Почему погиб Мальчик!

Зверь — существо одушевленное. Это бесспорно. Но для большинства людей это означает лишь немногое: y зверя есть печенка и легкие, он ест, движется, испытывает боль и холоди может укусить или оцарапать в самый неожиданный момент. И все, пожалуй.

Иной смысл вкладывают в слова o душе те, кто имеет постоянно дело c животными — в том числе и дрессиров­щики. Для них зверь — существо c разумом, и чувствами, и памятью. Конечно, это не человеческая душа — она и примитивна и ограниченна, тут и сравнивать смешно.

Но все-таки душа, a не комбинация благоприобретенных рефлексов c врожденными инстинктами.

У Эдера на канате работал медведь. Делал задние кульбиты. Однажды при последнем кувырке он стукнулся затылком о мостик и больно ушибся.

Эдер забеспокоился — не отказался 6ы от трюка. Но на следующий день медведь дисциплинированно поднялся под купол. И только перед самым мостиком остановился, оглянулся, убедился, что места хватает, — и тогда уже кувыpкнулся последний раз. И эту привычку оглядывать­ся напоследок сохранил на все время, что выступал в но­мере.

A c двумя другими медведями получилось еще инте­реснее. Эдер однажды на репетиции выпустил их навстре­чу друг другу. На полдороге мишки встретились. И замер­ли. A после паузы один улегся на канат, другой через него перешагнул — и каждый благополучно добрался до своего мостика...

Оттенки чувств и настроении бывают порой y зверей так тонки и неуловимы, что создаются настоящие психо­логические загадки. Не всегда, например, бывает легко различить, капризничает ли зверь или с ним происходит что-то неладное.

Филатов репетировал пантомиму «Приключения пово­дыря c медведем». поводырь и медведь попадали к партизанам, и среди других происшествий медведь влезал в котел c кашей и всю ее съедал.

Партнером Филатову был выбран медведь Мальчик — гордость и украшение труппы. Все помнили, как он спас своего товарища от верного увечья: исполнялся трюк на мотоциклах, ехавший впереди Мальчика Дымка вдруг упал прямо под колеса, и Мальчик, умница, сообразил — резко повернул руль.

Всю роль в пантомиме Мальчик репетировал отлично. Но как доходило до котла  - бастовал. Категорически отказывался туда лезть. Пускали в ход все меры убежде­ния  — напрасно.

B конце концов Филатов вышел из терпения и велел силой запихнуть упрямца под кpышку: пусть, мол, убедит­ся, что ничего страшного в котле нет. Как ни сопротив­лялся, как ни ревел Мальчик, приказ выполнили. И вдруг рев смолк. Люди обрадовались — осознал медведь свою глупость! Откинули крышку, a медведь в котле — мерт­вый. Сердце не выдержало сильного страха и разор­валось.

Почему такой ужас внушал этот котел бедняге, так никто и не узнал. B пантомиму назначили другого зверя, Макса. Он c первого раза, не дрогнув, полез в котел. "Гак что предубеждение y Мальчика было свое, сугубо инди­видуальное...

Вы не улыбайтесь покровительственно. У зверей различия в индивидуальности, в характерах, в способностях не меньше, чем y ваших приятелей и сослу­живцев.

Анисимов, дрессируя лошадей, придерживался незыб­лемого правила: животных не браковать. Как бы туго ни шло дело, — терпи и старательно подыскивай подхо­дящий «ключик»... Не получается — значит, виноват не зверь, a человек, которому не хватает фантазии и наход­чивости. Это правило было легче провозгласить, чем сле­довать ему всю жизнь. Но не было случая, чтобы оно Анисимова подвело.

Попался ему как-то раз жеребец Омруд. Всему выучился, а на задние ноги вставать не хотел. Вся группа усвоил а движение — один Омруд прочно застрял в не­успевающих.

И Анисимов принялся заниматься c Омрудом отдель­но. Выпускал его в манежи водил по кругу, обняв нежно за шею, укармливал морковкой и сахарной свеклой... И вдруг резким движением, громким пугающим вскриком принуждал жере6ца шарахнуться на дыбы.

И подействовало! Причем, преодолев внутреннее сопротивление, Омруд стал лучше ходить на задних но­гах, чем все другие лошади в группе.

Голуби ни лошадям, ни хищникам не чета. Но и они заставляют считаться со своими личными прихотями, со своим персональным характером. Или — меняй профес­сию, дрессировщик!

Есть, например, в кротком голyбином семействе упрям­цы, которых ничем не соблазнишь. У Жирновой однажды чуть не год прожил голубь неправдоподобной красоты: черноперый гусар c перламутровыми отливами и перели­вами, с хвостом, развеpнутым, точно бальный веер, — словом, чудо приpоды! Представляете, как хотелось вы - пустить его в программе!

Но чудо работать не захотело. Как ни бились, что ни пробовали. Даже просто вылетать и организованно прилетать на место ему было не по нраву. Таки расстались, не поняв друг друга.

A есть голуби противоположного душевного склада — обжоры и лакомки, готовые ради вкусного прикорма на все. Их легко натолкнуть на трюк, зато куда трудней ре­гулировать аппетит...

Как правило, голуби кличек своих не знают. Но есть особо талантливы e, c более совершенной нервной органи­зацией — эти послушно летят на зов, различают отдель­ные слова-приказы («стой», «иди», «вальс»), Пока не услышат нужное слово, работать не начинают.

A попадаются, наоборот, — тупые, ограниченные или c какими-нибудь странными наклонностями. Был, напри­мер, один такой: пока не разоблачили, лазил по чужим гнездами бил маленьких птенчиков.

Жаль, что со зрительских мест ничего этого почти не видно: все заслоняют приемы подачи, всякие обыгрыва­ния и подыгрывания, бесконечные заставки и концовки, рамочки и связочки. Но вы, когда будете в цирке, все равно присматривайтесь!

Д.Акивис

оставить комментарий