Мастера на все лапы

В цирке сейчас уверенно лидируют медведи.

Если про других зверей еще можно думать и руками разводить — a хорошо ли ему, зверю, на манеже, не слишком ли большое насилие над его сущностью тут со­вершают, — то c медведями все ясно. Медведь артистичен до самых кончиков когтистых лап. И как всякое большое дарование, не устает преподносить окружающим сюр­призы. Все он, за что ни примется, может, со всем пре­красно справляется. И если в один прекрасный день вдруг выяснится, что y такого-то дрессировщика медведь запел арию Джильды «Внемля имени его»,— в науке бомба разорвется, а циркачи только лбы станут морщить: чем бы того медведя превзойти.

Это, конечно, ради красного словца сказано, но вы всмотритесь в реальные факты.

Несколько лет назад Валентин Иванович Филатов во­зил свой знаменитый медвежий цирк в Японию. Прошло несколько представлений, и вдруг являются за кулисы два промышленника и спрашивают: настоящие ли это мотоциклы, на которых ездят медведи, или какие-нибудь особые, c хитрым дистанционным управлением? Дрессировщик ответил, что машины самой обычной конструкции. Не угодно ли убедиться?

A могут ли медведи освоить машины какой-нибудь другой марки, продолжали любопытствовать пришедшие? Например, мотоциклы японского производства? И это можно осуществить? A потом господин Филатов разрешит механику освидетельствовать машины, чтобы убе­диться в их неприкосновенности?

Получив на все удовлетворительные ответы, гости ушли, a в цирк вскоре прибыли совсем новенькие мотоциклы.

Через несколько репетиций медведи вполне приспособились к новым  машинам. Их выпустили в представлении.

B публике русские медведи на японских мотоциклах произвели неописуемый фурор. A дальновидные промышлен­ники немедленно изготовили рекламные плакаты. И дей­ствие этих плакатов оказалось, видимо, неотразимым, потому что в противном случае вряд ли кто-нибудь предложил 6ы мотоциклы в подарок четвероногим гонщикам...

Так «прозвучал» этот трюк в Японии. A дома не толь­ко дрессировщики, но даже постоянная цирковая публика считает медвежьи гонки на велосипедах и мотоциклах пройденным этапом. Чего-ни6удь бы новенького, говорят они — мастера мечтательно, a публика с оттенками металла в голосе.

Впрочем, долго ждать ее не заставляют. У Анатолия Майорова медведи c великолепной непринужденностью раскатывают на коньках, a потом играют в хоккей c разгромным для стоящего в воротах дрессировщика счетом.

У Евгения Елисеева медведи проделывают сложные акробатические комбинации, работают на переходной лестнице. Есть у него медведь, прыгающий c барьера на турник. Считается, что Елисееву повезло — попался, мол, ему редкостный, прыгучий зверь. Вообще-то не зря зовется медведь косолапым, он увалень и прыгать не умеет.

Но даже если это так и медведь Елисеева один на тыся­чу,— что ж, это только прибавляет славы доблестному медвежьему роду.

У каждого дрессировщика — и у «самого-самого» и у рядового — медведи проделывают что-то рекордное, до чего еще никто не додумывался.

Что же касается популярности...

Как смеется, как любовно аплодирует, как восхищается публика на выступлениях медвежьего цирка — никогда такого не увидишь, какие бы звери ни выходили в манеж. И еще штрих: других пород звери для публики чаще всего один от другого неотличимы. А Потапа, c ко­торым работал Иван Рубан, a Гошу Ивана Кудрявцева—их по имени и в лицо знали все зрители, от мала до вели­ка. Не только ученая критика — стоустый суд публики признал, что это — артисты, творческие индивидуальности.

Медведи свою славу заслужили, заработали. Y нас, в России, это первый зверь, которого стали дрессировать, стали показывать.

Давно ли это было? Профессор Ю. A. Дмитриев обра­щает наше внимание на фрески собора святой Софии в Киеве. Роспись воспроизводит выступления скоморохов.

Среди других сюжетов — поводырь c медведями и барсами. Собор был выстроен в 1037 году. Но чтобы зрелище отразилось в росписи, оно к тому времени должно было уже прочно узакониться, войти в быт. Вот и считайте.
Как всякое настоящее искусство, медвежья потеха процветала и сникала, ее и поощряли и искореняли. Всякое было. B 1551 году высшее российское духовенство установило: лишать причастия Всех, кто зовет в дом скоморохов c медведями. Через триста c лишним лет — в 1882 году — распорядились еще более круто: всех дрессированных медведей поубивать.

Но сколько ни старались, извести медведей, задушить народную к ним любовь никому не удалось.

Многое из того, c чем выходят медведи в сегодняшнем цирке, пошло от очень давних времен. От ярмарок, от гу­ляний, где без Топтыгина редко обходилось дело. «A по­кажи-ка, Миша, как красные девицы прихорашиваются? A как бабы на работу идут и c работы бегут? Как ребя­та лазят горох воровать?» И теперь дрессировщики, хоть уровень зрелищ вырос несравненно, идут по аналогичному пути — стараются как можно «вкуснее» подать, как можно оригинальнее обыграть усвоенные зверем дви­жения. Из самых недавних примеров — «Медвежья свадьба» в постановке Филатова. Это уже не просто забавные или трогательные трюки-миниатюры — это дей­ствие с ролями и полноценными исполнителями.

