Мальчик с помидорами - В МИРЕ ЦИРКА И ЭСТРАДЫ
В МИРЕ ЦИРКА И ЭСТРАДЫ    
 







                  администрация сайта
                       +7(964) 645-70-54

                       info@ruscircus.ru

Мальчик с помидорами

ВИКТОР ДРАГУНСКИЙ

Мальчик с  помидорамиЯ теперь часто бываю в цирке. И меня пускают бесплатно, когда мне только вздумается. Потому что я сам теперь стал как будто цирковой артист. Из-за одного мальчишки. Это все не так давно случилось. Я шел домой из магазина, что недалеко от цирка, на углу. И вот я иду из магазина и несу бумажную сумочку, а в ней лежат помидоров полтора кило и триста граммов сметаны в картонном стаканчике. И вдруг навстречу идет тетя Дуся, добрая, она в прошлом году нам с Мишкой билет в клуб подарила. Я очень обрадовался, и она тоже. Она говорит:

—    Это ты откуда?

Я  говорю:

—    Из магазина. Помидоров купил! Здрасте, тетя Дуся!

Она руками всплеснула.

—    Сам  ходишь в  магазин? Уже?  Время-то как летит!

Удивляется.   Человеку  девятый  год, а она   удивляется!

Я сказал:

—     Ну, до свиданья, тетя Дуся.

И пошел. А она вдогонку кричит:

—     Стой! Куда пошел? Я тебя сейчас в цирк пропущу. На   дневное   представление.   Хочешь?

Еще спрашивает. Чудная какая-то! Я говорю:

—     Конечно, хочу! Какой может быть разговор!..

И вот она взяла меня за руку, и мы взошли по широким ступенькам, и тетя Дуся подошла к контролеру и говорит:

—     Вот, Мария Николаевна, привела вам своего мужичка, пусть посмотрит, ничего?

И та улыбнулась и пропустила меня внутрь, и я вошел, а тетя Дуся и Мария Николаевна пошли сзади. И я шел в полутьме, и опять мне очень понравился цирковой запах, он особенный какой-то, и как только я его почуял, мне сразу стало и жутко отчего-то и весело ниотчего... Тут мы, наконец, дошли до бокового входа, и меня протолкнули вперед, и Мария Николаевна шепнула;

—    Садись!   Вот  свободное  местечко,  садись...

И я быстро уселся. Со мной рядом сидел тоже мальчишка величиной с меня, в таком же, как и я, школьном костюме, нос курносый, глаза блестят. Он на меня посмотрел довольно сердито, что я вот опоздал и теперь мешаю, и все такое, но я не стал обращать на него никакого внимания. Я сразу же вцепился глазами в артиста, который в это время выступал. Он стоял, в огромной чалме, посреди арены, и в руках у него была игла величиной с полметра. Вместо нитки в нее была вдета длинная шелковая лента. А рядом с этим артистом стояли две девушки и никого не трогали. И вдруг он ни с того ни с сего подошел к одной из них и — раз! Своей иглой прошил ей живот насквозь, иголка выскочила у нее из спины! Я думал, она сейчас завизжит, как зарезанная, но нет, она стоит себе спокойно и улыбается, прямо глазам своим не веришь. Тут артист совсем разошелся: чик — и вторую насквозь! И так они обе стоят насквозь прошитые и улыбаются себе как ни в чем не бывало. Вот это да! Я   говорю:

—    Что же они не орут? Неужели терпят?

А мальчишка, что рядом сидит, отвечает:

—    А чего им орать? Им не больно!

Я  говорю:

—    Тебе бы так!   Воображаю, как ты завопил бы!..

А   он   засмеялся   и   говорит:

—     А я сперва подумал, что ты цирковой. Тебя ведь тетя Маша посадила... А ты, оказывается, не цирковой... не наш...

Я  говорю:

—     Это все равно, какой я — цирковой или не цирковой. Я государственный, понял! А что цирковой, не такой, что ли?

Он   сказал,   улыбаясь:

—    Да нет, цирковые, они особенные.

Я совсем разозлился и сказал:

—    Давай не задавайся! Тут не хуже тебя! Ты, что ли, цирковой?

А он опустил глаза:

—    Нет,   я   мамочкин...

