Мир манежа в графике

Автор публикуемых сегодня графических работ — молодой художник, окончивший Московский художественный институт имени В. И. Сурикова совсем недавно. Однако уже давно и властно увлекла его тема цирка.

Бесконечное число раз восхищаясь головокружительными полетами гимнастов, изяществом наездниц, ловкостью жонглеров, он рисовал в альбоме их фигуры, а дома, вспоминая увиденное. набрасывал сцены представлений.

Но чем больше познаешь жизнь цирка, тем чаще спрашиваешь себя — где тот главный, кульминационный момент, когда артист раскрывается полностью? Может быть, во время тех минут, что бывает он под куполом или на манеже в огнях прожекторов? А не вероятнее ли всего, что сила таланта проверяется годами каждодневных репетиций, когда сотни раз методически и скрупулезно повторяются упражнения, отрабатывается каждое движение, каждый «кадр» будущего номера. Как выразить многогранность жизни цирковых артистов, чтобы она обрела на листе прайду бытия и красоту формы?..

Мир манежа и мир закулисный неразрывны. Постепенно художник понимал это и угадывал напряженные ритмы репетиций, творческие раздумья исполнителей, радость находок и горечь разочарований. Все увиденное могло стать сюжетом для новых и новых рисунков. Однако натурные наброски, зарисовки, а подчас и свободные «вариации на тему» все же не могли передать всего, что восхищало, что западало в сердце, увлекая и тревожа. Только сложная композиция, наполненная атмосферой творчества, ярким действием, способна передать все необычное в обычном цирковом быту. Так стала складываться серия листов. Разные техники — литография и офорт, — обладая своими выразительными средствами, призваны были дополнить графический рассказ, внести в него нужный тембр, особые нюансы настроений. По-своему, в зависимости от сюжета, виделась и образно-композиционная структура.

Если офорт «Дрессировщица М. Касьянова со своими животными» — скорее всего, неторопливое повествование, внимательное описание частностей, то литография "Воздушный полет" напоминает поэтическую строку. В ней больше впечатления от события, чем протокольного описания. Офорт «Арлекин с попугаем» ближе к рассказу-раздумью, и, пожалуй, в этом главная ценность листа, как и «Наездницы», где передано впечатление стремительного движения, особого подъема, которое рождает искусство артистки...

Не все листы серии удались одинаково. Когда просматриваешь их, сопоставляешь, то совершенно очевидны и причины этому. Всего интереснее листы на тему репетиции. В них передана напряженная атмосфера груда. Она рождается контрастами света и тени, прерывистой линией, которая не просто выявляет абрис фигур, но наполнена и настроением и динамикой.

Легко заметить, что молодому художнику сопутствует удача там, где он сумел оторваться от перечисления всего увиденного, стремится выразить главные впечатления о номере или отдельном исполнителе. Тогда, обобщая впечатление, «сгущяя» их, концентрируя в небольшое число деталей характерное движение, можно добиться остроты образного решения. Но если натурные зарисовки переводите в материал, то неизбежен просчет («Девушка с пеликаном», «Портрет дрессировщицы»). Натуру изучать необходимо — это азбучная истина, однако именно изучать, а не механически переносить на лист. Работа над композицией — это размышление с карандашом или резцом о руках. О чем же могут быть эти размышления, чтобы они взволновали зрителя? За ответом обратимся к образцам истории.

Знаменитый французский график Жан Калло, автор изумительных о®ортов, населенных сотнями фигурок, запечатлевал не просто бесконечное разнообразие жизни. В его сериях «Три Панталоне» (1618—1619), «Ярмарка а Импрунете» (1623) и других не просто сцены карнавальных шествий, выступления мимоз, бродячих акробатов. Это раздумья о бытии, где фантастическое и обыденное сосуществуют самым естественным обрезом. По»тому каждый персонаж Калло — яркая сценическая маска и живой характер, переданный гротескно и предельно «натурально». Картины Ж. Руо «Старый клоун» (1917) или «Старый клоун с собакой» (1925) — горькие рассуждения о трагедии вечного лицедейства, о судьбе гонимых, о людях, скрывающих под маской шутов чуткое сердце и душевную красоту.

Искрометное феерическое искусство цирка вдохновляет и многих других художников — Дега, Тулуз-Лотрека, Сёра — на создание прекрасных произведений, в которых восхищение красотой сочетается с социальной мыслью. П. Пикассо тоже не раз обращался к теме цирка, чтобы сорвать шутовское обличье с традиционных персонажей манежа, показать легко ранимые души актеров или представить жизнь как цирковое зрелище, а искусство цирка — как вечно юное дыхание жизни.

И в русском искусстве еще со времен Киевской Софии скоморохи были не просто изображением веселых потешников, но и выражением неукротимого духа народной вольницы. Это отражено и в картинах Б. Кустодиева «Балаганы», «Масленица» (1919). Не случайно этот же художник показывает и Ф. Шаляпина (портрет 1922 года) на фоне балаганов, тем самым как бы говоря: творчество и этого актера-барина в бобровой шубе неотрывно от разудалого, сочного народного искусства.

Новый поворот темы можно видеть в полотне П. Вильямса «Акробатка» (1927). Сила, ловкость, красота, уверенность — суть образа молодой артистки молодого советского цирка.

Все эти классические образцы приводятся совсем не для сравнения с работами нашего молодого экспонента. Важно другое — вспомнить, как изображение жизни цирка становится средством раскрытия большого общественного содержания, выходит за бытовые рамки, вбирая вместе с обобщениями художника и его личные творческие пристрастия.

Естественно, что наряду с общественным содержанием эти работы должны выражать специфику циркового искусства — его зрелищность, остроту ситуаций, красоту пластики тел. неожиданную, «трюковую» природу построения образа. Выразить все это не так-то просто, и, может быть, поэтому графику особенно важно искать свои, «цирковые» средства выражения.

Цирк, может быть, как ни одно искусство, не терпит протокольного повествования. Он весь как взрыв праздничного фейерверка; весь на контрастах замершего партнера и сверхнапряженной динамики артиста, точной механики его тела и изощренной интуиции сознания. Передать все это средствами изобразительного искусства — значит искать неожиданные ракурсы в композиции.

оставить комментарий