. Вот и все. На этом мое первое выступление на арене цирка закончено. Теперь до завтрашнего дня, когда на несколько минут я сновa выйду на арену в очередном параде...

Первая схватка на ковре мне запомнилась почему-то очень смутно. Наверное, оттого, что я был слишком взволнован, a может быть, отчасти и из-за того, что партнер, c кoторым мне пришлось бороться, не смог ока­зать сколь-нибудь серьезного сопротивления. Мне показалось, что прошло всего несколько секунд, как вдруг я, как сквозь сон, услышал свисток арбитра. Мой противник был прижат лопатками к ковру.
 

оставить комментарий