И улыбнулся хитро-прехитро. Но я этого не понял, это я теперь понимаю, что он хитрил, а тогда я громко над ним рассмеялся, и он глянул на меня и сказал:

—     Смотри представление-то! Наездница!

И правда, музыка заиграла быстро и громко и на арену выскочила белая лошадь, такая толстая и широкая, как тахта. А на лошади стояла тетенька, тоже довольно толстоватая, и она начала на этой лошади на ходу прыгать по-разному, то на одной ножке, руки в сторону, а то двумя ногами, как будто через скакалочку. Я подумал, что на такой широкой лошади прыгать — это ерунда, все равно как на письменном столе, и что я бы тоже так смог. Вот эта тетенька все прыгала, и какой-то человек в черном все время щелкал кнутом, чтобы лошадь немножко попроворней двигалась, а то она трюхала как сонная муха. И он кричал на нее и все время щелкал, но она просто ноль внимания. Тетенька, наконец, напрыгалась и убежала за занавеску, а лошадь стала ходить по кругу.

И тут вышел Карандаш. А мальчишка опять быстро глянул на меня и равнодушно так говорит:

—    Ты этот номер когда-нибудь видел?

Я  говорю:

—    Нет, в первый раз.

Он   говорит:

—    Тогда садись на  мое место!  Тебе еще лучше будет видно отсюда, садись. Я уже видел.

Он  засмеялся.  Я  говорю:

—    Ты чего?

А он:

—    Так, ничего! Карандаш сейчас чудить начнет, умора! Давай пересаживайся.

Ну, раз он такой добрый, чего ж. Я пересел. И вот Карандаш начал чудить. Он сказал дядьке с кнутом:

—    Александр Борисович! Можно мне на этой лошадке покататься?

А  тот:

—    Пожалуйста, сделайте одолжение!

И Карандаш стал карабкаться на эту лошадь. Он и так старался, и этак, все задирал на нее свою ногу, и все соскальзывал и падал, уж очень эта лошадь была толстенная. Тогда он сказал:

—    Посадите меня на этого коняшку.

И сейчас же подошел помощник и наклонился, и Карандаш встал ему на спину, и сел на лошадь, и оказался задом наперед. Он сидел спиной к лошадиной гриве, а лицом к хвосту. Смех да и только, все прямо покатились! А дядька с кнутом ему говорит:

—     Карандаш! Вы неправильно сидите!

А Карандаш:

—     Как это — неправильно? А вы почем знаете, в какую сторону   мне   ехать   надо?

Тогда  дядька   говорит:

—     Да ведь голова-то вот!

А Карандаш взял лошадиный хвост и отвечает:

—     А  борода-то  вот!

И тут ему пристегнули за пояс веревку, она была пропущена через какое-то колесико под самым куполом цирка, а другой ее конец взял в руки дядька с кнутом. Он закричал:

—     Маэстро,   галоп!   Алле!

Оркестр грянул, и лошадь поскакала. А Карандаш на ней затрясся, как курица на заборе, и стал сползать то в одну, то в другую сторону, и вдруг лошадь стала из-под него выезжать, и он завопил на весь цирк:

—     Аи, батюшки, лошадь кончается!

И она, верно, из-под него выехала и протопала за занавеску, и Карандаш, наверно, разбился бы, но дядька с кнутом потянул веревку, и Карандаш повис в воздухе.

Мы задыхались от смеха, и я хотел сказать мальчишке, что сейчас лопну, но его рядом со мной не было. Ушел куда-то. А Карандаш в это время стал делать руками, будто он плавает в воздухе, а потом его опустили, и он снизился, но как только коснулся земли, разбежался и снова взлетел. Получилось, как на гигантских шагах, и все хохотали до упаду и с ума сходили от смеха, а он так летел, и вот с него чуть не соскочили брюки, и я уже думал, что сейчас задохнусь от хохота, но в это время он опять приземлился, и вдруг посмотрел на меня и весело мне подмигнул. Да! Он мне подмигнул, лично. А я взял и тоже ему подмигнул. А что тут такого? Вот, думаю, какой симпатичный, подмигивает! И тут он подмигнул мне еще раз, потер ладони, и вдруг разбежался изо всех сил прямо на меня, и обхватил меня двумя руками, а дядька с кнутом натянул веревку, и мы полетели с Карандашом вверх! Оба! Он держал меня поперек живота, очень крепко, потому что мы оказались довольно-таки высоко! Внизу не было людей. а сплошные белые полосы и черные полосы, потому что мы быстро вертелись, и было немножко даже щекотно во рту. И когда мы пролетели над оркестром, я испугался, что стукнусь о контрабас, и закричал:

—     Мама!

