Может ли конферансье быть режиссером концерта?

Может ли конферансье быть режиссером сборного эстрадного концерта, в котором он сам принимает участие? Вопрос этот не такой праздный, как кажется на первый взгляд. Я снова убедился в этом, когда побывал на интересном творческом совещании, проходившем в Центральном Доме работников искусств.

Тема совещания была, помнится, сформулирована так: «Эстрадный сборный концерт». И речь на нем шла о многих больших и малых проблемах, имеющих отношение к организации и проведению эстрадного концерта.

Разговор, естественно, коснулся и режиссуры. Ведь не секрет, что многие эстрадные программы, в том числе и «афишные», проходят, как правило, без какого бы то ни было режиссерского вмешательства. Приезжают к назначенному часу артисты (хорошо, если без опоздания), торопятся поскорее выступить (бывает, что впереди еще одно, а то и несколько выступлений) и так же торопливо уезжают. Кому же, спрашивается, надлежит в таких случаях позаботиться о ритме концерта, о художественной целостности всей программы? Кому, другими словами, следует принять на себя обязанности режиссера?

Многие участники совещания отвечали на этот вопрос однозначно и вполне определенно: конферансье. Он-де хозяин концерта, он — на капитанском мостике, ему, как говорится, и карты в руки. Вот об этом — о правомерности и обоснованности такой точки зрения — и хотелось бы высказать некоторые суждения.

Начнем с того, что сама г.о себе принадлежность к цеху конферансье еще не означает, что артист потенциально способен выполнять те или иные режиссерские функции. Конферансье, как известно, бывают разные. Многие из них хорошо понимают и чувствуют природу эстрадного искусства, его специфику. Но есть и такие, которые даже собственное место в концерте определить не в состоянии. Есть конферансье с широким культурным кругозором, а есть и с кругозором «поуже». Есть, наконец, конферансье, обладающие художественным вкусом, тактом, творческой фантазией, а есть такие, которым именно этих качеств и не хватает.

Вспоминается один из московских конферансье, о котором я писал прошлой осенью на страницах «Правды». Он удивил меня тем, что каждый свой концерт — а я посмотрел несколько программ с его участием — начинал с банального расшаркивания перед публикой, с уверения в том, что никогда прежде он не встречал таких симпатичных зрителей, как сегодня. Другого вступления к концерту, другого начала разговора с публикой ом, судя по всему, придумывать не собирался.

Или сравнительно недавний пример — эстрадное представление в Лужниках. Конферансье, который его вел, лебезил и расшаркивался не только перед зрителями, но и перед артистами. Когда исполнители выходили на аплодисменты он аплодировал им громче всех, хотя ведущему программу это вряд ли полагается делать, и беспрестанно повторял в микрофон одну и ту же казенную фразу: «Спасибо, большое вам спасибо за ваше прекрасное искусство»...

Нс хочу называть фамилий этих конферансье — не о них, собственно, разговор. Но разве не очевидно, что ни тот, ни другой профессионально, творчески — как хотите это называйте — не подготовлены к тому, чтобы озять на себя режиссерский контроль за построением и ходом эстрадного концерта. Им бы свои выступления привести в мало-мальски приличный вид — где уж тут думать о всей программе в целом! А ведь такие или почти такие исполнители далеко не исключение даже среди конферансье, которые числятся в штатных списках Московской концертной организации.

Но, может быть, говоря о конферансье-режиссерах, участники совещания в ЦДРИ имели в виду артистов иной категории, иных творческих возможностей? Таких, скажем, как Олег Милявский и Борис Брунов, Лев Шимелов и Федор Липскеров. Этот перечень при желании нетрудно продолжить, я называю лишь некоторых, чтобы было ясно, о каком профессиональном уровне конферансье идет речь. Артисты такого уровня, такой профессиональной культуры, наверное, могли бы быть режиссерами эстрадных концертов, в том числе и тех, в которых выступают сами. Могли бы, но могут ли — вот в чем вопрос!

Вспомним для сравнения о правах и возможностях режиссера сборного циркового представления — аналогия нс совсем прямая, но достаточно близкая. Работая с программой, даже не им составленной (а такое нередко бывает), цирковой режиссер может, если сочтет нужным, внести в номера какие-то изменения, что-то переставить, сократить, убрать совсем. Он может и должен приложить свои усилия к тому, чтобы в представлении не было повторов, а внутри номеров — досадных срывов, лишних деталей и т. д.

Надо ли говорить, что ничего этого не в состоянии сделать конферансье, взявший на себя роль режиссера сборного эстрадного концерта. Он существует сам по себе, номера программы — сами по себе. Конферансье не может, даже если бы захотел, прокорректировать выступления, подсказать исполнителям внести в свои номера те или иные поправки, уточнения.

Сошлюсь на конкретный пример. Как-то я слушал в концерте выступление Людмилы Лядовой. Популяр
ныи композитор, она темпераментно и легко играла свои произведения, пела песни. Все было вроде бы хорошо, н публика тепло принимала исполнительницу. Но одна деталь оставила неприятное впечатление. Рассказывая слушателям о своем творчестве, Лядова как бы между прочим заметила, что ее песни «вошли в золотой фонд» и что их «пели буквально все — от Обуховой до Толкуновой». Было в таком заявлении что-то уж очень нескромное, саморекламное.