Пробежавши в нескольких строках через тыcячу c лишним лет, спросим: a что будет дальше?

Говорят, что побеждают, a там и полностью воцарятся в зверином цирке озорные, веселые настроения, юмор, шутки, разные забавные неожиданности. Что ж, это са­мая проверенная медвежья стихия — и юмор иное-что поострее злобились на них недаром... От них, от медве­дей, пошла традиция соединять дрессировку c клоунским язвительным искусством, c пародией, c сатирой. «Человекоподобию» медведей исстари придавали характер ядовитейших аллегорий...

Чем веселее будет цирк, тем вольнее станет в нем ра­ботать c медведями.

Говорят, что в цирке восторжествует крупная форма.

Не будет калейдоскопически построeнных сборных программ, a будут какие-то цельные представления — то ли на новом уровне возродятся давнишние пантомимы, то ли возникнет что-то синтетическое.

И тут кто-кто, a медведи не растеряются.

Помните вы или нет, что именно силами медведей был поставлен один из самых первых сюжетных спектаклей? Назывался он «Во льдах Арктики», и поставил его Борис Эдер со своей женой, Тамарой Николаевной, после того как Папанин со своими товарищами высадился на дрей­фующую льдину. B представлении участвовали белые медведи. По сценарию, они радушно встречали полярни­ков, оказывали им всяческое гостеприимство, a потом впрягались самостоятельно в нарты и увозили.

Это был один из тех случаев, когда роль полностью противоречила характеру исполнителя. Белые медведи изображали приветливость, дружелюбие, доброту. А на самом деле это самые злые, фальшивые, непокорные и не­доступные никаким добрым чувствам существа, какие только можно себе вообразить. Они будто бы впитали весь холоди всю неподатливость своей ледовой родины. Но даже c ними спектакль получился отличный.

Говорят еще, что все больше вырастает интерес к са­мостоятельному звериному действию на манеже. Смот­реть, мол, как зверь махнет лапой, a дрессировщик остро­умно этот жест прокомментирует, хоть и занятно, но не слишком. Хочется совсем другого: чтобы зверь был обу­чен, показывaл — в масштабах своего звериного зва­ния — умелость и мастерство.

И тут — кто осмелится конкурировать c медведями! Никто из животных столько не умеет и не приобретает так быстро новые навыки.

B первые послевоенные годы Эдер поразил всех аттракционом «Медведи-канатоходцы». На десятиметро­вой высоте, между двумя воздушными мостиками, были натянуты (уступка четвероногости!) два параллельных каната. На чих медведи и работали. То маленький мед­вежонок, пятясь, вел за собой на поводке большого. То большой нес на закорках маленького. Ловкий, под­вижный молодой медведь один за другим делал куль-биты...

Держав лапах длинные шесты для баланса, мишки непринужденно скользили под куполом, словно отродясь ничем иным не занимались.

И только дрессировщик знал, какой ценой уда лось его артистам преодолеть боязнь высоты. При всей дисципли­нированности, при всей готовности учиться с этой врож­денной боязнью животным никак не удавалось справить­ся. Когда протягивали канаты над самым манежем, медведи чувствовали себя на них спокойно и уверенно, мгновенно схватывали сочинённые для них трюки. Под­нимали Канаты — до какого-то предела, установленно­го самой природой, — все шло отлично. A дальше — скан­дал. Несчастным зверям становилось худо, и репетицию приходилось прекращать.

Поначалу Эдер был совершенно спокоен. Он знал, что любое новшество требует времени на «вживание» зве­рей в непривычные условия. Но дни шли, a медведи и не думали привыкать к высоте.

Тогда дрессировщик решил изменить тактику. Отста­вив тренировки на кантатах, он перенес их на крышу цир­ка. Сначала, ласково беседуя, прохаживались вдалеке от края, потом стали приближаться к нему, потом медведи незаметно для себя оказались на самом краю, а там и взглянули c высоты на землю, перегнулись через баpьерчик...

На беду, дело происходило в Одессе, городе экспансивном и склонном к преувеличениям. Из уст в уста поползли слухи: знаменитый дрессировщик, видимо, спятил! Он ежедневно гуляет по крыше в обнимку c медведями!

Но овчинка стоила выделки. Все увереннее и спокойнее чувствовали себя на высоте медведи, и постепенно к ним пришло хладнокровие истинных альпинистов. Тогда сно­ва натянули над манежем канаты...

B ту же пору Эдер подготовил медведей — партерных акробатов, медведя-ролико6ежца. Они участвовали в одной программе c канатоходцами. Сейчас Эдер мечта­ет о новом номере для дочери Валентины и ее мужа, Виктора. Медведь-жонглер — как, по-вашему? A медве­ди — эквилибристы на шестах? Судя по прошлому опы­ту, Эдер убежден, что и в этик, новейших для них жан­рах своего славного имени медведи не посрамят!..

Д. Акивис

оставить комментарий