И снизу до меня долетел какой-то гром. Это все смеялись. А Карандаш сразу меня передразнил, тоже крикнул:

—     Ма-ма!

Мы так плавно еще немножко полетали, и я уже стал привыкать, но тут вдруг у меня прорвался мой пакет, и оттуда стали вылетать мои помидоры, они вылетали, как гранаты, в разные стороны, полтора кило помидоров. И, наверно, попали в людей, потому что снизу поднялся такой шум, что передать нельзя. А я все время думал, что теперь не хватает только, чтобы вылетела еще и сметана — триста граммов. Вот тогда-то мне влетит от мамы, будь здоров! А Карандаш вдруг завертелся волчком, и я вместе с ним, и вот этого как раз не нужно было делать, потому что я опять испугался и стал вырываться, и Карандаш тихонько, но строго сказал:

—    Толька, ты что?

А   я   заорал:

—    Я не Толька! Я Денис! Пустите меня.

И стал вырываться, но он еще крепче меня сжал, чуть не задушил, и в этот момент сметана все-таки вылетела. Так я и знал. Дядька с кнутом что-то крикнул, и мы немедленно пошли на посадку...

Как только мы опустились и Карандаш выпустил меня, я, сам не знаю почему, побежал изо всех сил, но не туда, я не знал куда, и я метался, потому что голова  немного кружилась, и, наконец, я увидел в боковом проходе тетю Дусю и Марию Николаевну, и я побежал к ним, а кругом все хлопали, как сумасшедшие. Тетя Дуся сказала:

—    Слава богу, цел. Пошли домой!

Я сказал:

—    А   помидоры?

Тетя   Дуся   сказала:

—    Я   куплю.   Идем.

И она взяла меня за руку, и мы все трое вышли в коридор. И тут мы увидели, что там стоит мальчик. Это был тот самый мальчик, что сидел рядом со мной. Мария Николаевна   сказала:

—    Толька,   где   ты   был?

Мальчик не отвечал.

Я   сказал:

—     Куда ты подевался? Я как на твое место пересел, что тут было!.. Карандаш меня под небо уволок.

Мария   Николаевна   сказала:

—    А ты почему сел на его место?

—    Да он мне сам предложил, — сказал я. — Он сказал, что лучше будет видно, я и сел. А он ушел куда-то!..

—     Все   ясно, — сказала    Мария    Николаевна. — Доложу в дирекцию. Тебя, Толька, снимут с роли.

Мальчик   сказал:

—     Не  надо,   тетя   Маша.

Но она закричала шепотом:

—     Как тебе не стыдно!  Ты репетировал, и ты  посмел подсадить на свое место чужого? А если бы он разбился? Ведь он же неподготовленный!

Я   сказал:

—    Ничего! Я подготовленный... Не хуже вас, цирковых! Плохо   я   разве   летал?

Мальчик  сказал:

—    Здорово! И хорошо с помидорами придумал, как это я-то не догадался.

—    А артист этот ваш, — сказала тетя Дуся, — тоже хорош. Хватает кого ни попадя!

—    Михаил    Николаевич, — вступилась    тетя    Маша, — знает, что на этом месте, как всегда, должен сидеть специальный мальчик.  А этот малый   и тот, они же  одинаковые, — и костюм одинаковый, он не разглядел...

—    Надо глядеть! — сказала тетя Дуся. — Уволок мальчонку, как ястреб мыша.

Я   сказал:

—    Ну что, пошли? А Толька сказал:

—    Слушай, приходи в то воскресенье в 2 часа. Я буду ждать  тебя  возле контроля.

—    Ладно, — сказал я, — ладно... Приду.


Журнал ”Советский цирк” декабрь 1961г.

 
 

 


© Ruscircus.ru, 2004-2013. При перепечатки текстов и фотографий, либо цитировании материалов гиперссылка на сайт www.ruscircus.ru обязательна.      Яндекс цитирования