После концерта я говорил с конферансье, который вел программу (кстати, с одним из тех, кто мог бы принять на себя режиссерские обязанности). Ему, как и мне, не показалось уместным упоминание о золотом фонде и Надежде Андреевне Обуховой. И он, наверное, снял бы эти слова из концертного выступления Людмилы Лядовой, будь на то ого воля. Но когда и как ом мог это сделать?

Еще пример, несколько иного характера. В одном из концертов выступала исполнительница юмористических рассказов Серафима Пейсен. Слушать ее, как и всегда, было интересно: артистка умеет доверительно разговаривать с залом, ее юмор мягок и ненавязчив.

Но вот в каком-то из ее рассказов обыгрывается такая шутка: некто спрашивает, как разделить пять картофелин на шестерых, и ему отвечают — надо сделать картофельное пюре для шести человек. Остроумно? Нс очень. Ново и оригинально? Ни в коем случае! Подобная, с позволения сказать, «острота» кочевала еще по страницам дореволюционных журналов (например, «Нивы»), она записана на старой-престарой, с розовым амурчиком но этикетке, граммофонной пластинке популярных в свое время клоунов Бим-Бом. Правда, там она звучит несколько по-иному: спрашивают, как разделить два яйца на трех посетителей ресторана, и отвечают — надо из двух яиц сделать яичницу для троих.

Мне кажется, что, если бы конферансье эстрадного концерта имел время и возможность воспользоваться своими режиссерскими правами, он, наверное, убедил бы Серафиму Пойсеи отказаться от убогой перелицованной шутки. Но ни времени, ни возможности не было. Да и откуда им взяться, ведь зачастую конферансье даже не знаот до начала концерта, что будет исполнять в сегодняшней программе тот или иной артист...

До сих пор мы говорили о возможности или, точнее, невозможности конферансье режиссерски вмешиваться в номера концертной программы. Но, может быть, участники совещания в ЦДРИ и не имели в виду такое вмешательство? Может быть, вполне достаточно, по их мнению, если конферансье-режиссер правильно выстроит программу, позаботится о ритме и темпе концерта?

Думается, однако, что и с этой задачей ведущий программу не всегда в состоянии справиться. И вот почему.

Дважды, на двух разных площадках, мне доводилось быть во время концерта за кулисами сцены. И оба раза я видел, в какой нервозной обстановке приходится работать конферансье, особенно если площадка, как говорится, но высшего разряда.

Казалось бы, что может быть проще: получил перед началом концерта список участников и расставь их в программе так, как считаешь нужным. Но не тут-то было! Артисты — да не обидятся они за откровенность — не всегда бывают достаточно пунктуальными и дисциплинированны. Одни опаздывают, другие приезжают вовремя, но требуют, чтобы их выпустили немедленно, так как в этот день им предстоит еще одно выступление, к тому же в противоположном конце города. Третьи вообще не приезжают — такое хоть и редко, но тоже случается... Вот и приходится конферансье выходить из положения, безжалостно ломая намеченное им же самим построение концерта. Поговорите даже с ведущими, опытными артистами этого жанра, и они расскажут, сколько трудов и нервов стоит им подчас «сбалансировать» программу.

Но дело не только в этом. Соответственно выстроить эстрадную программу, придать ей нужный темп и ритм конферансье не может еще и по той простой причине, что, согласно существующему ныне порядку, он ведет обычно не весь концерт, а лишь одну ого половину — первую или вторую.

Странный, кстати говоря, порядок. Он как-то незаметно и прочно укоренился, стал чуть ли не нормой концертной жизни, а между тем полезность его весьма сомнительна. Зрители привыкают к одному конферансье, настраиваются на его стиль и манеру ведения концерта, и вдруг появляется другой ведущий — почему? Второй конферансье чаще всего не знает, что говорил первый, каким вступительным фельетоном открыл программу, возможны повторы. И, главное, система «конферансного дубля» делает концерт совсем уж «бесхозным» и безликим, он распадается на две части, которые никак нс связаны между собой. Правда, мне приходилось слышать, что такая система помогает упорядочить оплату труда конферансье. Но даже если это так, то не лучше ли пересмотреть принципы и нормы этой оплаты, нежели лишать конферансье возможности вести концерт от начала до конца.

...Итак, попробуем подвести итоги нашего разговора. Конечно, очень заманчиво утверждать, что конферансье может и должен быть режиссером эстрадного концерта. Но, утверждая это, не выдаем ли мы желаемое за действительное? Практика показывает, что рассчитывать на сколько-нибудь серьезное, подлинно режиссерское вмешательство конферансье в эстрадную программу нс приходится.

Нужны, очевидно, какие-то иные пути и средства для решения проблемы режиссуры сборного концерта. Но это уже тема другого разговора...

НИК. КРИВЕНКО